Набат - Александр Гера

В штате министерства по всей России у него трудилось столько народу, сколько раньше в одной столичной штаб-квартире. Самих министерств поубавилось, столица почти обезлюдела без чиновников.

«Куда ж подевался этот сброд?» — раздумывал Бехтеренко, решив начинать копку под коммунистов со столичных бездельников. Заказал справку и получил ответ: чиновный люд, привыкший протирать штаны в конторах, рассосался по деревням. Почти у всех нашлись домики и грабельки. Штаны стали беречь. Гуртовой придумал выкупать у отъезжающих квартиры. Мало кто противился: штаны покупают раз в год, а кушать хочется каждый день. Выкупались квартиры фондом «Новые русские», которые мало-помалу возвращались назад. Плохонькие здания сносились, на этом месте разбивали цветники и парки, дома получше отдавались новым русским, как лучшим представителям народа, за хорошие деньги. Вопрос о въезде начинался с покупки жилья. В Москве стало просторнее, не понадобилось эстакад и дорожных развязок, уменьшилось дачников на тазиках, тазики перестали биться друг о друга. И гаишников не стало. Увы…

Бехтеренко заказал другую справку: сколько в столице, областных и прочих центрах проживает населения, не занятого трудом? Ответ получился обескураживающим: не считая живущих на пособие, монахов и домохозяек, — члены коммунистических партий. Таких набралось с лишком.

Третья справка: кто кормит партийцев?

Ответ: домохозяйки.

Запрос: кто кормит домохозяек?

Ответ: партийцы.

— Где же тумбочка? — потребовал исчерпывающий ответ Бехтеренко.

Ответ: нету.

«Будем искать тумбочку», — уяснил он. Впервые ему хотелось похвастаться перед бывшим шефом: «Вот, Игорь Петрович, цели ясны, задачи определены, за работу!»

Этим и объяснялось его благодушие при встрече с Мас-тачным. Кто такой Мастачный? Лимита по духу и природе, генеральские погоны сущности хозяина не изменили, его будущность определена, а вот тумбочка… Поискать ее для Бехтеренко — сущее удовольствие. Тут он на коне, подлинный казак.

В свой кабинет он вошел в восемь ноль-ноль, каким его привыкли видеть всегда. Стало быть, ничего нигде не случилось.

Из прежних сподвижников Судских с Бехтеренко остались Иван Бурмистров, Леонид Смольников и команда мэнээсов без Гриши Лаптева. Они составляли ядро министерства. В отдельных чертах они знали о последней работе Лаптева, однако мозаика в панно без него не складывалась. Сам Бехтеренко поисками дискет не занимался, не мучил его и поиск мессии. Он остался реально мыслящим земным быком по гороскопу и убеждениям. Вот тумбочка — это реально.

— Леонид Матвеевич, — обратился он к Смольникову, едва тот явился по вызову, — как ты считаешь, где у партийцев тумбочка?

— Тумбочка? — переспросил Смольников и осмыслил термин. — Я думаю, прежние запасы и подпитка извне, аналогичная нацистской.

— Пожалуй, — согласился Бехтеренко. — Но вряд ли их станут подкармливать новые Морозовы и боевики типа Камо. Поищи?

Смольников кивнул в задумчивости. Ответил:

— Как это Петефи написал:

Смоковниц изувеченные пниНе принесут плодов в иные дни.Зато чертополоха злые корниСосут из чрева вечно и проворней.

— Прозой объясни, — попросил Бехтеренко без язвительности: Смольников и в новом месте носил кличку «Литератор», хотя и в полковничьих погонах.

— Я думаю, всегда найдутся желающие помочь злу, несмотря на то что оно может стать всеобщим. Тут библейское: «Избави нас от друзей наших, а от врагов мы сами спасемся» — используется полно врагами усиления России. Свое, скажем, финансовое чрево они предоставляют чертополоху в соседнем огороде.

— Собирай команду и ищи тумбочку, — оборвал литературные изыски Бехтеренко.

У самых дверей он неожиданно для себя окликнул Смольникова:

— Леонид Матвеевич, не по форме, а по содержанию, объясни мне, откуда начинается зло? — Смольников не понял вопроса, и Бехтеренко пояснил: — Гуртовой учил меня зрить в корень и Гречаный тому же. Только у Гуртового корень какой-то математический получился, а у Г речаного простой, но крепкий, как у чертополоха. Такой запросто не вырвешь, но зло инстинктивно ощущаешь. Вредитель, одним словом.

Он пересказал своими словами рассуждения Гречаного.

— Зло? — помедлил Смольников.

