Ярость рвет цепи - Александр Романовский

В овчарне появился волк. Это значило многое.

Нож и Топор закрыли Курта в камере. Нож запирал дверь, в то время как Топор караулил у лестницы с пультом управления. Оба удалились, не говоря ни слова. Волк улегся на койку и успел задремать, когда на лестнице вновь загрохотали шаги.

Ему не было нужды поднимать голову и глядеть, кто пришел – он и так узнал “адъютантов” по походке. На этот раз они тащили с собой что-то тяжелое, однако общей картины это не нарушило. Наконец дверь открылась. Нож и Топор деловито вошли. Один нес голографический проектор, второй – проигрыватель оптических дисков. Поставив все это на пол напротив кровати, они просунули под решетку два пульта управления (третий, который интересовал Курта в первую очередь, так и остался у Топора), а затем молча удалились.

Вскоре шаги затихли наверху. Воцарилась тишина.

Курт поднялся с кровати, сделал несколько шагов и подобрал с пола оба пульта. Спать расхотелось. Кроме того, он чувствовал любопытство, заняться же было больше нечем.

И голопроектор, и проигрыватель были устаревших моделей, но для нынешней ситуации вполне пристойные. Даже в тюрьме мегаполиса, не говоря об убежище, стояла аппаратура получше, однако Курт находился в Клоповнике, чего уж тут было ожидать.

Ни к какой внешней антенне, разумеется, аппаратура не крепилась. Внутри проигрывателя обнаружились добрые три десятка дисков: преимущественно художественные и научно-популярные фильмы. Курт просмотрел оглавление. Его вниманию были предоставлены исторические драмы и боевики (герои которых, нужно полагать, без особых раздумий пускали в ход холодное оружие любых размеров и калибров…). В конце концов, это было неплохо, и все-таки с большей охотой Курт посмотрел бы какие-нибудь новости. Вот только какой в этом прок – здесь, в Клоповнике, где объективное время играло роль отжившего рудимента?

Волк улегся поудобнее и приступил к просмотру. Первым шел “Гладиатор” с Расселом Кроу.

Примерно два часа спустя, когда Спартак уже готовился вонзить клинок в императорское сердце (новая, адаптированная версия фильма), за дверью вновь загремели шаги.

Как и в предыдущий раз, это были Нож и Топор.

Волк непроизвольно убавил звук динамиков. Он успел было решить, что Таран передумал и помощники явились забрать добро, когда дверь вдруг распахнулась. Парочка явилась не налегке, как Курту показалось вначале. У Ножа из руки свисала рукоять аппарата, похожего на портативный трансформатор. В другой руке был смотанный кабель. Его, не говоря ни слова, парень и подключил к распределительному щитку.

Проектор и проигрыватель продолжали работать. В каменных стенах грохотали звуки восстания. Это походило на волны прибоя – лязг оружия, вопли и стоны, команды “На приступ!”.

Волк, не отрываясь, глядел на безволосых через прутья решетки.

Нож молча поставил аппарат на пол, отсоединил от него другой кабель, с менее толстым сечением, и, размахнувшись, забросил внутрь камеры. На конце, как оказалось, крепился позолоченный штекер. Курт опустил взгляд – блестящая штуковина лежала на расстоянии полуметра от койки. Что это значило, он затруднялся сказать.

Однако ему все объяснили.

Топор качнул рукой, в которой держал пульт управления. Вокруг волчьей шеи пробежали электрические волны, поднимая шерсть дыбом. Это было не столь болезненно, сколь многообещающе.

– Втыкай штекер, – велел Нож.

Курт озадаченно огляделся по сторонам. Вокруг, если не считать кровати, не было вообще ничего, во что можно было “воткнуть штекер”. К кровати же, в лучшем случае, штекер удалось бы разве что привязать.

– Не строй из себя идиота, – буркнул Топор. – Втыкай штекер в ошейник и сиди отдыхай.

Сколь ни было велико изумление Курта, лапа сама собой потянулась к ошейнику. Там, аккурат против сонной артерии, обнаружилось миниатюрное гнездо, в присутствии которого было что-то мистическое. Курт был уверен, что прежде поверхность ошейника представляла собой гладкую, местами неровную поверхность, в которой, тем не менее, отсутствовали какие-либо розетки и гнезда. Пропустить такую деталь волк просто не мог. Объяснение могло быть одно – гнездо открывалось по команде “кулона”. Следовательно, решил Курт, таким же образом мог открываться и ГЛАВНЫЙ замок…

Как бы там ни было, все эти соображения отступили на задний план, уступив место гневу.

Он, волк, должен собственноручно подкармливать паразита, который присосался к его шее?! Это было немыслимое, вопиющее издевательство, которое просто не умещалось в голове.

Курт не двинулся с места. Безволосые переглянулись. Нож кивнул, и Топор перебросил пульт в правую руку.

Несколько мгновений спустя шею Курта снова сдавило огненным обручем. Напряжение росло и росло. Волк стиснул челюсти от боли, перед глазами его поплыли багровые пятна. Он пытался вдохнуть и не мог, сам воздух, казалось, раскалился добела и обжигал горло.

В сознании его пульсировал единственный вопрос: сколько это может продлиться? Вернее – на какое время хватит аккумулятора? Только это имело какое-то значение. Все остальное он мог перенести.

Безволосые заворожено наблюдали за волком.

Боль тем временем усиливалась – она достигла почти того же уровня, что и в первый раз.

Курт понял, что испытать заряд аккумулятора ему так и не удастся. Он потеряет сознание много раньше, не получит важной информации и, кроме того, пустит псу под хвост все предыдущие старания, потребовавшие так много от его актерского дара…

Шатаясь, он поднялся на ноги и поднял черный кабель. Тот казался некой жуткой фантазией, связующей пуповиной меж паразитом и его энергетической маткой…

Тем не менее стоило волку поднести штекер к шее, как боль ослабла, что показалось ему невероятным блаженством. Он нашарил гнездо и вставил в него позолоченный штырь. В следующую секунду боль исчезла, будто ее не бывало. От шеи же Курта к трансформатору протянулся лоснящийся, как змеиная кожа, черный кабель.

Нож и Топор, невзирая на свой грозный вид, были не более чем вышколенными лакеями, а потому не позволили злорадству, которое плясало у них в душах, вырваться наружу. Они действовали в соответствии с инструкцией. Терзать узника более, чем требовали обстоятельства, Хэнк наверняка запрещал.

Трансформатор весело пискнул; на черном корпусе загорелся алчный салатово-зеленый глаз. Черный кабель, казалось, и впрямь превратился в змею, по шкуре которой бежали раскаленные искры.

Курт сел на койку и уставился на безволосых.

Те беззастенчиво ухмылялись. Затем, переглянувшись, вновь обменялись кивками. Нож направился к лестнице.