Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов

Хуги чувствовал, как прокушенное плечо все жарче обволакивается густой кровью, но то уже была кровь рыси, обильно стекавшая из порванной вены. Желтые кошачьи глаза, уставленные в упор, несколько раз дрогнули, потом вяло опустились веки, словно кошка готовилась засыпать. Хуги сдавил мохнатое тело сильнее. Он чувствовал запас сил и знал, что победа теперь будет одержана. Рысь вторично опустила веки в смертельной усталости. Круглые глаза, полные желтого огня, закрылись. По телу стали пробегать короткие судороги. Тогда Хуги внезапно отпрянул. Рысь приподнялась и, как изломанная, шагнула в сторону, потом еще сделала шаг и ткнулась широким лбом в каменистый выступ. Больше она не поднялась.

Хуги до утра пролежал в пещерке, зализывая раны, а утром, удостоив мертвую рысь мимолетным презрительным взглядом, спустился в долину и долго катался по росистой траве, смывая с себя чужую кровь и чужие запахи.

14

Весна снова застала его на южных склонах Джунгарского Алатау. Потом он, выждав, пошел по ее следам. Эти следы пахли обновленной листвой, молодыми травами, стрекотом проснувшихся кузнечиков и порханием горных бабочек величиной с ладонь. На пригорках, на обнаженных от снега полянах токовали редкие в этих местах косачи. Их любовные песни издали были похожи на дремотное бормотание горного ключа. Хуги вслушивался в них не с трепетом азартного охотника, а просто так, из одного удовольствия, как много раз слушал звонкие крики кедровок или таинственный и тоже по-своему музыкальный перестук дятла.

От земли поднималось пряное испарение — и это тоже было чудесно, как лесная музыка птиц.

К концу апреля Хуги вышел к родным местам. Теперь он был уже не только искусным охотником, но и закаленным воином, одержавшим славную битву на тропе сильных. С этой весны пошел ему четырнадцатый год.

Полосатого Когтя юноша нашел на альпийских лугах. Старик, хорошо отоспавшийся, но здорово похудевший за зиму, без устали трудился, разрывая сурчины.

Увидя Хуги, он сперва зарычал, сослепу не узнав его, а потом, когда разглядел, радостно кинулся облизывать. Встреча была самой родственной, самой неистовой, каких еще никогда не было. Старик совал ему нос в глаза, в уши, в рот, нигде не забывая лизнуть шершавым длинным языком. Как же, вернулся блудный сын, оставивший его в одиночестве коротать зиму в спячке.

Натешившись ласками, Полосатый Коготь угостил Хуги большим сурком, добытым впрок, а затем повел к опушке леса. Там разыскал огромный пень с острыми сломами и потянул лапой за продольную щепу. Щепа щелкнула и вдруг тоненько зазвучала, мелко вибрируя.

Ти-у-у-о-о-у… — мелодично неслось от нее.

А когда звук смолк, Полосатый Коготь все повторил сначала. Кто бы когда подумал, что у старика прорежется музыкальный слух и что он станет страстным любителем пенечной мелодии!

Этот концерт в честь возвращения Хуги, по-видимому, продолжался бы долго, но Полосатого Когтя подвела медвежья неосторожность. Он потянул за щепу слишком сильно, и та не выдержала, переломилась. А других, таких же певучих, больше не оказалось. По техническим причинам концерт пришлось прекратить.

Все лето, а затем и осень они прожили в своих владениях безбедно. А с началом заморозков ушли на юг. Правда, у Полосатого Когтя опять были странные поползновения найти берлогу и залечь, но Хуги вовремя увлек его за собой. Не знал он, что старому медведю, которому исполнилось двадцать четыре года, уже не так-то просто бродить круглое лето и зиму без отдыха.

В пору старения медведи обычно становятся злыми, угрюмыми отшельниками. Они никого не терпят вблизи себя, но длительная дружба с Хуги наложила неизгладимый отпечаток на поведение извечного лесного бродяги. Он не стал ни злым, ни угрюмым, а только предельно медлительным и вялым. Правда, иногда на него нападала хандра. Старик ничего не ел, от всего отмахивался и только лежал, подставляя солнцу то один, то другой бок. Потом хандра проходила, и он опять был благодушен, приветлив и до приторности ласков.

Розовую Медведицу видели всего лишь несколько раз. Медвежата выросли и ушли, как уходили прежние, а сама она подалась на зиму в одно из своих никому не ведомых путешествий.

Последняя их встреча произошла накануне миграции в чужие земли. Розовая Медведица пришла, очевидно, навестить старую берлогу, год тому назад заваленную обвалом. Хуги и Полосатый Коготь бродили неподалеку. Она встретила их приветливо: с Полосатым Когтем обменялась миролюбивым обнюхиванием, а на долю Хуги достались сдержанные ласки. Медведица тоже заметно постарела. Как-никак ей шел уже двадцатый год. Она была на склоне лет. К тридцати годам медведи обычно завершают жизненный путь. Они или заболевают бешенством, что бывает относительно редко, или, обессилев от старости, гибнут во время спячки. Но чаще становятся добычей волков, рысей и прочих не менее сильных животных. Старость зверей беспомощна и почти всегда трагична.

Хуги теперь был рослым юношей, но Розовая Медведица помнила его маленьким. Он рос и мужал на ее глазах. И хотя последнее время они виделись редко и Хуги становился все более неузнаваемым, память ее бережно хранила те годы, когда он был совсем слабым и она неусыпно должна была оберегать его от всяких случайностей и невзгод. Именно ей был он обязан тем, что сумел выжить, сумел постичь суровую науку звериных законов. Но сам уже не помнил тех лет, только знал, что она и Полосатый Коготь всегда были с ним.

За год обвальная осыпь покрылась травой, местами проклюнулись крохотные побеги клена, боярки, рябины. Как будто никакого обвала и не было Звери побродили вокруг да и разошлись всяк в свою сторону.

На этот раз Хуги сам выбирал маршрут, и старый медведь плелся за ним так же послушно, как некогда шел за ним Хуги.

Памятуя о злом умысле желтолицых, Хуги не повел Полосатого Когтя к озеру Эби-Нур. Через хребты и перевалы он повел его к снежному хребту Борохоро. Они вышли вовремя, и зима не поджимала их. Перед тем как совсем покинуть владения, Хуги направился к Старой Ели. Он помнил, какую подлость хотели сыграть с ним Бесхвостый и будущий вожак волчьей стаи Длинноногий. Бесхвостого уже давно съели сипы, а его отпрыск, взваливший на себя нелегкую ношу, теперь сам руководил набегами и был бы сильнейшим вожаком, унаследовав выдержку отца и сметливость матери, но ему мешала излишняя свирепость, он отпугнул от себя многих волков, и стая оказалась малочисленной.

Обретя уверенность в своей силе, Хуги решил изгнать Длинноногого. Всю эту округу он считал исконно своей, и если в ней продолжали жить волки, так это только благодаря попустительству Розовой Медведицы и Полосатого Когтя. Красным разбойникам не могло быть места там, где живет он.