Набат - Александр Гера
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне туда, Василий Гаврилович, соваться не с руки, а вашим архаровцам можно спокойно.
— Ты полегче! — заорал он на Портнова. — Еще наша власть! Где он, чего выдрючиваешься?
— Деньги вперед, — твердо стоял Портнов. И ему деваться некуда.
И Мастачному некуда: казаки и войсковые части, перешедшие на сторону Комитета национального спасения, блокировали Ярославль, Калугу, Смоленск, открытых путей не оставалось. Что делать?.. Открыл Мастачный сейф, вынул неприкосновенный запас.
— По-честному? — сощурился он.
— По-честному, — ответил Портнов без угрызения совести.
— Поедешь со мной, — избрал ход Мастачный. — Возьмем Лаптева, отпущу на все четыре стороны.
— Отпустите почестному. Он в Мытищинском госпитале.
— Нет, братец, засветись напоследок. Шибко честным нельзя…
После этих слов Мастачного совесть кольнула Портнова. И ладно бы только совесть: его появление в Мытищах бесследно не пройдет. Взял от мучений души и Эльдара.
Вылазка Мастачного на охраняемый казаками госпиталь получилась самой дерзкой. Там он потерял весь свой «гвардейский корпус» и практически зазря: Лаптева он захватил, только довез еле живого. Какие там усиленные меры воздействия? Шальная пуля в живот, истек кровью по дороге, привезли чуть тепленького. Один путь — в Москву-реку…
И отправлял его в последний путь один. Портнов сбежал заблаговременно, не успел даже смертельно раненного Эльдара увидеть.
Перед тем как сбросить тело в воду, Мастачный тщательно обыскал пижаму Лаптева. И нашел три листочка, исписанные мелкой цифирью и непонятными значками. Что там, с этим разберется его доча, зато для Мастачного зашифрованный текст таинственностью своей напоминал пирамиду с глазом, изображенную на американском долларе. Путь в иной мир, на зеленые райские лужки.
В Москве, едва за цифирью открылся этот путь, Мастачный снабдил дочь всем необходимым, спрятал получше и велел расшифровать, днем и ночью трудиться не покладая рук.
— Папуля, — взмолилась послушная дочь. — Давай уедем, пока не поздно, я все сделаю дома.
— Дома? — удивился Мастачный. — Пока, доча, твой дом здесь. Вдруг еще что-то понадобится? Из Канады неблизкий путь…
Она пыталась доказать ему, что необходимое есть, другого не потребуется, картина ясна; он стоял на своем, как любой лимитчик: маешь вещь, хворобы нету.
Пришло время тикать, и Мастачный укрылся в пограничном сельце. Прислушиваясь к себе ночами, он определял, жив ли в нем упрямый норов, дающий удачу.
Вчера он наконец расслабился, крепенько попив с казачками самогону, сам выгнал первачок, и те от прилива полковых чувств предложили ему: чего перебиваться с отрубей на мякину, если ему, мужчине в самом соку, самое то в урядниках служить. «А то?» — расхорохорился Мастачный. И так ему идея пришлась, будто в седле сызмальства сидел, нагайкой помахивал, и Канады не надо.
— Браты! — прослезился Мастачный. — Быть тому.
— Тогда пиши заявление на имя районного головы, через день-другой бумаги наказной атаман завизирует, в Москву пошлет, и через недельку-другую накрывай стол, господин урядник, — уверил его старший на гулянке подъесаул. — Любо!
И еще добавили за новоиспеченного урядника.
А затеял Мастачный гулянку вовсе не из-за посул: доча весточку прислала, телеграмму: «Дядя Петя, наша мама нашлась». Как договаривались. Открылась тайна! Он выгадал!
Выгадывать Мастачный любил. И там за четвертью буря-кового самогона не прозевал выгоды, какая давалась ему в руки с предложением казаков поехать с бумагами прямиком в столицу. Охранная грамота на опасную дорогу! Эх…
— Браты, — сказал он прочувственно, когда шум поздравлений улегся. Налил полный стакан, встал. — У меня сегодня еще одна радость, племянница из Москвы весточку прислала, сестренка моя нашлась единственная. Пропала среди беженцев из Казахстана и вот нашлась. Не могу, как видеть хочу. — Настоящая слеза капнула в стакан. — Выпьем, браты, за то, что не покупается, не продается — за наших родных!
Все поднялись, с чувством выпили и загалдели разом с новыми поздравлениями, и подъесаул предложил немедля отправиться с нарочным в столицу.
Чудесный выдался денек и вечер! Битый небитого везет… Браты маху не дали, опорожнили всю четверть и спать завалились кто где сидел. Спал Мастачный сном убиенного. Лишь под утро привиделся ему Григорий Лаптев. Вышел из воды и посмеивается:
— Попался?
— Не замай, — отодвинулся подальше Мастачный. — Кто попался?
