Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Ключевой проблемой оставалась транспортировка отряда. «Мы собирались выйти в поход в грузовиках, считая, что в таком случае он займет четыре дня». Фидель писал Че: «Пепито рассказал мне, как обстоят дела с грузовиками. Скажи ему, чтобы делал все в соответствии с твоими планами. Скажи, пусть добудет машины, которые тебе нужны, где угодно и у кого угодно, но при малейшей возможности они должны идти с продовольствием».

Блас Оресте также пытался разрешить транспортные проблемы Че: «Сообщи мне о грузовиках, в которых я особенно заинтересован». Однако Бласу удалось добыть только один грузовик, зеленый «Форд-52» с рисоводческой фермы; второй грузовик оказался сломанным. В конечном счете Че не удалось воспользоваться и этим «Фордом»: «вражеский отряд прорвался к аэродрому и захватил его вместе с бензином, так что нам пришлось двинуться в путь пешком».

30 августа Че послал Фиделю записку: «На сей раз я, кажется, прощаюсь окончательно. Армия собрала поблизости пять батальонов с двумя танками, так что бойцы сильно беспокоятся, дожидаясь отправления».

Колонна была приведена в боевую готовность. Выход назначили на семь часов вечера. Че встретился с командирами взводов и отдал им приказ: идти молча, не оставляя никаких следов, выполняя все распоряжения. И никакого курения. Единственным связным между Че и взводами был назначен Леонардо Тамайо; он же поддерживал связь с капитаном Марком Эрманом, командиром авангарда, передовое охранение, в котором возглавлял лейтенант Мануэль Эрнандес.

Шестнадцатилетний Хоэль Иглесиас вел передовой взвод, вместе с которым должна была двигаться штабная группа — Че, Рамиро Вальдес, Мигель Альварес — и медицинское звено. Капитаны Анхель Фриас и Хосе Рамон Сильва командовали соответственно третьим и замыкающим взводами.

Хавьер Фонсека, кампесино с гор, так описал внешность нашего героя в то время: «Че тогда выглядел побывавшим в переделках, закаленным человеком, и я не знаю, было ли дело только в том, что его борода сильно отросла, а волосы свисали почти до плеч, но в его лице было куда меньше от мальчишки и куда больше от командира».

Колонна вышла на марш в начале девятого вечера 30 августа. Шел сильный ливень, порождение тайфуна «Дейзи». Хоэль, оправлявшийся от ран, Че, Рамиро и доктор де ла О ехали верхом все остальные шли пешком. Многие из них были босыми, в истрепанной форме. Пройдя четыре мили, они остановились, так как идти было невозможно: ноги скользили по жидкой грязи. В первом рапорте, направленном Фиделю, Че по ошибке указал дату отправления: сумерки 31-го. Это был не первый случай такой путаницы: предводителям повстанцев почти не приходилось спать, а дни, казалось, сливались один в другой. «Все было спокойно, так как мы шли по территории, опустошенной и покинутой жандармами, но нам удалось проделать лишь неполных шесть миль, а затем мы остановились поспать на придорожном пригорке».

В одиннадцать ночи партизаны двинулись дальше и шли до тех пор, пока в пять часов дня им не встретилось заброшенное поместье. Пройдя семнадцать миль с тяжело нагруженными рюкзаками, люди с трудом держались на ногах. Фернандес Мель рассказывал, что в том походе он помимо тяжелого рюкзака нес ранец с сорока фунтами лекарств.

Следующим вечером партизаны в полной тишине пересекли близлежащее шоссе, которое охраняли несколько сторонников Движения 26 июля. Незадолго до этого над колонной, находившейся под прикрытием, пролетел самолет, а армейский патруль ушел с шоссе за два часа до того, как отряд Че вступил на него.

«Мы пересекли дорогу, захватили три грузовика, которые ломались с ужасающей регулярностью, и прибыли в имение под названием Кайо Редондо, где провели день, дожидаясь приближающегося урагана. Поблизости показались жандармы, примерно человек сорок, но ушли, не пытаясь поднять стрельбу. Мы двинулись дальше на грузовиках, помогая им четырьмя тракторами, но это было просто невозможно, и на следующий день мы вынуждены были бросить их».

В грузовики поместилась лишь часть партизан, и очень многим пришлось идти пешком следом за машинами. Продвижение замедлялось обильно заболоченной местностью и ветром, достигавшим ураганной силы. Тяготы перехода с самого начала принялись взимать дань с одежды и обуви путников. Для переправы через речки приходилось укладывать доски. Колеса грузовиков увязали в размытых колеях проселочных дорог. «Мы действительно нашли грузовики, но в тот же день, 1 сентября, встретились с серьезным ураганом, который привел в негодность все дороги за исключением центрального шоссе, единственной дороги с твердым покрытием в той части Кубы».

На этот раз ураган назывался «Элла». Хоэль был уверен, что они должны быть благодарны погоде хотя бы за то, что ветер и Дождь держали авиацию на земле.

Догадки о конечной цели похода продолжались, но Че по-прежнему хранил ее в тайне. Армейские части приблизились к колонне, однако было очевидно, что они не слишком стремятся воевать в такую адскую погоду.

Несмотря на отчаянные попытки Че использовать в походе грузовики (и тракторы, которые должны были вытягивать автомобили из грязи), это оказалось невозможно. Опять рассказывает Энрике Асеведо:

«В полночь настала наша очередь. Мы уже третий раз должны были выталкивать плечами эту штуку из грязи. Все было насквозь мокрым: дождь шел не переставая. Че, именно в этот момент проходивший мимо, приказал нам выйти из грузовика и вытянуть его из грязи. Из машины не послышалось ни звука в ответ. Один-два человека, правда, вылезли, но остальные не сдвинулись с места. Аргентинец потерял терпение, выругался и поднял винтовку. Во избежание неприятностей все мы ссыпались на землю и принялись толкать или, по крайней мере, притворяться, что толкаем».

Доктор Фернандес Мель вспоминал: «В отряде часто говорили, что любить Че совершенно не за что».

В конце концов, несмотря на настойчивость Че, стало ясно, что грузовики придется бросить; в противном случае партизанам пришлось бы целый .день тащить их по грязи. На следующий день, 2 сентября, Че приказал раскатить грузовики по сторонам и спрятать их. «Мы продолжили путь пешком с несколькими лошадьми и вышли на берег реки Кауто крупнейшая река на острове. — Прим. перев., которую не смогли перейти ночью, так как она вода была очень высокой».

«Кауто, вздувавшаяся у берегов, представляла собой то еще зрелище, — рассказывал Фернандес Мель. — В потоке несло стволы деревьев и трупы утонувших животных». Один из партизан, Альфонсо Сайас, добавил: «Какое было зрелище! Поток был похож на море. Беда была в том, что нам обязательно следовало переправиться на ту сторону, а большинство из нас не умело плавать».