Мы бессмертны! Научные доказательства Души - Юрий Мухин

А то, как наши медики вводят лекарства, не оставляет коменданту выбора, и он вынужден с этими лекарствами начинать борьбу. Вместо того чтобы лечить больной организм таким же веществом, комендант выбрасывает это вещество из организма, поскольку концентрация того превышает те пределы, которые программы коменданта могут еще терпеть.

Медики это прекрасно знают, хотя и объясняют по-своему. Если вы обратили внимание, то они лекарства для борьбы с микроорганизмами никогда не назначают на срок более 10 дней, поскольку дальше вводить их уже бесполезно. Комендант совершенствует программы защиты организма по этому лекарству и выбрасывает из тела то, что врачи вводят. Скажем, антибиотики врачи вводят в течение 6—10 дней, и если за указанный срок воспаление не излечено, то этот антибиотик вводить прекращают и начинают вводить новый. А почему?

Сами медики утверждают, что у бактерий возникает иммунитет к данному виду антибиотиков, то есть остаются в живых и размножаются только те бактерии, на которых данный вид антибиотика не действует. Мне эта гипотеза кажется весьма сомнительной. Если бы это было так, то любой новый вариант антибиотика терял бы свои лечащие свойства в несколько лет, поскольку все бактерии уже были бы привычны к нему, а на самом деле пенициллин, чьи антибактериальные свойства были открыты Александром Флемингом еще в 1929 году, с успехом используется до сих пор. Так что дело не в иммунитете бактерий, а, скорее всего, дело все же в сопротивлении коменданта увеличению в организме концентрации веществ, которых там не должно быть.

Врачи не только меняют лекарства, чтобы обойти препятствия, выставляемые комендантом, в тяжелых случаях они вводят лекарство в, так сказать, лошадиных дозах, то есть ставят коменданта в положение, при котором он, даже найдя способ избавиться от лекарства, не сможет найти в организме необходимого количества нужных молекул для связывания или разрушения лекарства. Официальная медицина очень часто работает с больными, которые без ее помощи умрут, поэтому тактика врачей понятна и для данного теоретического уровня развития медицины может быть оправданна. Обидно другое: и комендант, и врачи хотят одного и того же — вылечить тело; они союзники, но наглое игнорирование официальной медициной коменданта делает его врагом официальных медиков.

Отвлекусь. В конце 70-х я купил книгу о болезнях английского домашнего доктора — того, кого у нас называют участковым врачом. У меня эту книгу «зачитали», и я уже не могу вспомнить ни ее названия, ни имени врача, помню только, что он до написания книги практиковал лет сорок. Прочитав ее, я начал попрекать своих приятелей-врачей, что они неправильно лечат пациентов, и узнал от них о тех дефектах, которыми была щедра организация советской медицины. А предмет разговора был вот в чем.

Наши врачи при любой простуде, при любом в общем-то безобидном заболевании начинали энергично лечить пациента, то есть назначали ему кучу всяких лекарств, благо они тогда в аптеках практически ничего не стоили. А этот старый англичанин лечил своих больных совершенно по-другому. Практически ко всем распространенным воспалительным заболеваниям у него был один подход, к примеру (по памяти): «Отит — воспаление среднего уха. Постельный режим, теплое питье. При болях — обезболивающее. В 5 % случаев приходилось назначать пенициллин». И я говорил своим приятелям: «Вот англичанин 95 своим пациентам дает самим выздороветь и лишь 5 из 100 назначает пенициллин, а вы при первом чихе назначаете антибиотики, разве так можно?» На что наши врачи отвечали, что англичанин прав, что и они бы так лечили, если бы с них не требовали сокращать пребывание пациентов на больничных листах. (Правда, если в советской медицине основная масса врачей лечила пациентов, имея целью не их здоровье, а красивую отчетность о лечении, и мы были вправе на это сетовать, то нынешняя медицина уже в достаточной своей массе лечит больных, имея целью не здоровье, а опустошение их карманов, переводя, так сказать, острые формы болезни в хронические, но право жаловаться на это мы потеряли, поскольку сами этого захотели.)

Сейчас я понимаю, что тот старый английский врач (догадывался он об этом или нет — не важно), не лечил больных сам, а давал Духу больного самому лечить тело, лишь подстраховывая Дух в случаях, когда тот с этой задачей не справлялся.

Кроме обычных врачей, у нас есть еще и врачи-гомеопаты. Отношение официальных врачей к гомеопатам двойственное. С одной стороны, официальная медицина вынуждена их признать, поскольку игнорировать результаты гомеопатического лечения невозможно. С другой стороны, врач официальной медицины, отчаявшись вылечить больного, скорее пошлет его к знахарю, чем к гомеопату. И на месте официального врача у меня к гомеопатам было бы такое же отношение. И вот почему.

