Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если бы Анна Беловой цокнула языком, Оля бы её поняла.
Она от себя эти мысли и воспоминания отогнала. В последний раз взвесив все «за» и «против», Оля протянула:
— Работа никуда не убежит, Анютик. Не важнее ли будет сейчас о чём-то… более высоком подумать?
Аня всё поняла и захотела сразу, прямо до начала разговора этого, провалиться куда-то под землю.
Она терпеть не могла посторонних мыслей, рассуждений о своей личной жизни. А всё потому, что понимала — подобные беседы в компании подруг могли спутать мысли Князевой с чужими мнениями. Что её решение, на самом деле, самой Ане не принадлежало, что она по-другому бы поступила, если б с друзьями не поделилась.
Девушка сама не раз за собой замечала подобное. Да о чём было говорить, если даже сейчас, спустя два, дьявол, года Князева постоянно вспомнила слова покойной Инте, которая спьяну предположила, что Ане любить нельзя?
Вспоминала и думала, думала, думала до тех пор, пока собственные мысли изнутри не сожрут, не опустошат до состояния худого папье-маше.
Такое уже было. Помнила, проходили.
У девушки неприятно кольнуло под сердцем, словно кто-то тыкал между ребёр кончиком рыцарского меча. Смурая Аня отвела взгляд в сторону от задорно улыбающейся Ольги.
Отворачиваться от всех, возводить вокруг себя высоченные стены не стоило, разумеется, если Князева не хотела совсем без общения одичать. Только вот, раз Анна так поддавалась влиянию чужому в делах «более высоких», как выразилась сама Сурикова, это, вероятно, было лучшей тактикой.
Все лучше, чем потом на Витю смотреть и не понимать, чего бы сама Аня от него хотела.
— Оль, я не хочу быть грубой… — начала девушка, подобралась в кресле жестом, достойным любого строгого политика. Князева не успела закончить мысль свою, как вдруг супруга Сашина с понимающей печалью уточнила:
— …но «это не моё дело»? — и даже вдруг улыбнулась так, что на мгновение Анне стало стыдно за резкость свою. Наверно, если бы Ольга их с Витей не увидела на площади у Лубянки, то Князева заговорила бы иначе. Выложила бы ей как на духу мысли, о которых, наверно, сама даже не догадывалась.
Девушка себя остановила раньше, чем раскрыла рот.
Белова видела, как Пчёла её утром привозил. Белова видела, как бригадир девушку целовал. Что-то ей рассказывать было лишним — ведь явно Ольга не глупа. Умеет сопоставлять мысли и факты.
— Да, не твоё. Ничего личного, Оля. Не смей принимать на свой счёт, но я не хочу обсуждать с кем-либо то, что касается исключительно меня.
На миг девушки скрестились взглядами так, что Анна, если бы со стороны наблюдала, то поклялась бы на своей коллекции иностранной классики, что услышала скрежет мечей. Князева не отдала себе отсчёта, как прищурилась.
Бывшая Сурикова перевела дыхание и опустила голову, разглядывая свой Цезарь. А у самой Ани под лёгкими что-то раскрылось, подобно второму дыханию, от гордости, что свои границы отстояла.
Мама бы, вероятно, фыркнула, смеясь, утверждая, что дочь «глупостей напридумала, чё-то какие-то границы себе нафантазировала!..», если б Князева с ней так говорила.
Но Белова, к счастью девушки, походила на тётю Катю только эмоциональностью:
— Ладно, — кивнула женщина; золотая полоска на безымянном пальце Суриковой поймала на себе солнечный свет, какой зайчиком отразился на Анино платье. Ольга подняла голову с улыбкой почти что спокойной и сказала:
— Я понимаю. Меня, если честно, тоже злило, когда Алла про Сашу постоянно спрашивала.
Князева улыбнулась ей в ответ благодарно, но всё-равно что-то сжалось под рёбрами в неясном пробуждении совести. Сурикова отпила чёрного чаю с чабрецом, напоследок добавила с улыбкой:
— Одну только вещь скажу. Можно?
— Попробуй.
— Вы хорошо смотритесь со стороны. Что на свадьбе такие милые были, что сейчас, пока целова…
— Оля, я же попросила! — воскликнула Анна с напускным возмущением, Сердце же кольнуло более чем натурально — уже не больно, почти приятно. Так, что на ресницах могла выступить влага, способной смазать Князевой тушь.
Белова рассмеялась весело, звонко, как, наверно, смеяться могли только старшеклассницы, впервые выбравшиеся на дискотеку.
— Молчу-молчу! Прогуляемся потом по парку?
— По какому?
Женщина в кокетстве отвела взгляд в сторону, откинулась на спинку кресла, и с улыбкой, какой в далёком восемьдесят девятом году Сашу очаровала, сказала:
— Тут близко, возле музея политехники есть один скверик. Знаешь, как там красиво? Знала бы, взяла фотоаппарат, потом бы в альбоме такие снимки были бы!..
Комментарий к 1991. Глава 15.
На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении оценить главу при помощи стандартной формы.
Буду рада обратной связи, очень хотела бы обсудить с вами часть
1991. Глава 16
Июль 1991
Время близилось к восьми часам вечера. Все организации Москвы или уже закрылись, или дорабатывали последние минуты своих смен. Будний вечер был тёплым, как и предыдущие июльские дни, и чуть шумным, что для центральных улиц столицы Советского Союза давно считалось привычным. Небо над Арбатской окрасилось в красно-синий.
Витя понял, что Анну не взяли на работу в издательство, когда девушка вышла из главного офиса «Бук-книги» на Знаменке. Князева направилась к Пчёлкину, который за какие-то секунды до её выхода выбросил сигарету, и смотрела в сторону оживленной дороги. Намеренно взгляд отводила, будто вид делала, что не ждёт её никто, что сама по себе.
Нижняя её губа дрожала. Как Пчёла понял — от обиды.
Он направился к ней навстречу, разведя руки в стороны и ловя Анну раньше, чем она успела что-либо сказать. Девушка попыталась дистанцию держать, чтобы слабости своей не показывать, но щёки покрасневшие, заметно контрастирующие с шеей и руками, за Князеву всё и так говорили.
Она была на грани, чтобы не заплакать.
— Шестое собеседование, — прошипела девушка и отвела взгляд от Вити, снова обращая всё своё внимание на машины, проезжающие в сторону Тверской. Под шум тарахтящего мотора какого-то «Запорожца» у Пчёлы неприятно поджалось нутро. Будто ему самому в должности — пусть и не особо высокой — отказали.
«Несправедливо ведь, ну, правда!»
С самой середины июня его Княжна по конторам всяких издательств моталась в попытках устроиться то переводчицей, то редактором, постоянно перечитывала свои тетради с университета, вспоминая подзабывшиеся конструкции романских языков, и Пчёлкину конспекты свои давала с просьбой проверить Аню на знание правил, и без того отскакивающих от зубов.
И для чего? Чтобы ей каждый раз от ворот поворот давали? Пусть дураков ищут в зеркале!
Пчёлкин, сдерживаясь, чтоб не
