Голубой Марс - Ким Робинсон

Планов было несколько десятков, и каждый из них казался Наде странным. Ей еще не доводилось видеть столь явного различия между образованным под воздействием гравитации фракталом и хаотичности, вызванной ударом. В первоначальном метеоритном ландшафте было возможно почти все, потому что ничто не было очевидным, – ничто, кроме того, что в любой системе так или иначе образуются каналы и туннели. У Нади зачесался палец – она жаждала выбраться отсюда и сесть за управление бульдозером или горным комбайном.

Постепенно из выдвигаемых предложений стали вырисовываться более-менее действенные, логичные и красивые с эстетической точки зрения планы, в которых, словно мозаика, объединялись лучшие для каждого региона решения. В восточном квадранте дальнего юга предполагалось направить потоки к бассейну Эллада, чтобы оттуда по паре ущелий впасть в море Эллады, – это был очень хороший проект. В Дорсе Бревиа приняли план, по которому лавовый хребет в их городе, где тянулся туннель, должен был стать своего рода дамбой, пересекающей водораздел поперек так, чтобы над ней находилось озеро, а ниже – река, несущая свои воды в Элладу. Снег, выпавший в районе южной полярной шапки, должен был остаться мерзлым, но большинство метеорологов предсказывало, что, когда климат стабилизируется, снега на полюсе окажется не так уж много, и регион станет похож на холодную пустыню вроде Антарктики. В конце концов должна была получиться довольно крупная ледяная шапка, часть которой выльется в огромную полость под уступ Прометея, бывшую еще одним частично стертым древним ударным бассейном. Если слишком крупная полярная шапка на юге не нужна, ее можно расплавить и откачать воду на север и затем, вероятно, в море Эллады. То же пришлось бы сделать с бассейном Аргир, если бы его решили осушить. Юридическая группа умеренных Красных теперь даже требовала этого от исполнительного совета, настаивая на том, что хотя бы один из двух крупнейших песчаных ударных бассейнов, заполненных песчаными дюнами, должен быть сохранен. Никто не сомневался, что суд одобрит такое требование, поэтому на всех водоразделах его приняли во внимание.

Сакс разработал собственный план южного водораздела и, чтобы его рассмотрели вместе со всеми остальными, отправил на конференцию со своей ракеты, которая уже выполняла аэродинамическое торможение при выведении на орбиту. Он предусматривал уменьшение площади водной поверхности, осушение большинства кратеров, широкое использование туннелей, канализирование почти всей полученной воды в древние речные каньоны. Также по этому плану огромные территории на юге оставались бесплодными пустынями, образуя полушарие сухих плоскогорий, врезанных глубоко между узкими каньонами, по дну которых должны были течь реки.

– Вода вернется на север, – объяснил он Наде по видео, – и если встать на плато, то это будет выглядеть так, будто так было всегда.

То есть это понравится Энн, хотел сказать он.

– Хорошая мысль, – отозвалась Надя.

И в самом деле, план Сакса не так уж отличался от консенсуального итога, к которому они приходили на конференции. Влажный север, сухой юг – еще один пример двойственности в общей дихотомии. И идея наполнить водой старые речные каньоны казалась внушительной. При таком рельефе местности план выглядел прекрасно.

Но пройдет еще много дней, прежде чем Сакс или другие сумеют выбрать проект терраформирования и приступят к его воплощению. Надя видела, что Сакс не совсем это понимал. С самого начала, когда он разбросал по планете мельницы с водорослями, никому не сказав и ни с кем не согласовав, кроме своих сообщников, он все делал самостоятельно. Это была его закоренелая привычка, и сейчас он, казалось, забыл учесть, что план должен пройти через природоохранный суд. Судебный процесс неизбежен, а благодаря Широкому жесту половина из пятидесяти судей в той или иной степени относились к числу Красных. Поэтому любое предложение по водоразделу, выдвинутое участниками конференции, включая план Сакса, пусть он и был доступен только по видеосвязи, подлежало тщательному и придирчивому рассмотрению.

Но Наде казалось, что если Красные судьи внимательно рассмотрят предложение Сакса, то поразятся его подходом к проблеме. Он и в самом деле сулил перемены, словно Путь в Дамаск, – причем, если вспомнить прошлое Сакса, совершенно необъяснимые. Если, конечно, не знать о нем больше. Но Надя понимала: он хотел задобрить Энн. Надя сомневалась, что это возможно, но наблюдать за попытками Сакса ей нравилось.

