Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина

— Бред! — рассмеялась нервно, стараясь держаться независимо. — Миллионы людей расходятся, начинают жизни с нуля — это не повод вот так загоняться, наплевав на чувства сына. Ты же видел всё собственными глазами. Он не сможет без меня, я не смогу без него, — сорвалась на крик, почувствовав самое худшее. Боялась этого, как огня, гнала от себя как навязчивый бред, до последнего не веря в гнилой характер мужа. — Ты же не меня накажешь, а собственного сына!

Глеб устало потер переносицу, собираясь с мыслями. Посмотрел на наручные часы и холодно улыбнулся, с сожалением отметив быстротечность времени. Пора выдвигаться, а он так и не подошел к самому главному.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я-то понимаю, а вот ты — вряд ли. Я даже так тебе скажу: у меня есть свидетель, который докажет в суде твою неадекватность. Блдь, да сам факт того, что ты сбежала к любовнику посреди ночи, оставив Сашку без присмотра — уже огромный минус в твою копилку.

— Что ты несешь? — набросилась на него с кулаками Юля, потеряв голову. Глеб перехватил её руки, крестил и обездвижил их, глядя ей в глаза полыхающим ненавистью взглядом. — Я никого не бросала, а оставила на надёжного человека. Ты же сам нашел её… Сам выбрал…

— Ну-у-у, дорогая, она в отличие от тебя так не считает. Обманываешь, приходишь домой под утро, полностью невменяемая, если надо, я и справку с психушки достану.

— Что-о-о?! Да ты больной на всю голову! Тебе лечиться надо. Какая справка?!! — захлебнулась, давясь возмущением. — Это же ложь чистой воды. Кто тебе поверит? Да все мои друзья и родные докажут, что ты врешь, понял?

Глеб отпустил её руки, забавляясь продемонстрированным бешенством и со скучающим видом принялся рассматривать кухонные обои.

— Ой, Юля-Юля, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя к Дудареву, ещё и отдав сына? Да я скорее сдохну, чем допущу подобное. Это даже не обсуждается, зай. А на счёт родных… я бы не был столь убедительным. Как только они узнает о твоей связи с Валом — чёрт, мне даже как-то жаль тебя стало. Мать первая от тебя отвернется, выбрав мою сторону, и будет права. Внуку в разы будет лучше с заботливым и любящим отцом, нежели с гулящей прошманде. Ну а насчёт Люды с Ромкой — тут и так всё ясно. Заплюют, растопчут, а потом догонят и ещё добавят. И это я не говорю о Маринке.

Юля криво усмехнулась. С племянницей Глеб прогадал, да и с сестрой, тоже, а вот с матерью мог бы получиться конфликт. Но разве это препятствие на пути к счастью. Материнское сердце, каким бы суровым не было, всегда примет строну родного ребёнка, уж в этом она не сомневалась.

— Вижу, ты всё надеешься на положительный исход, а зря, — вздохнул Глеб, начав расстегивать пуговицы смятой рубашки. Заметив его неспешные движения, она с ужасом попятилась к выходу, едва не теряя сознание от закравшейся догадки. Однако муж лишь швырнул вчерашнюю рубашку в мусорное ведро и прошел мимо застывшей, бездыханной неё в прихожую. — Сашка будет со мной при любом раскладе. За свидетельскую базу можешь не переживать: я уже обо всем договорился, пока ты скакала на члене. Относительно связей, — остановился вначале лестницы, повернувшись к увязавшейся следом Юле, — тоже не беспокойся. Не только у твоего Дударева они есть. Отец мне оставил в наследство хороших юристов. Ах, да, не стоит забывать о сыне — ему вряд ли пойдет на пользу вся эта тягомотина. Мне бы не хотелось, чтобы его представление о матери рухнуло в один миг. И кстати, прошу заметить, — расправил широкие плечи, забавляясь Юлиной оглушённостью, — я сейчас предельно серьёзен и не смотря на твою скурвившуюся душонку, терпеливо ввожу тебя в курс дела. Разве я настолько плох, м? — раскинул руки, демонстрируя себя во всей красе.

