Биография отца Бешеного - Виктор Доценко

Слава Богу, к тому времени я уже выбил свои деньги из Болгарии, читай - из посольства СССР в Софии. Львиная часть их ушла на съемки моей дипломной работы. Мои усилия и затраты не прошли даром, по крайней мере для Бямбы: посмотрев фильм, профессор А. Д. Головня поставил ей "Отлично"!

А что со мной, спросите вы? Несколько недель я просил Мастера посмотреть мою дипломную картину, длящуюся всего лишь около десяти минут, но все было тщетно. Наконец он выделил мне время, но по ходу просмотра дай Бог пару раз бросил взгляд на экран, да и то, похоже, это была рефлекторная реакция на звуки взрывов: он обсуждал какие-то неотложные вопросы со своими педагогами.

Когда в аудитории включился свет, Мастер молча взял мой отрывной талон, немного подумал, словно колеблясь, и наконец вывел: "НЕУД"! Я взял талон, пожал плечами и вышел, с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать от обиды... Я был уверен, что Мастер со мною поступил несправедливо: как сказал профессор Головня А. Д., за послед-ние несколько лет моя работа была одной из самых сложнопостановочных, и мне удалось с честью выдержать это испытание.

Два дня я приходил в себя, а потом отправился к С. А. Герасимову с просьбой посмотреть картину. Он уже через пять минут смотрел мою работу. Когда включился свет, я, с трудом сдерживая волнение, спросил:

- Что скажете, Сергей Аполлинариевич?

- Вполне добротная и честно выполненная работа! Мне кажется, Витя, я в тебе не ошибся!

- Другие думают иначе... - И тут я не выдержал: предательские слезы выступили из глаз.

- О ком ты?

Я молча протянул ему отрывной талон.

- Господи... - поморщился Герасимов. - Напрасно он так... - Потом достал из кармана ручку, зачеркнул "неуд", написал "отлично" и расписался: зав. кафедрой режиссуры, проф. Герасимов.

Работа над дипломной картиной, мой первый самостоятельный опыт, сопровождался большим душевным подъемом.

И эту высокую оценку безоговорочно поддержала моя мама. Посмотрев фильм, она с тихой грустью сказала:

- В твоем фильме так все натурально, словно я очутилась в прошлом...

Великий режиссер и мама: что связывает их? Просто они люди одного поколения...

До сих пор жалею, что не мог оставить себе на память драгоценный для меня листок с оценкой моей дипломной работы и автографом великого Мастера! Но у меня все-таки есть два автографа Сергея Аполлинариевича. Первый - на книге о нем - гласит: "Виталию на добрую память, Сергей Герасимов, 23 февраля 1973 года". Тогда я еще именовался так.

Второй автограф более дорогой для меня, поскольку носит творческий характер. Я написал сценарий для "Ералаша", под названием "Профессор", и показал Герасимову.

Вот его мнение, написанное им собственноручно и сохранившееся у меня:

"На мой взгляд эта маленькая история годна для фитилька. В ней есть мысль и ситуация очень натуральная для каждого маленького мечтателя. А главное, легко поставить, что тоже немаловажно для дебюта.

Сергей Герасимов"

Вообще о педагогах ВГИКа у меня сохранились самые теплые воспоминания. О некоторых я уже написал, но не могу не упомянуть Илью Вениаминовича Вайсфельда, профессора ВГИКа, преподававшего нам кинодраматургию, до кончиков ногтей интеллигентного, очень доброго и порядочного человека. Именно он, одним из первых, предсказал мне хорошую творческую судьбу, а даря мне свою книгу, написал:

"Дорогому экстерну Виталию Доценко: станьте режиссером, друг мой!

18 июня 1973 года, И. Вайсфельд".

Не могу промолчать и об удивительной, обаятельной женщине, преподававшей нам музыку, - Ирине Борисовне Шур!.. С каким трогательным вниманием относилась она к нам, заботясь не только о том, чтобы мы научились музыкальной грамоте, но и о наших душах. Она всегда замечала, если кто-то похудел, а значит, явно голодает, и ненавязчиво угощала своими вкусными домашними пирожками и печениями.

Да, если бы написать о каждом педагоге, оставившем в душе моей добрый след, то это была бы отдельная книга...

Итак, я получил документ о режиссерском образовании, и теперь мне требовалось стажировка у какого-нибудь известного режиссера. Случай меня свел с художественным руководителем "Казахфильма" Мажитом Сапаргалиевичем Бегалиным, который приступал к съемкам фильма об Отечественной войне под названием "Уралье в огне". Не прочитав сценария, но получив добро на стажировку, я улетел вместе с Бегалиным в Уральск. Проработал я с ним около двух месяцев. Вот уж где был неприкрытый национализм! Лично ко мне, из-за близости с Бегалиным, относились достаточно лояльно, но к другим русским... Окончательно меня доконал прочитанный сценарий. По нему выходило, что Отечественную войну выиграли исключительно благодаря казахам...

