Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов

Когда же далеко впереди не своим голосом заверещала свинья, он понял, что его обманули, и ринулся ей на помощь Хуги слышал только повальный треск на пути стада да визг свиньи, судя по всему надежно угодившей в лапы Полосатому Когтю. Он устремился следом, время от времени оглашая лес победным криком.

Полосатого Когтя Хуги нашел уже далеко от кабаньей тропы, поедающего свиные внутренности. Начался достойный охотников пир.

Так, изредка охотясь, но больше всего питаясь орехами, ягодами, они не расставались больше до самой глубокой осени. Двуногие существа в их владениях тоже не появлялись. Недоумевал Хуги, куда могли деться Большие Глаза и Козлиная Борода. Изредка двуногие существа ему снились. Особенно приятно было видеть Светловолосую. Потом все это улеглось, позабылось и ушло в далекое прошлое. Жизнь была однообразной, но по-прежнему не скучной, а до отказа наполненной радостью существования.

Но однажды в эту жизнь ворвалась драма.

Полосатый Коготь настолько разжирел и так опустился, что к моменту откочевья на юг совсем потерял способность двигаться. Он только и делал, что тянул Хуги к каждому упавшему дереву, к любой кучке бурелома или к расщелине, ища там укромное местечко. Хуги терпеливо ходил за ним, поеживаясь от ощутимых уже, особенно по утрам, заморозков. Чего ради понадобилась старику лежка — этого Хуги понять не мог. Не было такого случая, чтобы Полосатый Коготь задерживался осенью на северных склонах гор. Как только начинался перелет птиц, они обычно спешили уйти на южные, а потом и дальше, где вообще не было ни снега, ни заморозков.

И вот Полосатый Коготь наконец-то нашел то, что искал. Он натаскал под вывороченные корни опрокинутой ветром лиственницы пожухлой травы, листьев и, поохав от наслаждения и лени, залег в логово. Хуги ничего не оставалось, как последовать примеру, Медведь, казалось, был без ума от своей затеи. Он старательно закрывал изнутри лаз заранее приготовленным хворостом, заботился о питомце, чтобы тому было тепло, и вообще проявлял не свойственную ему ранее старческую сентиментальность: сладко и приторно мурлыкал, нежно облизывал Хуги и пытался даже изображать на своей морде расслабленно-слащавое выражение.

Два дня и две ночи Хуги терпел его ласки, а больше всего скребущий за душу голод, а потом не вынес, сердито плюнул на своего «благодетеля», как тот делал в минуты раздражения, и вылез из берлоги.

Однако все это ничего не дало. Старый воркун, сомлев от блаженства, так и не вышел. Тогда Хуги понял, что отныне надеяться придется только на себя. И, уже не мешкая, по изморозной траве пересек альпийский луг и, пройдя по ущелью меж Порфировым утесом и Верблюжьими Горбами, взял направление к югу.

12

Это был первый дальний путь, совершаемый в одиночестве. Заморозки становились все крепче, иногда выпадал снег, и тогда за мальчиком тянулась цепочка следа. Питался он эти дни кое-как, тем, что удавалось найти на охолодавших склонах: убитую морозом падалицу, осыпавшиеся орехи, иногда какую-нибудь живность, вроде полевки. Спал и того меньше. Холод подстегивал идти все дальше и дальше. Крепкий, выносливый, ни разу за все время ничем не болевший, кроме полученных ранений и травм, Хуги свободно проходил за сутки по семьдесят и более километров. И с каждым днем чувствовал, что становится теплее. Больше стало попадаться и пищи. За четверо суток безостановочного пути он пересек горы и спустился в долину озера Эби-Нур.

С Розовой Медведицей, а затем и с Полосатым Когтем Он бывал здесь и раньше. Места были знакомы. Помнил и о том, где какая добывалась пища.

Неподалеку от озера в каменистой россыпи он обнаружил целую колонию атаек. Это красные утки, обитающие в горных районах. Они весьма неприхотливы, могут кормиться всем, чем угодно. Даже гнезда свои и те устраивают не у воды, а под камнями, а иногда и в норах, заброшенных сурками. На воду летят лишь во время кормежки.

Хуги напал на след атаек по их приглушенному стонущему крику. Выждал, когда спустятся сумерки, и начал охоту. Первой же добычей, которую он прихлопнул под камнем, оказалась крупная ярко-рыжая утка с черно-белыми крыльями. Подождав, пока она успокоится, он оставил ее и стал подкрадываться ко второй. И эту постигла та же участь. Некоторые успевали его заметить и тогда выпархивали и улетали, пугая других. Однако за полчаса Хуги сумел хорошо поохотиться. Собрал семь птиц и принялся за поздний, но обильный ужин. Так вкусно он давно уже не ел. Утром на месте пиршества лежала только куча красноватых перьев, и слабый теплый ветерок самые легкие из них поднимал в воздух, и они долго кружились в нем, не падая.

В последующие дни мальчик объедался, грелся на солнце и спал. Усталости от перехода не чувствовал, в любой момент снова был готов пуститься в дальнейший путь на юг. Одиночество не тяготило. Ему везде было хорошо, где легко добывалась пища и где по-летнему грело солнце. Да и не было этого одиночества. Он постоянно видел вокруг себя мирно пасущихся в долине косуль, маралов. Кабарожки небольшими табунками в пять — десять голов свободно и безбоязненно выходили на вечернюю жировку.

Случалось, что их кто-нибудь пугал, и тогда надо было видеть, с какой стремительной скоростью, не доступной ни одному животному, уносились они в скалистые участки гор. У них начиналось время гона. И Хуги не раз в спокойно-созерцательном настроении наблюдал, как вступали в драку самцы, смешно топчась на одном месте, стукаясь безрогими лбами и норовя вонзить друг в друга клыки. Эти битвы были непродолжительными. Слабый тотчас же пускался наутек, а победитель как ни в чем не бывало тут же начинал обхаживать самок. В воздухе стоял густой мускусный запах.

По вечерам озеро Эби-Нур, казалось, вскипало от гомона птиц. Гуси, утки, лебеди, краснокрылые фламинго, поднимаясь и вновь садясь на воду, дотемна оглашали окрестности криком и гоготом. А по ночам будоражили тишину гулкие уханья выпи.

Однажды в полдень Хуги заметил на берегу дымок. Прямым тонким столбом он уходил высоко в небо. Это сразу же напомнило Светловолосую и ее собратьев: ведь только они умели пускать в небо дым и обращать в горячее пламя сухие ветки. Он помнил, что случилось со Светловолосой и Длинным Лицом, но зато здесь могли оказаться двое других, которые куда-то ушли и не вернулись. Почему бы не взглянуть?

Хуги пошел к озеру. Не особенно соблюдая осторожность, обходя кустарниковые заросли, вышел прямо к воде. Берег в этом месте был низок и сравнительно чист. Островками стояли камыши, тянулись делянки рогоза и водяного ореха. Пройдя по берегу, Хуги остановился перед открытым местом, прячась в зарослях. Неподалеку от воды увидел шалаш, сделанный из тростника, и возле него трех людей, сидящих у костра. На первый взгляд они ничем не отличались от тех, которые были знакомы. Те же двуногие существа, очень похожие на него самого. Но одеты были совсем иначе, да и лица были желтыми, а глаза раскосыми. Тут же, только в сторонке, колыхалось натянутое на колья какое-то сетчатое полотно, похожее на огромную паутину. От паутины пахло рыбой. На воде покачивался пустой изнутри ствол дерева. От него тоже несло запахом рыбы. Хуги осмотрел все это с диковатой настороженностью и вдруг смело вышел из укрытия.