Юля сухо сглотнула. Да, красивый. Когда-то он вскружил ей голову, затмил разум, покорил сердце. Разве её не окружили любовью, не заботились о ней, не согревали вот этими же руками? Разве она не спала на этой груди, прислушиваясь к размеренному биению сердца? Не замирала перед ним, не ловила каждый вдох и выдох? Ловила. Замирала. Упивалась окруженной заботой. Как же давно это было. Кажется, в прошлой жизни. Куда всё и подевалось. То ли домашняя рутина всё выжгла, то ли и не любовь-то была вовсе. Сейчас сложно об этом судить после всего пережитого. Только с каждым словом, с каждым брошенным на неё убийственным взглядом ей и, правда, хотелось умереть, лишь бы не жить той жизнь, на которую ей тут намекали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Твои условия? — прикусила изнутри щеку, стараясь не падать духом. Не рассчитала она силы, не была подготовленной к столь подлому повороту. Чего угодно ожидала, но чтобы вот так, с полностью продуманным и лихо-закрученным подлым сюжетом — даже в мыслях не было.

— Всё предельно ясно, — ответил Глеб с противной мягкостью в голосе. Наигранной, настолько нелепой в данной ситуации, что у Юли свело челюсти. — Так как сына я не отдам, тебе придется сделать выбор между ним и Дударевым.

Обреченно прикрыв глаза, она стряхнула с ресниц предательские капли, прекрасно понимая, что сын для неё всегда был и будет на первом месте, но разве так будет лучше? На сколько их хватит? На год, два? Вдруг это «перемирие» сделает только хуже?

— Ты понимаешь, что так как прежде, уже не будет. Мы ведь уничтожим друг друга.

— Нет, Юль, не уничтожим. Ты уже это сделала. Сама. Всё перечеркнула банальной течкой. И скажи спасибо, что я не похож на отца, иначе вернулась бы ты домой, а тут… — выдержал паузу, предоставляя возможность вспомнить рассказанную им когда-то историю. Если не дурочка, то сразу поймет, чем бы могло всё закончиться. И сделал бы, ему бы это ничего не стоило. До утра от Сашки и следа бы не осталось, но… видит Бог, стало жалко сына. Не смотря на выпаливший внутренности яд, наплевав на зверское желание придушить эту изящную шею — взял и великодушно поставил перед выбором, наступил собственной гордости на глотку.

Конечно, Юля представила такой поворот. Стоило только на секунду проиграть в голове подобный вариант, как перед глазами всё поплыло. Да она бы с ума сошла без сына. Она без него не то, что есть и пить, дышать не сможет. О каком существовании порознь может идти речь?

Но они ведь люди, не зверье какое-нибудь. Это шавки подзаборные могут перегрызть друг дружке глотки, не поделив территории или самок, но им-то можно прийти к нормальному диалогу?

Подойдя к Глебу, обхватила руками впалое от нервного истощения лицо и, собравшись, тихо произнесла:

— Я знаю, ты ненавидишь меня… Мне жаль, что всё так вышло. Поверь, я не хотела сделать тебе больно, но и признаться, рассказать, вывалив всё сразу, было очень сложно. Я не вправе отмотать время назад, как бы не хотела, но я прошу, умоляю тебя, отпусти меня… Отпусти нас… Позволь Саше остаться со мной. Во всем мире дети всегда остаются с матерями. Да, я изменила тебе, но я не плохая мать, Глеб, и ты это прекрасно знаешь. Не переноси свое прошлое на нас, умоляю. Давай поступим как взрослые адекватные люди, не доводя всё до суда.

— Это как? — поинтересовались у неё зловеще. — Пожелав вам с Дударевым счастья? Нормальный такой расклад. А мне как быть, м? Лишиться в один день всего, подарить свое же уроду, которого ненавижу больше всего на свете? Неее, Юль, ты что-то попутала. Я не позволю тебе построить счастье на собственном горе. Не дождешься!

— Но со мной ты тоже не будешь счастлив! — Слёзы хлынули из глаз, голос куда-то пропал, сев глубоко в груди и ей через раз удавалось видеть напрягшееся лицо. Глеб стоял недвижимо в плену её рук, и казалось, даже не дышал, почему-то закрыв глаза. — Прости меня, — сдавила поросшие легкой щетиной щеки, вынуждая встретиться с ней взглядом. — Хочешь — ударь. Сорви на мне злость, но только не наказывай сыном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Разве так просят прощения? — улыбнулся он одними губами, с брезгливостью отбросив от себя её руки.

Юля шмыгнула носом, заново знакомясь с представшим перед ней мужчиной. Такое ощущение, словно видела впервые. Знакомой была только внешняя оболочка, а вот внутри… всё чужое и неприветливое.