– Человек-сюрприз, – заметила она Арту.

– Мозговая травма и не на такое способна.

Как бы то ни было, конференция завершилась тем, что они разработали всю гидрографию, обозначив все основные озера, реки и ручьи южного полушария, которые появятся в будущем. План следовало принять вместе с аналогичными проектами, которые касались северного полушария, но находились в некотором противоречии друг с другом из-за того, что до сих пор не было определенности относительно планируемой площади Северного моря. Воду уже не выкачивали так активно из вечномерзлого грунта и водоносных слоев – более того, многие насосные станции в прошлом году были взорваны Красными экотажниками, – но она все же поднималась из-за осадки грунта в местах, откуда воду уже выкачали. Летом вода стекала к Великой Северной равнине – и с полярной шапки, и с Великого Уступа, – и с каждым годом ее становилось все больше. Равнина, таким образом, служила водосборным бассейном для огромной площади, окружавшей ее со всех сторон. И так она обильно наполнялась каждое лето. Вместе с тем большое количество воды разгоняли сухие ветры, вызывавшие осадки где-то в других регионах. И вода испарялась значительно быстрее, чем таял лед. А подсчитать, сколько воды терялось и сколько добавлялось, было ученым под силу, и они наносили результаты на карту, только те разнились так сильно, что в ряде случаев предполагаемые ими береговые линии отклонялись друг от друга на сотни километров.

По мнению Нади, эта неопределенность не позволяла издавать никаких приказов относительно юга, тогда как суд должен был обработать имеющиеся данные и рассчитать модели, после чего установить уровень моря и определить все водоразделы в соответствии с ним. В частности, решить судьбу бассейна Аргир на данном этапе, не имея плана по северу, казалось совершенно невозможным. Так, некоторые призывали накачать его водой из Северного моря, если в том окажется слишком много воды, позволив тем самым избежать наводнения долин Маринер, Южной борозды и строящихся портовых городов. Красные радикалы уже угрожали построить по всему Аргиру «западнобережные поселения», чтобы упредить тем самым любое неблагоприятное действие.

Таким образом, МПС предстояло вынести решение по еще одному важному вопросу. Он явно становился важнейшим политическим органом на Марсе, который, руководствуясь конституцией и собственными постановлениями, определял практически любые аспекты будущего планеты. Надя считала, что, пожалуй, так и должно быть – или, по крайней мере, в этом нет ничего плохого. Им нужны были решения, которые имели бы глобальные последствия, которые бы так же глобально оценивались, и к этому все сейчас шло.

Но к чему бы ни шел суд, предварительный план по южному полушарию был хотя бы разработан. И МПС, ко всеобщему удивлению, очень скоро его одобрил – потому что, как было указано в его решении, его можно было выполнять пошагово. Так что причин откладывать начало его выполнения не было.

Арт, узнав новость, просиял:

– Теперь мы можем начинать строить водопроводы.

Но Надя, конечно, не могла. Нужно было возвращаться на встречи в Шеффилде, принимать решения, убеждать людей. Этим она и занималась, упорно исполняя свои обязанности, даже если те были ей не по душе, и со временем это выходило у нее все лучше и лучше. Теперь она знала, как можно оказывать на людей мягкое давление, чтобы добиваться своего, знала, как отдавать приказания, чтобы другие стали их выполнять. От нескончаемого потока решений ее взгляды стали более острыми; она заметила, что это помогало ей, по крайней мере, сознательно придерживаться некоторых политических принципов, а не судить, следуя инстинктам. Также это помогало заводить надежных союзников, в совете и за его пределами, а не предположительно нейтральных или независимых людей. Надя обнаружила, что стала хорошо ладить с богдановистами, чья политическая философия, к ее удивлению, оказалась ей ближе, чем чья-либо еще. Ее толкование богдановизма было относительно простым: во всем должна быть справедливость, как настаивал Аркадий, все должны быть равны и свободны; прошлое не имело значения; а когда старые порядки становились несправедливыми или непрактичными, нужно было изобретать новые, и это случалось довольно часто; единственное, что было важно, по крайней мере, для них, это Марс. Когда она начала использовать это в качестве руководящих принципов, ей стало легче принимать решения, видеть нужный курс и находить к нему кратчайший путь.