Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская

Из заключения Государственной экспертной комиссии по рассмотрению программ ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС: «В программах не рассматриваются вопросы медицинского контроля и помощи лицам, выехавшим за пределы загрязненной зоны после получения значительных доз на щитовидную железу и все тело (эвакуированные и поменявшие место жительства). Не уточняется и численность подобных лиц, проживающих на территории республик.

Не предусматривается медицинская помощь лицам, привлекавшимся к работам в зонах высокого загрязнения в период ликвидации на самой ЧАЭС, хотя численность этих контингентов измеряется сотнями тысяч человек, а дозы, полученные ими, на уровне биологически значимых».

Дезинформация. Ложь. Замалчивание. Безразличие. Обман. Так долго продолжаться не могло. Под нагромождением лжи начинал тлеть огонь праведного народного гнева. Люди поняли, что на их письма никто не обращает внимания. Народный гнев выливался в митинги протеста, демонстрации, пикетирование зданий органов власти.

Вот хроника начавшихся спустя три года после катастрофы чернобыльских народных волнений.

В 1989 году в городе Наровля в Белоруссии прошла одна из первых в стране забастовок чернобыльцев. Урон от нее оценивался более чем в 300 000 рублей. Только приезд в Наровлю республиканского министра здравоохранения В. Улащика и трех высокопоставленных партийных деятелей республики Н. Дементея, Ю. Хусаинова и В. Евтуха, их встреча с забастовщиками, и нелицеприятный для представителей власти разговор позволили несколько снять напряжение. Но ненадолго. Все ведь опять утонуло в пустых обещаниях.

В это же время в городе Чериков (Белоруссия) митинг протеста прошел возле райкома партии. Люди просыпались после всеобщего советского анабиоза лжи. Время для проведения митинга было выбрано прямо-таки символическое: 1 июня – Международный день защиты детей. Как раз проходил I Съезд народных депутатов СССР, и делегация из мятежного Черикова направилась в Москву. Здесь ее, вместе с белорусскими народными депутатами, принял Н. И. Рыжков. Председатель Совета министров, как рассказывали потом белорусы, сказал, что многое из услышанного оказалось для него… новостью.

Я ни за что не поверю в это. Конечно же, Николай Иванович, который, как уже известно из предыдущих глав, ежедневно получал обстоятельные доклады от председателя Госкомгидромета Ю. А. Израэля (и не только от него), отлично все знал. Думаю, лукавил, опасаясь народного гнева.

Тогда доведенным до отчаяния людям Рыжков пообещал, что в пострадавших районах Белоруссии будет работать комиссия из МАГАТЭ и Всемирной организации охраны здоровья. Для выработки вместе с нашими учеными концепции безопасного проживания. Та самая комиссия, о которой я уже рассказывала. Результат ее работы тоже известен – поддержку получила лживая официальная медицина, а для людей все осталось по-прежнему.

Митинги протеста прокатились и по северным районам Житомирской области. В июне 1989 года, в день открытия очередной сессии областного Совета народных депутатов группа житомирян хотела зачитать на ней письмо в поддержку требований людей из пораженных зон. Но сделать это оказалось непросто.

Из письма группы житомирян: «У входа в здание облисполкома мы выставили пикеты с плакатами „Житомирское лечебно-санаторное управление – народичским детям!“, „Требуем выселения людей из радиоактивной зоны!“. Пройти в зал заседаний нам не разрешили. И мы оставались у входа на ступеньках. Вокруг нас собирались люди. На сессию спешили депутаты. Одни останавливались молча, другие заверяли, что они „за народичан“, третьи требовали убираться. <…> Наконец после перерыва нам разрешили войти в зал».

Замечу, это было только начало гласности о последствиях аварии.

А вот строки из обращения к парламентариям жителей города Коростень Житомирской области, которые тоже решились на протест: «Нас, коростенцев, глубоко возмущает отношение государства к жертвам чернобыльской трагедии. Это трагедия мирового масштаба, и мы вправе требовать помощи от всей страны. Жалкие подачки в виде 15 рублей, на которые ничего нельзя приобрести, мы расцениваем как издевательство. <…> Мы будем вынуждены бороться за жизнь и здоровье наших детей самым решительным образом, применяя крайние экономические и политические меры».

