Девять королев - Пол Андерсон

Первые комья земли ударились о крышку гроба с грохотом подкованных подошв. Потом звук стал глуше, и вскоре над могилой поднялся невысокий курган. Вскоре на холмике взойдут полевые цветы. Надгробие появится позже. Грациллоний еще не придумал эпитафии. Конечно, имя, чин и место службы… и, может быть, обычное «STTL» — «Sit tibi tеrrа levis» — «Да будет тебе земля легка».

Пока же он произносил священные слова. Степень Персиянина давала ему на это право, хотя лучше бы слово прощания сказал Отец.

— …И наш товарищ ушел от нас…

Душа его, конечно, попадет в рай. Долог ли путь туда, не дано знать смертному. Эпилл мечтал пировать с Митрой. Какой стол накроет для него бог! Но на пути к звездам — семь врат очищения, и каждые сторожит ангел. Дух должен оставить Луне свою жизненность, Меркурию — алчность, Венере — плотские желания, Марсу — воинственность, Юпитеру — гордыню, Сатурну — свое Я. Только тогда достигнет он восьмого неба и воссоединится с Ахура-Маздой. При мысли о долгом странствии, ожидающем Эпилла, Грациллонию стало одиноко.

Прощай, в добрый путь!

Небо погасло. В царственной синеве на востоке задрожали первые звезды.

— Пора возвращаться, — сказал Грациллоний.

Кинан потянул его за рукав.

— Несколько слов наедине, командир.

Грациллоний с удивлением взглянул в серьезное лицо молодого солдата, кивнул. Они отошли за скалу к тропе, по которой накануне прорывался враг. Все вокруг дышало покоем.

— Чего ты хотел, Кинан? — спросил Грациллоний.

Парень отвел взгляд, крепко сцепил руки.

— Нельзя ли… — выдавил он, — мне… участвовать в ваших ритуалах?

— Но ведь ты христианин?

— Это не для меня, — поспешно заверил Кинан. — Центурион видит сам. Ведь я здесь, с вами. Я приносил жертвы богам моего племени — они кажутся мне более… живыми, но… я всегда думал… а вчера… — он сбился и замолчал.

— Что же? — повторил Грациллоний.

— Ты сам видел! — воскликнул Кинан. — Та призрачная великанша!

По спине у Грациллония пробежали мурашки.

— Как? У тебя было то же видение?

— Не только у меня. Я спрашивал и других.

— Что ж, — осторожно начал Грациллоний. — Вероятно, магия скоттов вызвала это создание — правда, и оно не спасло их от гибели.

Кинан стиснул кулаки и вскинул голову, глядя прямо в глаза командиру.

— Дело не в том! Я не боюсь созданий срединного мира. Но… Это был древний, звериный ужас, и он еще живет во мне — в каждом из нас. Чтобы противостоять ему, нужен бог, не подвластный безумию. Ты расскажешь мне о своем?

Грациллоний забыл дисциплину и обнял солдата. Но тут же взял себя в руки.

— Если ты готов учиться, мы с радостью примем тебя. Конечно, ты получишь пока низшую ступень посвящения — Ворона. Со временем я могу посвятить тебя в Тайники. Но не дальше. Для приобщения к истинным таинствам нужен Отец.

— Я обязательно найду его когда-нибудь! — горячо ответил Кинан.

Душу Грациллония словно осветил солнечный луч, прорвавшийся сквозь тучи. В самом деле, почему бы и нет?

Одинокие и преследуемые, почитатели Митры рассеяны по всей Империи. В городах и казармах Арморики, не говоря уж о Британии и Галлии, наверняка есть тайные Братства. В Исе их не стали бы преследовать. Селиться здесь им едва ли позволят — но приезжать, чтобы участвовать в молениях, встречаться с Братьями… И ведь это в основном военные — их единство в вере поможет укрепить и связать оборонительные силы соседних земель.

Пока нет Отца — нет и Митреума. Но кто запретит Грациллонию мечтать и надеяться?

Черед Бдений нарушился, и Бодилис вызвалась первой начать новый круг. Кто именно несет вахту — неважно, главное, чтобы всегда, кроме особых случаев, на Сене присутствовала одна из галликен, готовая служить Владычице Моря и душам, призванным ею к себе.

Бодилис вызвалась первой, решив, что, будучи сильной телом и склонной к естественной философии, она легче вынесет вахту после бури. Королева ожидала трудностей и оказалась права.

Море к утру совсем успокоилось, и все же баржа не смогла причалить к острову. Причал превратился в груду каменных обломков, приближаться к которым было небезопасно для большого судна. Жрицу доставили к берегу на челноке. Гребцы остались дожидаться, пока она обойдет остров.

Пару часов они провели в почтительном молчании. Время от времени у берега или на скалах мелькал голубой плащ служительницы Белисамы. Моряки провожали ее глазами и снова переводили взгляд на гранитное здание над берегом. Ярость моря добралась и до него. Из фундамента волнами выбило несколько валунов, стекла окон были расколоты, створки дубовой двери косо болтались на петлях.

Гребцы хорошо представляли себе, что еще недавно творилось здесь, и мороз пробегал у них по коже даже в спокойствии теплого летнего дня. Усталые волны, смеясь, ласкали берег. За полосой прибоя держалось несколько тюленей. Их темные глаза тоже, казалось, следили за галликеной. В безоблачном небе кружились морские птицы. Солнце уже успело прогреть спокойный воздух.

Наконец Бодилис возвратилась, и ее доставили обратно на баржу. Ловко взобравшись по веревочному трапу, королева обратилась к капитану:

— Возвращаемся. Остров непригоден для Служения. Придется восстанавливать.

Смущенный шкипер переспросил:

— Что хочет сказать моя королева?

Бодилис улыбнулась.

— Не пугайся. Так случалось и прежде. Хуже всего пришлось острову в эпоху Бреннилис. Тогда океан смел все подчистую. Так боги дали знать, что стена вокруг Иса должна быть возведена в соответствии с их волей. На сей раз мы сможем восстановить все за пару дней. Надо заменить мебель в доме и священные предметы — а также сменить запас провизии и воды. Придется отмыть цистерну от соли и засыпать свежий песок и уголь. Камни выстояли бурю, а вот очаг под ними придется приводить в порядок.

Капитан дернул себя за бороду.

— А дом, королева? Починка фундамента — работа не для женских рук, смею сказать, — он задумался. — Не может ли король прислать своих солдат? Римляне — лучшие в мире строители.

— Нет. Даже во времена Бреннилис римлянам было дозволено лишь начертить план и помогать советами. Из всех мужчин только мужья и сыновья бывших весталок смеют ступить выше линии прилива, да и то лишь в крайней нужде и после очищения по древнему обряду. После этого всем Девятерым должно собраться на острове и вновь освятить его. Грациллоний — достойный человек, но ему не понять… — Бодилис осеклась. — Довольно, пора отплывать.

Глава семнадцатая