Девять королев - Пол Андерсон

Грациллоний кивнул.

— Король — высший жрец и в каком-то смысле воплощение Тараниса. Верно. Но вам известно, что этот король — еще и префект Рима.

— Он вам не Колконор! — выкрикнула Дахилис. Все взгляды обратились на нее. Женщина покраснела, но расправила плечи и смотрела вызывающе.

Грациллоний улыбнулся.

— Спасибо, милая, — и продолжал: — Позвольте напомнить почтенному собранию: я с самого начала не скрывал, что намерен переменить многое в соответствии с велением времени. И вы дали на то согласие. Жизнь показала, что вы не ошиблись, доверившись мне.

— Это дело прошлое, — заявил Сорен. — А сейчас пришло время тебе исполнить священный долг.

— Я с радостью исполню все, что позволит Митра. В густой бороде Сорена блеснул оскал.

— Почему же ты отказываешься возглавить ритуал благодарственной жертвы?

— Я уже объяснил жрецу, который был у меня вчера вечером, — накануне к Грациллонию явился один из суффетов, который, не оставляя своих светских обязанностей, в то же время был посвящен в некоторые таинства и допущен к ритуалам Тараниса. Оратор, по традиции, устранялся от жреческой службы. — Следовало известить меня заранее, — упрекнул Грациллоний. — Тогда я не назначил бы на этот час другого дела. Но теперь мой святой долг исполнить его, а вашу церемонию тоже нельзя отложить. Но ведь мое участие в жертвоприношении не обязательно. Жрец займет мое место. Что до меня, уверен, бог не захочет, чтобы ему служил человек, который забыл свой долг мужчины.

— Что же это за долг такой?

Вот теперь — держись, подумал Грациллоний, собравшись, как солдат перед битвой. Спокойно ответил:

— Вы, может быть, заметили, что среди нас нет Квинта Юния Эпилла, моего наместника. Он пал, защищая Ис. Как и я, он почитал Митру. Сегодня он получит погребение, достойное его заслуг.

Сорен прищурился.

— Некрополь давно закрыт.

— Я и не собирался оставить его в некрополе или выбросить на корм угрям. Не таков обычай Митры. Он будет покоиться на мысу Ванис, откуда видна его родная Британия, и вечно хранить эту землю.

Галликены ахнули в один голос. Только Дахилис знала заранее, да Бодилис промолчала, но и она явно встревожилась.

— Нет! — пронзительно выкрикнула Виндилис. — Запрещено!

— Ничего подобного, — огрызнулся Грациллоний. — Там общинное пастбище. Одно надгробие никому не помешает. Достойный памятник защитнику Иса.

Ханнон медленно процедил:

— По-видимому, короля, моего повелителя, ввели в заблуждение. Некрополь закрыт не только потому, что занимал земли, потребные для живых. Воды оттуда стекают в море. Почему, ты думаешь, мы вывозим содержимое выгребных ям, вместо того чтобы вывести клоаки в залив? Чтобы не прогневить Лера осквернением Его вод. Моряки вдали от берега молят его о прощении прежде, чем облегчиться. Океан принимает чистый пепел павшего короля, но Его рыбы не станут есть гнилую плоть!

— Одна могила высоко над морем не…

— Прецедент! — перебила Ланарвилис.

Квинипилис подняла свой посох и предложила:

— Нельзя ли похоронить твоего друга подальше от моря? Уверена, любой землевладелец разрешит положить его в своей земле и будет почитать себя счастливым. И его потомки станут чтить могилу героя.

Вот он, камень преткновения! Предложение королевы вполне разумно. Грациллоний избрал место для могилы, поддавшись порыву — ему хотелось как-то вознаградить доброго старого вояку за ферму, которой ему никогда не видать. Только когда он объяснил Дахилис, почему жрец удалился в таком возмущении, жена напомнила ему о запрете, о котором Грациллоний просто забыл. Но теперь поздно отступать. Брошен вызов его власти и достоинству римского префекта.

— Я дал обет перед лицом моего бога, — заявил Грациллоний, — и не нарушу его. Эпилл будет покоиться в земле, освященной его кровью. И это не создаст прецедента. Я объявлю, что одним его памятником будет почтен каждый, кто отдал жизнь за Ис.

Он скрестил руки на груди — под Ключом.

— Такова моя воля. Обдумайте это, почтенные, — голос короля звучал очень спокойно, он не сделал ни малейшего движения в сторону железной шеренги легионеров.

Говорить больше было не о чем. Ханнону, так же как Грациллонию, хотелось избежать открытой конфронтации. Собравшиеся один за другим неохотно кивали в знак согласия.

Успех опьянил Грациллония. Ему хотелось порадовать и других, вернуть их дружбу. Он поднял руку.

— Позвольте поделиться с вами радостной вестью: королева Дахилис понесла дитя.

Женщины зашептались, но казались не слишком удивленными. Бодилис и Квинипилис, сидевшие рядом, обняли подругу.

Грациллония обуревали добрые чувства. Что прошло, то прошло. Колконора заманили в ловушку? Боров не заслужил ничего лучшего! Нечего думать об этом и тем более портить жизнь себе и другим.

— Слушайте далее, о ее Сестры! — продолжал Грациллоний. — Воистину, мне случалось пренебрегать своими обязанностями, но когда приблизится ее срок и она станет запретной для меня — о, тогда мы сойдемся с вами поближе.

Виндилис вздрогнула, как от удара. Фенналис фыркнула, Квинипилис нахмурилась и чуть заметно покачала головой. Бодилис прикусила губу. Ланарвилис и Форсквилис побледнели, как мраморные статуи. Малдунилис и Иннилис, кажется, приняли его заявление как должное, и только Дахилис сияла — бедняжку до сих пор мучила совесть, что король из-за нее обделяет других Сестер. Грациллонию пришло в голову, что он сказал что-то не то — и сказанного не вернешь.

Закат раскрасил небо над океаном в багрец и золото. Вода под утесом светилась, мерцала. Приглушенно гудел прибой. Ветерок ерошил траву на мысу Ванис. Он прилетел с севера, принес с собой прохладу, морскую соль и, может быть, запах полей Британии…

Шестеро легионеров подняли гроб и опустили его в могилу. Отдали салют, развернулись и строем ушли к городу.

Это были христиане — они уже отдали последний долг командиру. Четверо остались у могилы: митраисты Грациллоний, Маклавий и Верика, а с ними Кинан, предложивший свою помощь.

В похоронном обряде могли участвовать и непосвященные — ведь матерям, женам, дочерям и мальчикам-сыновьям, как и друзьям-иноверцам, тоже хотелось попрощаться с умершим.

Не полагалось и обряда перед похоронами. На войне нет времени для долгих церемоний — каждый творит молитву в душе. Четверо просто пришли проводить уходящего в вечность.

Первые комья земли ударились о крышку гроба с грохотом подкованных подошв. Потом звук стал глуше, и вскоре над могилой поднялся невысокий курган. Вскоре на холмике взойдут полевые цветы. Надгробие появится позже. Грациллоний еще не придумал эпитафии. Конечно, имя, чин и место службы… и, может быть, обычное «STTL» — «Sit tibi tеrrа levis» — «Да будет тебе земля легка».