Хронические формы болезней (а к гомеопатам, как я понимаю, идут только отчаявшиеся пациенты) гомеопаты тоже лечат лекарствами, как и официальная медицина, поэтому и возразить официальной медицине тут нечего. Но гомеопаты назначают лекарства в мизерных, микроскопических дозах, а вот это уже «на голову не налазит». Дело в том, что, согласно законам химии, если реакция идет слабо, то нужно увеличивать концентрацию исходных веществ в растворе, в данном случае концентрацию лекарств в организме. А гомеопаты все делают наоборот: скажем, официальные врачи не могут вылечить больного при 10 %-ной концентрации лекарств, а гомеопаты дают 0,00001 %, и у них получается! Тут и я, как химик, скажу — такого быть не может! Иначе химия не химия и ее законы не законы! Гомеопаты, конечно, имеют и свои теории, почему они так лечат, поскольку я встречал отзывы «серьезных ученых» об этих теориях как о лженауке. Мне же сейчас объяснить эффект гомеопатического лечения проще простого.

Человек — это ведь не только химия его тела, но это и физика его коменданта. В химии в любом продукте есть вредные примеси, от них избавляются, но дело в том, что чем больше ты снижаешь содержание примесей, тем дороже это стоит и тем меньше эффект от каждого очередного снижения. Ситуации, когда у тебя в продукте вообще не будет примесей, добиться невозможно в принципе (выше я писал — почему). Поэтому в любом продукте устанавливается допустимый предел вредных примесей (ниже которого они не сильно вредят), и если содержание их ниже этого предела, то примесями не занимаются. И у организма имеются пределы всех примесей, ниже которых они уже безвредны и Дух на них не реагирует.

Вот гомеопаты и вводят в организм лекарства в концентрациях, при которых Дух на них не реагирует. Да, концентрация лекарств мала, но зато она постоянно присутствует, и лекарство медленно, но действует. Главное же то, что комендант с этим лекарством не борется, не возводит против него защиту, не стремится быстро убрать его из организма. Но, видимо, и это не все. Комендант ведь и сам все время пытается подобрать лекарство. Его чертежи он компонует в поле из тех отпечатков, которые оставляют там молекулы организма человека. Выбранный чертеж (или шаблон), состоящий из сгустков эфира, комендант заполняет атомами и полученную молекулу опробует в качестве лекарства. Не получается. Он создает новый вариант и снова пробует. Снова не получается и т. д. А гомеопат поддерживает в организме постоянное содержание нужных молекул, которые дают в поле нужные отпечатки. В конце концов комендант для пробы захватывает и их. И у него получилось! И он теперь сам, уже без гомеопата, начинает в нужном месте синтезировать это лекарство и добивается прекращения болезни.

Таким образом, успехи гомеопатии можно объяснить тем, что гомеопаты своим лечением не создают себе врага в лице коменданта пациента, они не заставляют его бороться с лекарствами, более того, они помогают коменданту быстрее найти нужное лекарство и вылечить организм.

Теперь о знахарях. Но прежде хочу упомянуть, что мы до сих пор рассматривали болезни собственно тела, то есть рассматривали нарушения химических процессов. Однако неисправности по управлению реакциями могут возникнуть и в самом управляющем компьютере — в коменданте. Уверен, что у коменданта все программы минимум сдвоены и тем не менее ошибки в них вполне возможны, причем комендант эти ошибки сам может и не видеть. В результате болезнь тела может быть вызвана и неисправностью самого коменданта, причем и официальная медицина, и гомеопатия против этой причины болезней совершенно бессильны, поскольку повлиять на коменданта им абсолютно нечем.

Единственные, кто способен вылечить и коменданта, это знахари, в связи с этим знахари — идеальные врачи. Сразу же возникает вопрос — тогда почему они проиграли конкурентную борьбу официальной медицине?

Во-первых, знахари проиграли медикам точно так же, как талант проигрывает посредственности. Талант-то силен, но посредственности много. Знахарем не может стать каждый желающий, а медиком — может. До сих пор рождаются дети с атавизмами — с признаками наших животных предков, скажем, с густым волосяным покровом или с зачатком хвоста. Таким атавизмом является знахарь — у его коменданта от животных осталась способность общаться напрямую с комендантами других людей. Поэтому знахарь физически не может передать свое умение любому желающему, ему нужен ученик с таким же, как и у знахаря, атавизмом — со способностью коменданта к передаче и восприятию информации. А такие люди редки, и знахарь может умереть, так и не оставив ученика. (Кстати, в этом случае знахари умирают очень тяжело.) Добавим к этому христианство с его взглядами на знахаря, как на дьявольское порождение, а затем не менее мракобесную веру — атеизм, с его взглядами на знахаря, как на дремучего невежду, обманывающего глупых людей. В результате уже много столетий знахарь — это такая профессия, которую ученики, даже способные к этому, осваивать не спешат.