Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов

Чернолапая сразу попятилась, замотала маленькой головой, заплевалась и, визгливо заревев с испугу, кинулась во все лопатки. Бегала она хорошо.

Хуги подошел к копанкам, потрогал руками. Да, немного же в них попадалось съедобного. Посмотрел в ту сторону, куда медведица убежала. Им овладело любопытство. Почему бы не выследить снова? Будет хоть какое-то развлечение. И Хуги возобновил преследование. Он смог бы догнать ее шутя, но это еще больше придало бы ей страху, а ему хотелось, чтобы она не убегала, не боялась его.

Через час он снова ее настиг. И опять повторилась та же история. Наступала ночь, пора было подумать о собственном отдыхе… Пусть отдыхает и Чернолапая. Завтра он найдет ее, куда бы она ни ушла.

Ища ночлег, Хуги учуял в камнях прячущегося улара, осторожно подкрался по запаху и, пользуясь темнотой, схватил птицу.

Есть ему не хотелось. Отыскав уютное местечко, Хуги положил возле себя охотничий трофей и крепко уснул.

Утро встретило солнцем, теплом и бодрым настроением. Он сразу вспомнил Чернолапую.

Хуги с аппетитом позавтракал уларом и отправился на поиски незнакомки. На этот раз след привел в горы. Чернолапая, верно, решила избавиться от неведомого преследователя, умеющего по-медвежьи издавать звуки. Но не так-то просто оказалось уйти. Он нашел ее опять. Ей уже некогда было заниматься поиском пищи. Теперь она разглядела его более внимательно. Он показался каким-то неведомым страшилищем. У него была косматая черная голова, большие глаза и маленький нос на плоской морде, какой нет ни у одного виденного ею зверя. И преследовал он ее не на четвереньках, а встав на длинные худые лапы. Но вот что странно: от него почему-то пахло медведем. Она хорошо уловила этот запах.

И снова Чернолапая пустилась наутек, чувствуя, что неведомый зверь продолжает за ней идти. И он действительно шел, не давая ей никакого отдыха. Она совсем изнемогла от голода и усталости, а странное существо опять и опять настигало ее.

К полудню Чернолапая настолько вымоталась, что и страха не стало. Оставалось лишь защищаться. И она приготовилась, как готовится напасть на охотника раненый зверь. Инстинкт подсказал, как это сделать. Нужно было вернуться по кругу назад и залечь у собственного следа. Все остальное решит внезапность.

Но Чернолапая не знала, с кем она имеет дело. Хуги был не такой простак, чтобы дать себя захватить врасплох. Мудрость звериного закона в нем была отточена не только опытом, но и разумом.

Подойдя к бурелому, за которым сторожила Чернолапая, он остановился, зная, что она здесь.

— Ху-уг, хуг, — зарокотал его миролюбивый басок.

Медведица не шелохнулась. Тогда он просто обошел кучу бурелома и увидел ее.

Она взвилась на дыбы и, косолапя, мелко переступая коротенькими ножками, смело пошла на него. Глаза горели гневом, а густая шерсть на худом теле стояла торчком.

— Ху-уг, хуг, — опять повторил он, явно ища дружбы, а не схватки на тропе охоты.

— О-у! — рявкнула в ответ медведица, наваливаясь на своего мучителя.

Ловким движением, как когда-то в борьбе с пестуном, Хуги мгновенно опрокинул ее на спину и, как клещами, сдавил лапы. Она отчаянно забилась под ним, попробовала было схватить его зубами, но и это не удалось. Силы покинули.

Хуги держал ее в цепких объятиях минут пять, но ни злобы, ни желания с ней расправиться в нем так и не обнаружилось. Потом он разжал руки, отодвинулся и сел.

Чернолапая поднялась и тоже села, не зная, как все это понимать.

Хуги машинально отвернулся и стал вроде бы перевертывать камни, ища под ними что-нибудь съедобное. Это совсем ее сбило с толку. Она больше не нападала, да и сил-то не было.

Остаток дня Чернолапая лежала, не поднимаясь, и лишь только во все испуганные глаза следила за тем, кто, одержав победу, не причинил ей зла. Он по-прежнему не уходил, а преспокойно, совсем как медведь, отыскивал неподалеку пищу.

Но ночью удалось от него отвязаться. К утру же он был опять рядом. Только на этот раз принес двух больших птиц. От них так вкусно пахло, что в глазах у нее помутилось. А он, неторопливо подойдя, остановился и долго ее разглядывал, а потом одну из птиц бросил на землю.

Она не ела три дня, она тридцать дней не ела ничего подобного. Птица была уничтожена в одну минуту, прямо чуть ли не с перьями.

Хуги, оторвав у второй мясистую ногу, бросил Чернолапой. Удивительно щедро вело себя странное существа, похожее повадками на медведя.

Вот теперь Чернолапая почувствовала себя сытой. Конечно, так оголодав, она съела бы еще двух уларов, но их больше не было. А тот, кто принес птиц, спокойно съел свою долю и бросил обглоданную кость. Бросил так запросто…

Подошла, понюхала, и на зубах у нее аппетитно захрустело опять.

Весь день он не уходил, а когда пытался приблизиться, она сердито урчала. Вдвоем, но каждый себе, они переворачивали камни и поедали найденных под ними личинок. Чернолапая не пыталась больше избавиться от соседства незнакомца.

Однако прошло с полмесяца, пока она перестала дичиться совсем. Хуги сумел приручить зверя. Он не знал, зачем ему это. Было только огромное желание не быть одиноким, и это желание продиктовал зов предков. Человек оставался человеком. Когда-то в глубокой древности вот так же он приручил дикого волка, ставшего впоследствии собакой, но не из корысти, а из необходимой потребности с кем-то делить радость своего, существования.

Чернолапая родилась и выросла в горах Борохоро. Ей не нужно было ни мигрировать по осени, ни возвращаться по весне на родину. Она выросла, ушла от матери; скитаясь, набрела на пустой, не занятый другими сородичами участок и продолжала бы жить и набираться положенных ей природой сил, а потом во всем повторила бы судьбу своей матери, верша извечный круг, отмеренный всякому живущему на земле. Но вот в судьбу насильно вторгся человек, и она покорилась ему, как должна была покориться. Ибо не было и никогда не будет существа сильнее, чем он

Теперь она сама ходила за ним, понимая, что он умнее и опытней. Выносливый, крепкий, не знающий усталости, Хуги с утра до вечера мог преследовать косулю, пока та не падала от изнеможения. Если удавалось набрести на свежий след барсука и вовремя отрезать его от норы, барсук тоже становился добычей. И не было ни одного случая, чтобы Хуги не поделился с Чернолапой.

С приходом весны Хуги не ушел в родные места. Он остался в Борохоро. Не пошел туда и на следующую весну. Может быть, так и забыл бы туда дорогу, но случилось то, чего он не мог предвидеть. Чернолапая оказалась на редкость преданной спутницей, сила ее привязанности к своему повелителю стала неограниченной, но и она не знала, что в ней заложена еще большая сила — сила материнского инстинкта, и удержать ее при Хуги могла бы только клетка.