— Оно самое. Зараза, эпидемия, татаро-монгольское иго…

— Его в природе нет, как нет чаще всего чистых химических элементов. Оно входит в соединения, его надо выделить…

«Ну вот, завел литератор», — поморщился Бехтеренко, но стоически слушал: манеры Смольникова не изменить.

— А вот вам зло в чистом виде, полученное лабораторным путем: наши спортивные комментаторы принесли вреда спорту больше, чем татаро-монголы Руси. Знаменитый Николай Озеров, пара спортивных бабушек — Нина Еремина и Анна Дмитриева…

У Бехтеренко глаза поползли на лоб:

— Шутишь? На святыни замахиваешься?

— Не шучу, — оставался непреклонным Смольников. — Вы просили подготовить записку о возрождении массового спорта. Я установил, что тягу к спортивным зрелищам первыми отбила эта троица, монополизировав репортажи о ведущих соревнованиях. Их комментарии были ленивыми донельзя, будто всезнающие академики не хотели стараться для тупых студентов. В них не было энергии, так заряжающей болельщиков. Не стало болельщиков, умер массовый

1 спорт. В Китае, например, чтобы стать спортивным коммен татором, нужно произнести тысячу слов в минуту о проходящем соревновании. Почему же Озеров стал ленивым? Брежнев читал по бумажке. Отсюда зло. Партия жила показухой, показушничали массы. Вылетели в трубу и те, и эти.

— Даешь, — воззрился на Смольникова Бехтеренко. — И как ты решил возродить массовый спорт? Задача, почитай, первостепенная.

— Гнать умных бабушек из кабинок комментаторов, несмотря на заслуги. В спорте бегать надо, а не спать на лаврах.

— А вот, скажем, — заинтересованно спрашивал Бехтеренко, — литература? Индивидуальный труд…

— Как любой другой. Что посеешь, то и пожнешь. Вы ведь не станете покупать гнилые помидоры?

— Но скармливают именно гнилые! — возразил с лету Бехтеренко.

— Будет задание, подготовлю записку.

— Не увиливай, — прицепился Бехтеренко. — Одной фразой.

— Ладно, — сдался Смольников. — Раньше читали на ходу, что под руку попадется, лишь бы время убить. Писатели приспособились, спецзаказ определился, такой и музыка была, и песни…

— Стоп! Про музыку спецзаказ потом. Я понял: с книгой бегать не надо, а думать.

— Мораль нужна, вера…

— Не торопись, — хитро посмотрел на Смольникова Бехтеренко. — Сначала тумбочку найдем, глядишь, еще что-то сыщется…

Он лукавил. Был уже разговор, где он присутствовал. Воливач и Гречаный были обеспокоены плодящимся сектантством.

1 — 5

Арсений, митрополит Мещерский и Коломенский, имел пренеприятнейшую аудиенцию у патриарха и вернулся в епархию не в себе. Патриарх, разгневанный последними событиями, связанными с похоронами Гуртового, возмещал убытки на нижестоящих. Он собрал сановитых, вплоть до настоятелей и протоиереев, на Синод и при новом главе Синода епископе Ануфрии устроил всем нахлобучку. Скрипучим высоким голосом он выговаривал за отход паствы от Церкви, попущение сектантам, бездуховное житие в монастырях, за малый доход во вновь отстроенных храмах. Больше всех пострадал от патриаршего гнева митрополит Арсений. Всуе причин не было, почему именно Арсения патриарх избрал в козлы отпущения, у него как раз епархия жила благополучно, а подспудно всяк понимал, что «черная дыра диавола» в епархии Арсения бередит патриарха сильнее прочих причин. Все чаще доходили до него слухи о мессии, который появится именно из мещерских краев.

Растерянный митрополит покидал стольный град зело удрученным. Столкнувшись на выходе с главой Синода, он растерялся того боле.

«Не случайно, не случайно», — пришептывал он дрожащими губами, готовый заплакать от несправедливости. Обладавший мелкой плотью среди осанистых и тучных митрополитов и епископов, наказание свое он переживал горше, словно поскребышек в большой семье.

Епископ Ануфрий был велеречив, но в этот раз обратился к Арсению надменно:

— Полагаю я, паства разбегается не от грядущего нашествия диавола, а по причине полного нерадения пастырей в изобличении оного. А он под боком разбрасывает семена уд-ручения нашего.

— Матушка, — жаловался митрополит дома, — в чем же моя вина-то? Наша епархия куда чище других, доходная, кружка церковная не скудеет, и неправда это, что прихожан меньше; у других поболе убыло. В чем же вина-то?

— Ой-я! — крестилась испуганно матушка, округляя глаза и прикрывая ладошкой столь же округлившийся ротик. — Диавола-то почто тебе вчинили с боку?