— Ты, дурень! Я записи только для себя делал, все расчеты составлял с поправкой. Понял?
— С какой такой поправкой? — почувствовал сомнение Мастачный.
— Ас такой: для меня картина гладкая, а для дочери твоей выйдет искаженная, как в кривом зеркале. У меня ангелы, у тебя черти. Тебя ведь папа с мамой тоже с поправкой делали, с выгодой, время на любовь не тратили, вот чучелом тебя и сканировали.
— Не замай родителей! — закричал Мастачный. — Про шифр давай!
А тут еще Судских появился.
— Вот, Игорь Петрович, — обратился к нему Лаптев. — Нас нет, а этот урод морально-материальный процветает. Почему?
— Возможно, это он живет, как положено, — задумчиво ответил Судских, — а мы беспутно, мечемся по жизни. Он жрет, убивает ради этого слабых и даже сильней себя. Не закон ли это жизни?
— Но мы ведь мыслящие! И ему мозги даны, чтобы думать!
— Откуда мы знаем, что думает чайка? Мы упростили мир остальных живущих, себя считаем избранными. Мы себя уважаем, их нет. Помнишь, Гриша, как лет пятнадцать назад посеяли демократию, а проще — вседозволенность, и выросли тупицы-рэкетиры, безголосые певицы, лакеи стали избранниками народа, ворье — банкирами и главами правительства, и все они презирали людей, умных и честных. Выходит, они соль земли, а мы придатки?
— Выходит? Нет, Игорь Петрович, так ничего не выйдет. Бросим его как есть. Я не дам ему стать царем природы.
Они ушли, а Мастачный прошептал:
— С нами крестная сила!
И проснулся. Приподнялся на локте, оглядел похмельное товарищество. Видок не отрезвляющий. Поднялись невпопад, толклись по хате в поисках похмельного.
Сложные картинки подсунул ему буряковый самогон. С такого напитка и у профессуры академической шарики за ролики зайдут. Рассольца бы, рассольца, сканируй его, Господи!
Кое-как похмелились, после обеда с горем пополам выехали. В армейский газик вместо положенных пяти человек набилось семеро, Мастачный восьмой. Зажатый на заднем сиденье, Мастачный угрюмо сопел. Никто из пассажиров его не знал, на попойке их не было, и почтения к Мастачному они не выказывали, но винищем в закрытом газике несло изрядно. Умеющий крепко выпивать, Мастачный сивушных запахов не переносил. Настрадался он страшно.
До Москвы добрались в пятом часу утра. В кромешной темени взрезывая асфальт лучом дальнего света, промчались сквозь центр. Мастачный удивился: ни один разъезд не остановил газик. Странно…
— Куда это мы? — забеспокоился Мастачный. Москву он знал досконально. — Браты, мне бы на Бережковскую набережную, — попросил он робко.
— Нарочного доставим, потом тебя завезем, — ответили ему.
«Наверно, тот на переднем сиденье», — решил Мастачный о худощавом юноше, сидящем рядом с водителем, и затосковал даже о временах, когда сам сиживал на переднем сиденье.
Неожиданно улица показалась ему знакомой. Очень знакомой.
— Приехали, братан, — сообщил водитель. — Лефортово.
И защемило, засосало, засвербило во всем организме Мастачного. Покорно подставив запястья под наручники, он выбрался в яркий свет прожекторов. Чего-то не докрутилось в его хитрых планах.
С противоположной стороны в квадрат света вступил коренастый мужчина в спецназовской форме. Он пожал руку худощавому юноше, сидевшему в газике на переднем сиденье. Они, улыбаясь, переговаривались. Блеснули вставные зубы. Мастачный узнал коренастого. Бехтеренко. Подвели к нему.
— Набегался, дружок заклятый? — почти ласково спросил Бехтеренко, разглядывая помятого и пришибленного гостя.
— Я не бегал, — буркнул Мастачный.
— Мы за тобой тоже. Сам прибыл, куда положено. Ведите, — сказал он конвойным. — Иди, обживайся, места, чай, знакомые…
— А кто это? — в силу укоренившейся привычки работать под дурачка спросил Мастачный.
— Топай, топай, — засмеялись конвойные. — Таких людей знают в лицо. Пиздюк… Министра не знать. Может, шлепнем его прямо здесь за непочтение? — И заржали оба.
«Бехтеренко стал министром внутренних дел?» — ужаснулся Мастачный. Такого поворота в самых страшных снах он не представлял. Его место занял тот, кого бы он вовсе не встречал больше.
Бехтеренко уехал тотчас, едва увели Мастачного. Он на самом деле не собирался уделять время арестованному. С таким все просто: трибунал, расстрел по законам военного времени. Никаких смягчающих обстоятельств. С его дочерью вовсе никаких проблем. Она с толком рассказала о проделанной работе, так и не поняв ее назначение. Ее сразу оставили в покое, взяв подписку о невыезде.