Афганистан. Честь имею! - Сергей Баленко

Родители получали от сына письма, полные оптимизма. Заканчивались они обычно какой‑нибудь прибауткой вроде этой: «Не волнуйтесь, у нас все хорошо, с автоматом — как с родным братом, даже спим в обнимку с ним». И хотелось верить — помогает сыну в службе его общительный характер и умение дорожить дружбой. Начали приходить домой фотографии, на которых Солик уже не в шинели, а в десантной «песочке»: вот он с друзьями — все такой же стройный и подтянутый, но уже уверенный в себе и возмужавший. Но письма письмами… Они ловили хоть какую‑нибудь информацию о военных действиях в районе, где служил Солик. Информации же почти никакой: думай что хочешь.

Между тем в районе Панджшерского ущелья моджахеды вели активные боевые действия. Здесь находилась центральная база Ахмед‑Шаха Масуда (Масуд в переводе — «счастливый»), одного из наиболее влиятельных лидеров оппозиции на территории страны. Его отряды достигали нескольких тысяч человек.

Дикое и величественное в своей красоте Панджшерское ущелье представляло собой мощнейший укрепрайон. В верхней его части возведены были фортификационные сооружения, неуязвимые для артиллерийских и бомбоштурмовых ударов. Множество огневых точек, укрытых в пещерах, готовы были поразить цель. Здесь находились склады с оружием и боеприпасами, были оборудованы госпитали, налажена радиосвязь.

Родившиеся и выросшие в этих горах душманы во время боя занимали очень выгодные позиции, а с приближением опасности бесследно растворялись среди сопок.

В течение нескольких лет зона Панджшерского ущелья была местом проведения крупных войсковых операций. Разумеется, никакие «сводки Информбюро» об этом не сообщали…

В проведении одной из таких операций участвовал и Солик Джураев. Он прошел это ущелье вместе со своими боевыми друзьями, обильно полив его, к счастью, только потом. Солдатским потом чернорабочего этой войны.

Наград при жизни ребята не дождались, только потом… посмертно.

19 декабря 1986 года над Афганистаном стояло высокое голубое небо. Разведка доложила о движении, замеченном вблизи дороги, по которой должна пройти колонна. Каждый знал, с чем это связано: «духи» собирали вдоль дороги неразорвавшиеся снаряды, закапывали их по 3–5 штук под мину и рвали колонны автомашин с боеприпасами, продовольствием и техникой.

Командир войсковой части подбирал людей для прикрытия колонны…

Через несколько дней родители Солика получили похоронку. Об обстоятельствах гибели сына написали его боевые друзья.

…Около 15 часов подразделение разведчиков, в котором находился и младший сержант Солик Джураев, выдвигалось в район засады. Колонная во время движения была обстреляна бандой мятежников из минометов и стрелкового оружия. Быстро и грамотно оценив обстановку, Солик занял удобную огневую позицию и открыл меткий уничтожающий огонь по противнику. Но внезапно разорвавшаяся рядом с ним мина смертельно ранила в голову и грудь. Не приходя в сознание, Солик умер на руках товарищей.

Одна из улиц родного поселка носит теперь имя Солика. Преподаватели и учащиеся школы № 1 имени А. Навои, где учился Солик, не забывают своего выпускника.

Шагнувший в бессмертие

В своем письме родители Рустема Сапарова Урис Исламовна и Абдукадыр Исхакович высказали много теплых слов и пожеланий успеха в написании этой книги. Они же, не желая повторяться, прислали и статью корреспондента газеты «Сырдарьинская правда» В. Токарева, напечатанную 9 мая 1987 года, которая так и называется — «Шагнувший в бессмертие». По просьбе родителей нашего боевого товарища мы печатаем этот очерк с небольшими сокращениями.

«Улица, на которой он вырос, называется Проектной. Обыкновенная, ничем не примечательная, каких много в провинциальных городишках. Улица все слышит, все помнит. Помнит этого мальчика, который делал здесь первые робкие шаги, бегал по ней вприпрыжку в школу, играл со сверстниками в футбол, а пришло время — и проводила его родная улица в самостоятельную жизнь…

Как познавал и открывал он мир для себя? Каким шагнул он из отрочества в юность? Может ли ответить на это биография, умещающаяся в нескольких строчках на листке бумаги?

„Рустем Абдукадырович Сапаров родился 6 февраля 1967 года в городе Бахт. В 1983 году окончил среднюю школу № 1 имени Н. К. Крупской. Поступил учиться в Ташкентское ГСПТУ № 176, окончил его и получил специальность испытателя тракторов. Работал на тракторном заводе, учился на вечернем отделении математического факультета Ташкентского государственного университета. В октябре 1985 года призван в армию. В числе добровольцев служил в Афганистане. Погиб 18 декабря 1986 года в бою“.

