Колонна и горизонты - Радоня Вешович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За вершиной, на заросшей высокой травой равнине, между соснами и можжевельником лежали трупы погибших в недавнем бою наших бойцов и немцев. После боя здесь еще никто не был. Мертвые лежали с оружием. Не хватало ни времени, ни сил, чтобы похоронить их.
Около полудня вдали послышалась стрельба. Там находились новые позиции нашей бригады. Члены нашего штаба склонились над картой, развернутой на огромном пне. Они сообщили нам, что наши войска значительно продвинулись по территории, занятой противником, и теперь напоминают кинжал, глубоко вонзенный в тело врага. Засучив рукава рубашек, Данило Лекич, Радован Вуканович, Божо Божович, Богдан Вуйошевич, Крсто Баич и Саво Машкович оживленно обсуждали план выдвижения бригады к Балиновацу, а впереди, в лесу, в это время кипел бой. Товарищи обрадовались нашему приходу и сразу же уложили нас отдохнуть. Батальоны бригады уже вплотную подошли к блиндажам противника, и наша группа после короткого отдыха должна была оказать им помощь.
Им также пришлось нелегко. Нам хоть немного удалось поспать под каменным скатом, а они со вчерашнего вечера не знали ни минуты отдыха и настолько выбились из сил, что за целую ночь преодолели расстояние, которое в нормальных условиях можно было не торопясь пройти за два часа. На рассвете, когда они подходили к Балиновацу, наступил кризис: бойцы попадали от усталости прямо на тропу, и никто из командиров не стал поднимать колонну.
Утром разведка во главе с Чедо Продановичем обнаружила вверху на полянках немецкие и домобранские палатки. Солдаты противника делали утреннюю зарядку, а затем стали строиться на завтрак. Взволнованные, разведчики вернулись, чтобы доложить об этом в штаб батальона, но никак не могли найти его — он словно сквозь землю провалился. Тихо перекликаясь, они натолкнулись на штаб 2-го батальона и сообщили Божо Божовичу о том, что видели наверху. И хотя бойцы еще не совсем очнулись после сна, бригада развернулась в атаку и основательно подпортила противнику завтрак. После первых же выстрелов немцы и домобраны отошли к подготовленным на Балиноваце окопам и оказали оттуда упорное сопротивление.
Вскоре мы отправились на передний край. В лесу натолкнулись на носилки с ранеными. Заметив меня, боец Янко Чирович попросил сменить его у носилок. Это могло бы стать предлогом, чтобы не идти в атаку, но меня просьба повергла в уныние. Носилки приведут меня к госпиталям, которые, как известно, были самой малоподвижной частью колонны. Однако я не стал пускаться в объяснения, подставил плечи под носилки. Дождавшись следующей смены, я помчался за Янко к позициям.
У вершины холма между деревьями виднелись блиндажи. Противник беспрерывно стрелял. Впереди я увидел Милеву Щепанович и Янко Чировича. Притаившись за деревьями, они выжидали момент, чтобы сделать бросок и подойти ближе к противнику. «Сейчас, — подумал я, — Янко разнесет меня за то, что я оставил носилки…»
Вдруг слева от меня засвистели пули. Я почувствовал, как они врываются в землю под моими босыми ногами. Я подскочил и упал как подкошенный и все же успел сообразить, что противник промахнулся, но держит меня на прицеле, чтобы прошить следующей очередью. Я зарылся в листья и стал ждать, когда внимание противника привлечет что-то другое. Я слышал, как Янко и Милева договаривались между собой, чтобы вынести меня. Они думали, что меня ранило. «Мой» стрелок перенес огонь несколько правее, и я, собравшись с силами, одним прыжком перемахнул опасное пространство и оказался возле Янко и Милевы. Увидев меня целым и невредимым, они очень обрадовались.
А впереди уже завязался рукопашный бой. Окопы на Балиноваце оказались в наших руках. В захваченном продуктовом складе стояли только что доставленные из села Врбнице мешки с душистым хлебом, которого я не видел по меньшей мере года два, колбаса, маргарин, масло. Кое-кто из бойцов, оказавшихся здесь в числе первых, на ходу совал за пазуху по нескольку батонов хлеба и продолжал преследовать врага. Крсто Баич, напомнив им о раненых и подходивших подразделениях, заставил «разгрузиться».
Из захваченных трофеев выросла гора бутербродов с маслом, маргарином и колбасой. Рядом выстроилась длинная очередь, а когда подошел мой черед, эта гора почти полностью растаяла. Наверное, от сильного голода, а может быть, и от обиды, что мне не достанется ни кусочка (испорченную конину пришлось выбросить), на мои глаза навернулись слезы. Протягивая мне один из последних бутербродов, Крсто нахмурился и проговорил:
— Держись! Ведь ты уже не ребенок.
Вскоре из-за облаков показалось солнце. Стало очень душно. Колонна спешила по сосновым лесам, преодолевая на пути множество подъемов и спусков. После бутербродов все испытывали сильную жажду. Иногда мы сходили с заросшей травой лесной дороги и, как я тогда в тифозном бреду, искали влажную землю, болотную траву, какой-нибудь признак родника и готовы были рыть землю руками. Кое-где в углублениях камней или на зарубках на пнях сохранилась дождевая вода, однако этого было недостаточно, чтобы утолить жажду, и мы с нетерпением ждали дождя.
К вечеру колонна прибыла в горное село около Милевины, где полтора года назад после боев на Игмане останавливались наши партизанские батальоны. Вдали виднелась Ратайская башня. Крестьяне встретили нас со смешанным чувством родительской жалости и удивления, что мы еще здесь.
Совсем недавно здесь прогрохотали немецкие танки, бронетранспортеры и артиллерия (со времен капитуляции никто в селе не видел столько войск и техники!). И это, конечно, заставило крестьян подумать, что никто из нас не остался в живых. К селу медленно подтягивались многочисленные группы раненых. Вскоре вспыхнули костры, языки пламени начали лизать подвешенные на цепях котлы с картофелем. Можно было подумать, что мы располагаемся здесь на ночлег, но все вышло иначе.
Мы прибыли сюда в качестве передового отряда, чтобы тщательно изучить местность и обстановку. Именно здесь предоставлялась возможность
