Сын Портоса - Александр Дюма

— Идите и позаботьтесь о том, чтобы это письмо не нашли при вас, если вы попадетесь в руки солдат маршала Креки.

— Мне придется переговорить с ним самим, монсеньер, так как я рассчитываю, что он поможет мне проникнуть во Фрейбург.

— Вот как?

— Я представлюсь ему, как курьер военного министра Лувуа. Ведь я оставил Париж с намерением добыть депеши у настоящего посланника, но я опередил его и теперь знаю, как мне до них добраться.

Жоэль содрогнулся в своем укрытии при мысли, что в этот час он мог бы крепко спать, не подозревая о нависшей над ним опасности.

— Я перешлю вашему высочеству копии этих документов, а письмо спрячу в таком месте, где его не отыщет даже самый смышленый.

Уолтон указал на набалдашник своей трости, выглядевший вполне невинно. Однако один из орнаментов — примерно на середине палки — отодвигался, открывая углубление, в которое мошенник поместил свернутую в трубку записку.

— Вот мой секрет, монсеньер, — весело сказал он, рассекая тростью воздух. — Ни один француз не сможет найти письмо вашего высочества.

Шевалье не упустил ни одной детали этого маневра. Герцог Карл V и его союзник направились к воротам, где обменялись несколькими словами с Брауном, стоящим, словно статуя, и внимательно глядящим на дорогу.

На лице принца, последовавшего в укрытие за своими приверженцами, отразились усталость и отвращение.

— Какой стыд, — пробормотал он, — что принц моего ранга, связанный родственными узами со знатнейшими домами Европы, должен опускаться до такой степени, чтобы бороться с судьбой, взяв себе в союзники одного из парижских отравителей!

«Какая жалость, — подумал Жоэль в своем укрытии, — что я не могу захватить в плен принца Лотарингского, непримиримого врага маршала Креки и Франции! Я вынужден позволить ему уйти, когда достаточно протянуть руку, чтобы схватить его! Маршал поздравил бы меня перед всей армией, король, отозвав меня назад, осыпал бы почестями, титулами и богатствами. Но теперь поздно говорить — хорошо еще, если мне удастся поймать этого ренегата».

Мнимый англичанин и Браун разговаривали около дыры в изгороди. Молчание в доме казалось им несколько подозрительным.

— Ба! — воскликнул Уолтон, зашагав к дому впереди немца. — Я могу ручаться за женщину. Мы пошлем ее взглянуть, спит ли наш парень, и если это так, то покончим с ним. Ты слышал? Бумаги, которые он везет, послужат мне пропуском к маршалу Креки. Он так обрадуется, получив их, что выслушает вполуха мою историю о том, как я встретил на дороге королевского курьера, смертельно раненного бандитами, и как он доверил бумаги мне. Маршал радушно примет француза, который выполнил свой долг и не попытался продать депеши принцу Лотарингскому.

Он вынул шпагу из ножен и вместе с трактирщиком, вооруженным ножом, вошел в дом.

— Теперь наш черед, — прошептала женщина.

Они побежали к конюшне. Большая дверь была приоткрыта, и им удалось вывести лошадей в мгновение ока. Жоэль быстро вскочил в седло и помог сесть женщине. Седло ее лошади, разумеется, не соответствовало дамской моде, но времени не было, и Терезе пришлось к нему приспосабливаться. Их спешку усилило то, что из трактира послышались сердитые голоса, крики и проклятья. Было очевидно, что их отсутствие обнаружено.

Две лошади бок о бок перескочили ограду, и Жоэль, обернувшись, спросил:

— Куда мы направимся?

— Разумеется, во французский лагерь под Фрейбургом.

— Нет, они поедут в ту же сторону. К тому же разве вы не слышали, что дорога туда кишит всяким сбродом? Потеря времени ничего не значит по сравнению с потерей депеш. Давайте поедем по какой-нибудь другой дороге, а они пусть охотятся за нами наудачу.

— Хорошо. Они попробуют преградить нам путь у единственного моста, но мы сможем переправиться через реку в другом месте, на лодке паромщика. Мы доберемся туда, если будем ехать вдоль реки, как только ее увидим.

— Тогда поспешим в лес, хотя мне жаль, что я не дал предателям испробовать стали моей рапиры и не обменялся выстрелами со злодеем-трактирщиком: он — из своего длинноствольного ружья, а я из пистолетов, которые, к счастью, оставил при себе.

Глава XXVI

ПРЕВРАТНОСТИ ВОЙНЫ

Они скакали через лес, когда начало рассветать, но в чаще все еще царил мрак. Лошадей утомляла мягкая почва, в которой вязли копыта, сухие листья и виноградные лозы, цеплявшиеся к щеткам.

— Увы! — заговорила женщина, — люди не могут выбирать себе родителей, а одно имя моей матери — да простит ее Господь! — возбуждает всеобщий страх и ужас. Она была акушеркой, когда связалась с моим отцом, который под предлогом обучения ее черной магии (мать занималась только белой магией и предсказывала судьбу дамам) преподал ей искусство приготовления ядов — в том числе смертоносного порошка, незаметно распространяющегося в воздухе, так что его создатель должен носить стеклянную маску, и эликсира, который добывается из камня в жабьей голове. Мои родители содержали лавку, где все пороки и страсти могли найти удовлетворение. У них было множество клиентов: жены, которым мешали мужья, мужья, желающие избавиться от жен, знатные дамы, у которых появлялись соперницы, наследники, стремившиеся поскорее разбогатеть, честолюбивые чиновники, желающие продвинуться по службе, люди, намеревающиеся расправиться со своими врагами.

— Стойте! — прервал Жоэль, услыхав вдалеке лошадиный топот.

В утренней тишине удары копыт по глинистой почве доносились отчетливо, словно стук молотка.

— Нас преследуют, — продолжал он. — Негодяи находятся в том месте, где мы свернули с основной дороги… сейчас они поехали дальше.

Звуки начали ослабевать и вскоре исчезли вдали.

— В этой лавке я впервые и увидела Уолтона, — продолжала Тереза. — Он явился под кличкой «Англичанин», потому что родился в Лондоне, но его отец и мать цыгане. Уолтон труслив, вероломен, жесток и жаден, но вместе с тем умен и энергичен, обладает хорошими манерами и ловко подвешенным языком. Это он связал банду с маркизой де Монтеспан через ее горничных, когда та пыталась устранить короля.

— Устранить короля? — повторил Жоэль, содрогнувшись в седле.

— Это случилось в то время, — ответила женщина, — когда Людовик предпочел ей прелестную Фонтанж.

— Такое преступление кажется невероятным, — запротестовал шевалье, — да еще совершенное королевской фавориткой!

— Охваченная злобой, гневом и стыдом при виде того, что ее царственный любовник увлечен другой, она бы без колебаний принесла его в жертву. Кроме того, мои слова подтверждает письмо маркизы к моему отцу, в котором она просит у него яд.