Ему не было и двадцати. Было много общего в рассказах людей, знавших Рустема, но никто не придумывал о нем красивых небылиц. Говорили о нем с любовью и правдиво: прямой, честный и справедливый. Трудолюбия ему было не занимать. Не раз и не два его ставили в пример в школе, а на хлопковом поле трудно было кому‑либо за ним угнаться. В остальном он был ничем не примечателен. Учился хорошо, но могут ли те же четверки в школьном дневнике говорить о посредственности? Могут ли они характеризовать человеческие качества ребенка, из которого формируется гражданин?

Известно то, каким он стал в 19 лет. Кем мог стать впоследствии — неизвестно. Об этом можно только догадываться. Но ясно одно — что из честного, трудолюбивого, открытого юноши не получилось бы никчемного человека.

Учителю как никому другому присуща наблюдательность. И как бы отцу‑педагогу ни хотелось приукрасить достоинства сына, верх все же одержала объективность.

„Он рос нормальным мальчиком, — вспоминает Абдукадыр Исхакович. — И не мог быть идеальным, таким, какими иной раз рисуют героев. Но любой подвиг, как вершина горы, на чем‑то базируется. В данном случае фундаментом мужества послужили прожитые 19 лет. По‑разному проходят у людей годы. Жизнь бывает долгой и короткой. Можно прожить и до ста лет, но никто не украсит отпущенного века. А можно и вспыхнуть, будто звезда, на миг, но осветить жаром сердца дорогу идущим следом. И этот свет опаляет не только саму личность, но и поколение, к которому герой принадлежит. Пожалуй, подвиги, дела и свершения и есть лицо того или иного поколения, — заключает свои рассуждения отец Рустема. — Остальное все суета сует, проходит, забывается. И горько, прожив жизнь, оказаться в забвении“.

…В том бою Рустем сделал свой выбор и шагнул в бессмертие. Он навсегда остался девятнадцатилетним солдатом, строго глядящим с фотографии. Заострившиеся скулы, руки, сжимающие автомат, изменили мальчика, которого помнят уходящим в армию.

По скупым строчкам армейских писем хорошо прослеживалось, как он мужал и взрослел. И мудрость пробивалась несвойственная возрасту. Многие ли в неполные двадцать задумываются, что в суете дней проходит юность, лучшие годы для взлета? А время неумолимо.

Многое узнал он в армии. Цену дружбе, которая прочно сплачивает людей в разведке, когда спиной товарищ прикрывает от пули твою грудь. Здесь он понял меру ответственности за дела и поступки, приобрел навыки, необходимые настоящему мужчине. В армии он научился глубже любить отца с матерью и оберегать их в письмах от всех волнений, связанных с нелегкой службой.

…Каменный валун был последним укрепрайоном снайпера Сапарова. Из‑за этого прикрытия он уже поразил не одного душмана, но смертельное кольцо озверевших бандитов сжималось все туже.

Кончились патроны. Он прикинул, сколько метров до камня, за которым хранился ящик с боеприпасами и, сжав для прыжка ладное тело, метнулся к нему. Перезарядить магазин он не успел. Пуля, пущенная из‑за скалы подкравшимся наемником, впилась прямо в сердце. Последнее, что отразилось в удивленных глазах, — небо. Огромное, на всю землю одно.

Мужество и отвага! Во всех ли сердцах они горят? Как зажечь их в каждом, чтобы на место павших вставали десятки таких, в чьем понятии долг, честь, патриотизм были слиты воедино со словами „мир“ и „жизнь“?

Рустем не стал математиком. Не увидел дивные уголки мира. Не ощутил жгучего, как солнце, поцелуя любимой. Жизнь‑то только начиналась. А в стволе был последний патрон, и близки были пепельные от ненависти глаза душманов.

Родительское письмо еще было в дороге, а он шагнул уже в бессмертие, поднялся за свою короткую жизнь на вершину, на которую дано взойти лишь величественным в делах и поступках.

Девятнадцать лет. Что остается после человека, прожившего так трагически мало?»

Герой — сын героя

На груди отца Рустама, Тураба Иноятовича — орден Отечественной войны.

Тогда, в тревожные сороковые, идя дорогами войны, он и представить не мог, что его будущему сыну придется тоже воевать. Отец и его боевые товарищи надеялись разбить фашистскую нечисть и поставить жирную точку на всех войнах.