Я поблагодарил Мажита Сапаргалиевича за действительно радушный прием и под каким-то благовидным предлогом вернулся в Москву. Там вновь понял, что без своего доброго гения я не обойдусь, а потому поспешил в Госкино. Нужно было видеть искреннюю радость Алешечкина, сдобренную нескрываемым удивлением.

- Честно говоря, никак не думал, что ты добьешься своего! На моем веку ты первый, кто за столь короткое время сумел получить два образования! По существу, за два с половиной года! Ты сейчас где работаешь?

- У Николая Москаленко на фильме "Сибирская легенда", но уже подал заявление об уходе...

Этот фильм превратился потом в фильм А. Кончаловского "Сибириада": вскоре после моего ухода с должности второго режиссера скоропостижно скончался Николай Москаленко, и делать эту картину предложили Кончаловскому, который не оставил бы меня на картине, давно работая со своим режиссером...

Получилось так, что я словно предчувствовал что-то...

- Почему ты решил уйти? - удивился тогда Алешечкин.

- Когда мы ездили на выбор натуры в Ленинград, я там познакомился с Гербертом Морицевичем Раппопортом, который вскоре запускается с трехсерийным остросюжетным фильмом "Сержант милиции". Узнав, что я хочу пройти стажировку, он согласился взять меня, если я получу направление из Госкино... - Я вопросительно посмотрел на него.

- Без проблем! - воскликнул Алешечкин. - Я сам переговорю с Блиновым (в то время директор "Ленфильма". - В. Д.)... Уверен, что и на этот раз ты не подведешь меня!..

В первых числах декабря 1973 года я был зачислен в киногруппу фильма "Сержант милиции" в качестве режиссера-стажера и на целый год покинул Москву.

Чем мне запомнился Ленинград и "Ленфильм"? Во-первых, тем, что я впервые в жизни самостоятельно не только разрабатывал, но и снимал целый эпизод из профессионального фильма (да еще какой! Эпизод погони!). Кроме того, горжусь тем, что мне удалось убедить: сначала Раппопорта, а потом и актера - Олега Янковского сыграть в фильме роль уголовника - Князя. Олег долго отнекивался, ссылаясь на то, что за отрицательные роли званий никому не дают. К тому времени Олега любили снимать в роли комсомольских вожаков или партийных секретарей. В конце концов он согласился и на каком-то зарубежном фестивале телевизионных художественных фильмов за эту роль получил первую премию!

Тешу себя мыслью, что именно благодаря этой первой отрицательной роли Олег снялся потом в удивительной роли у Марка Захарова в фильме "Убить Дракона".

Во-вторых, я благодарен судьбе за то, что именно на "Ленфильме" я познакомился с такими замечательными людьми, как Глеб Панфилов и Инна Чурикова. Получилось так, что у них на фильме "Прошу слова" тяжело заболел второй режиссер, и Глеб Анатольевич попросил у дирекции выделить кого-нибудь до его выздоровления. А кто пойдет на фильм на один-два месяца? Тогда-то директор киностудии и предложил это мне, предварительно согласовав с Раппопортом. Я согласился и около полутора месяцев с большим удовольствием работал с Глебом Панфиловым.

Именно на "Ленфильме" я познакомился с еще одним удивительным мастером нашего кино - с Владимиром Яковлевичем Мотылем, который начинал снимать в то время свой прекрасный фильм "Звезда пленительного счастья". Наше знакомство было случайным и поразительным. Как-то иду я по студии и вдруг ощущаю на себе чей-то взгляд. Поднимаю глаза и вижу знакомое лицо - имя этого человека после фильма "Белое солнце пустыни" было на слуху у всех любителей кино.

- Вы кто? - спросил меня Мотыль.

Я представился.

- Вы можете сейчас уделить мне пару часов? - неожиданно спрашивает он.

Ответ вы наверняка знаете. Я даже не спросил, зачем я ему понадобился! Оказывается, он увидел во мне портретное сходство с Николаем Первым. Меня облачили в царские одежды, чуть добавили грима и отвели на фотопробы. Там произошел забавный случай: на фотопробах присутствовала какая-то очень древняя, сильно сгорбленная старушонка, которая, увидев меня, принялась тыкать в мою сторону своим узловатым пальцем, приговаривая:

- Это он! Это он! Он!!!

Старушка консультировала создателей фильма именно по царской семье. Через несколько дней Владимир Мотыль пригласил меня к себе и предложил сыграть роль Николая Первого. С огромным сожалением я отказался в пользу своей режиссерской стажировки.