Осенью 1989 года состоялся стотысячный митинг на стадионе в Киеве. Фотография нашей группы представителей из Житомирской области с лозунгами протеста попала на главные страницы центральных газет и журналов страны. На митинге кипели нешуточные страсти. Министру здравоохранения УССР А. Романенко было высказано единогласное недоверие. А сессия Киевского городского совета приняла решение: академик Ильин для Киева – персона нон грата. Так народ выражал свое несогласие с ложью о реальном состоянии дел на зараженных территориях. Люди защищали сами себя, своих детей, как могли.

25 февраля 1990 года в Житомире на стадионе прошел экологический митинг. Все трибуны были забиты до отказа – собралось более двадцати тысяч человек. Вел его заместитель председателя облисполкома Г. А. Готовчиц, он же – председатель чрезвычайной комиссии в области. На митинге выступали представители из северных районов, пораженных радиацией, члены первого на Украине Житомирского регионального Гражданского фронта содействия перестройке (я была одним из его организаторов), официальные лица из местной власти, народные депутаты СССР, кандидаты в народные депутаты Украины и местные Советы (как раз приближались выборы).

Перед самым митингом я побывала в пораженных деревнях, у меня накопилось немало вопиющих фактов и в связи этим – вопросов к руководству области и страны. Я точно знала, что так жить больше нельзя. Надо было что-то делать. И я в конце своего выступления предложила собравшимся принять резолюцию о вотуме недоверия правительству Украины в связи со сложившейся ситуацией после взрыва в Чернобыле; потребовать отставки бюро обкома партии; поставить вопрос о привлечении к уголовной ответственности бывших руководителей республики и области за утаивание информации от населения, его дезинформацию; осудить порочную концепцию «35 бэр за 70 лет»; поставить вопрос о немедленном закрытии ЧАЭС; дать наказ новым депутатам Верховного Совета УССР – принять законы о ядерной безопасности, о статусе территорий, подвергшихся радиационному воздействию, о статусе жертв катастрофы. (Последний наказ избирателей вновь избранный Верховный Совет УССР частично выполнил: на пятом году аварии в Украине были, наконец, приняты необходимые законы, защищающие жертвы Чернобыля.)

Тогда участники митинга поддержали этот проект резолюции, дополненный предложениями других выступающих. Правда, ведущий сход председатель комиссии по чрезвычайным ситуациям Г. А. Готовчиц попытался протащить половинчатую резолюцию, подготовленную его чинушами в тиши кабинетов. Люди с негодованием отвергли ее! Но Готовчиц, вопреки настоятельным требованиям участников митинга, не поставил на голосование мою резолюцию. Вместо него это решительно сделал рабочий завода металлоконструкций, член Совета Гражданского фронта содействия перестройке Олег Хамайдюк. Он вышел к микрофону в центре стадиона, взял в руки текст резолюции и, не спрашивая ни у кого разрешения, четко и внятно прочитал ее еще раз и поставил на голосование. В воздух взметнулись тысячи рук.

Так на глазах у изумленной и напуганной власти воля народа была исполнена, резолюция – принята. (Молодой боец перестройки замечательный парень Олег Хамайдюк погиб через некоторое время при весьма загадочных обстоятельствах. В цеху, где работал Олег, пропал свет. Кто-то сказал ему, что надо подняться наверх, на чердак, мол, там что-то случилось с проводами. Олег поднялся, но в темноте попал в какую-то трубу, пролетал через нее и разбился на полу первого этажа. Я не верю, что это была простая случайность. Как рассказывают его коллеги, эта труба обычно всегда раньше была надежно закрыта – именно потому, чтобы никто случайно в нее не попал. Мы, его друзья, считаем, что это была месть аппарата за смелость и бесстрашие, которые проявлял Олег в борьбе с тоталитарной системой.)

Возникал вопрос: почему представители местной власти в таком больном вопросе, как политическая оценка Чернобыля, на масштабном митинге попытались публично игнорировать мнение тысяч людей? Впрочем, вопрос риторический. После житомирского митинга поток писем захлестнул все бюрократические структуры.

Подобная позиция властей Белоруссии привела к тому, что в Наровле и Минске обманутые люди для защиты своего права на жизнь в экологически чистых условиях вынуждены были пойти на крайнюю меру – создать забастовочные комитеты. Политические свободы граждан превращались в повседневные инструменты борьбы за их право на нормальную жизнь.