Колонна и горизонты - Радоня Вешович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За Миличами шоссе сворачивало в ущелье. Меня одолевали тревожные мысли: колонна двигалась к Дриняче, не имея бокового охранения. Я с раздражением подумал, как это штаб допускает такую оплошность, но вовремя спохватился: мне вообще было свойственно преувеличивать любую опасность. Однажды перед нами на холмах появились вооруженные люди. Они спросили, кто мы такие. От страха перед засадой, на которую легко можно было нарваться, захолонуло сердце. Во избежание всяких неприятностей определенного ответа из колонны не последовало. Она дотянулась до холмов, возвышавшихся с правой стороны, и благополучно исчезла за горизонтом.
Начались бои под Дринячей. Здесь не повезло Нико Джурашевичу: в самом начале боя его ранило в пах. Стыдясь обратиться к медсестре, он самостоятельно наложил себе повязку.
Из Зворника к Дриняче на помощь усташам пробивались значительные силы. В зарослях камыша и верб, рядом с Дриной, поблескивали каски сотен солдат. Это справа двигалось охранение противника, торопившегося в Дринячу.
Мы ходили в атаку чаще всего ночью, и мне стало ясно, как важно уметь вести стрельбу из пулемета в ночных условиях. Расстояние до вражеских солдат было сравнительно большое, но я видел, как они, согнувшись, осторожно перемещаются вдоль шоссе. Я выпустил пулеметную очередь по крыше казармы жандармерии и по звуку разбитой пулями черепицы понял, что определил расстояние правильно. Затем, сделав соответствующую поправку, продолжил стрельбу одиночными выстрелами и короткими очередями. Усташи залегли в канаве и, прижимаясь к земле, ползли дальше. Не знаю, попал ли я в кого-нибудь из них или нет, но перепугались они здорово. Вскоре и они меня обнаружили. Пуля, выпущенная снайпером, просвистела у меня возле самого виска. Нужно было срочно менять позицию. С вершины горы, где находилось наше подразделение, просматривалась река Дрина, а дальше начинались бескрайние просторы родной Сербии.
Противник сделал попытку сорвать нашу атаку и бросил на нас со стороны шоссе несколько танков, которые, зайдя с тыла, обстреляли нас, но не причинили при этом особого вреда. Во второй половине дня Дриняча была освобождена. В подвалах усташских складов мы обнаружили мешки с мукой и рисом. Однако использовать их было нельзя: уходя, усташи облили мешки керосином.
За нами простиралась новая освобожденная территория с населенными пунктами Хан-Пиесак, Власеница, Олово, Сребреница и Дриняча. Теперь на очереди был Зворник, дороги к которому запрудили беженцы, воловьи упряжки, повозки с домашним скарбом и стадами животных. Эти люди стали жертвами лживой усташской пропаганды о «зверствах» партизан и надежной защитой для усташей: щадя беженцев, мы не могли громить противника.
Наступил душный вечер. Бойцы по кустам незаметно подошли к стенам городской крепости и ждали подходящего момента для атаки. Зворник кишел усташами, домобранами и жандармами из окрестных сел. Известно было также, что в городе находилось несколько сотен беженцев. В штурме города участвовали наша бригада (в полном составе) и часть сил 2-й воеводинской бригады. 1-я бригада и один батальон 2-й воеводинской бригады обеспечивали наступавшие войска со стороны Цапарда и Биелины. Перед началом атаки мы забросали противника ручными гранатами: непосредственная близость его позиций позволяла сделать это. Усташи ответили нам тем же. Гранаты разорвались недалеко от нас. От дыма слезились глаза. Мы вплотную подползли к вражеским окопам и поднялись в атаку. 5 июля 1943 года мы уже разглядывали Зворник из усташских блиндажей. Чирович нашел здесь очень маленькую усташскую фуражку. Натянув ее на свой кулак и подняв высоко над головой — пусть все видят, что враг бросает на передний край даже детей, — он презрительно сказал:
— Вот до чего докатились эти мерзавцы! Посмотрите, кто защищает их «Независимую…»!
Сброшенные с высоты и выбитые из укреплений, усташи сбились в Зворнике и оказались в котле. Они беспорядочно хлынули к мосту, надеясь отойти на территорию Сербии, откуда их прикрывали огнем танки, которые контратаковали нас возле Дринячи. У моста скопилось множество войск, спешивших перебраться на противоположную сторону. Наши подразделения открыли уничтожающий огонь. Многие усташи нашли свой бесславный конец в водах Дрины, присоединившись к жертвам их страшных погромов.
Отдельные кварталы Зворника охватил пожар, город сильно опустел. И только на берегу Дрины, у самой воды на песке, сидели возле своих повозок сотни беженцев. Жарко палило солнце. Я прошелся по городу в надежде найти здесь книги для батальонной библиотеки. Поиски оказались тщетными, и я направился в роту, расположившуюся в блиндажах рядом с сосновой рощей на косогоре. Вдруг из-за холмов появились вражеские бомбардировщики. Они летели на бреющем полете и стали сбрасывать бомбы на беженцев. Послышались дикие вопли. Лошади, сорвавшись с привязи, разбегались. Люди метались в панике. Бойцы из блиндажа, заметив меня, крикнули, чтобы я не шел к ним, а спрятался под соснами: летчики по мне могли обнаружить блиндаж. Самолеты целый час бомбили город, а затем принялись за лес, в котором, кроме меня, наверное, ни одной живой души не было. Притаившись под кроной огромного дерева, я наблюдал, как бомбардировщики взмывали ввысь и, достигая определенной высоты, пикировали с включенными сиренами. Каждая бомба, казалось, летела мне прямо на голову. От сильного нервного напряжения можно было буквально потерять рассудок, но меня впервые за все время войны вдруг охватила страшная апатия. И я уснул под бомбежку. Когда очнулся, наступили уже сумерки. Солнце скрылось за горизонтом, было прохладно и тихо. Вокруг меня чернели глубокие воронки, валялись поломанные ветки и стволы упавших деревьев. Рота выбиралась из укрытий, и бойцы кричали, чтобы я поторопился: батальон готовился сменить позицию.
Ночь прошла в марше. Лесу, казалось, нет ни конца ни края. Позади остался освобожденный город со складами, полными продуктов питания и имущества. Все это богатство находилось теперь в ведении нашего строгого Милони, шифровальщика штаба дивизии. В одну из этих ночей зворницкий металлический колосс — мост через Дрину, заминированный с обеих сторон и нами, и противником, — взлетел на воздух, причем оба взрыва произошли почти одновременно.
В пути мы узнали страшную весть: под Зворником от шальной пули погиб комиссар 1-й дивизии, наш любимый Фичо. Рассказывали, что он вместе с работниками штаба осматривал окраины Зворника. Когда они проходили мимо сожженных домов, комиссар вдруг вздрогнул всем телом и стал медленно оседать на землю. Выстрела никто не слышал. Товарищи положили его на брезент и бережно
