Ад - Александра Маринина

В конце концов Люба уговорила мужа принять ситуацию и не устраивать дочери скандала.

На следующий день собрались гости, Тамара привезла на своей машине Николая Дмитриевича, приехали Лариса и Василий с детьми. И Юля тоже пришла. Впрочем, летние каникулы в инстиуте еще не закончились, и она приходила каждый день прямо с утра и уходила только вечером. Узнав, что Денис — родственник Евгения Христофоровича и приходится Родиславу каким-то многоюродным племянником, Николай Дмитриевич пустился в воспоминания.

— Ты ведь Евгения Христофоровича не застал, он умер лет за двадцать до твоего рождения, вот мы тебе сейчас расскажем, каким он был.

Далее последовал рассказ о далеких временах, когда у Головиных и Романовых были дачи по соседству, о знакомстве Любы и Родислава, об огромной библиотеке профессора Романова и о том, каким неприспособленным в быту он был. Вспомнили и Клару Степановну. Налили, выпили, не чокаясь, помянули обоих.

Лариса сидела молча, с улыбкой мадонны и со спящей малышкой на руках, зато Василий взахлеб расписывал успехи Костика в минувшем учебном году и необыкновенный ум и сообразительность маленькой дочурки. При этом некрасивое лицо его светилось и буквально преображалось на глазах. Они с Ларисой до сих пор так и не поженились, несмотря на усиленные уговоры Василия. Лариса сначала никак не могла решиться, потом не хотела идти в ЗАГС с животом, потом углубилась в хлопоты с маленьким ребенком и говорила, что ей не до свадьбы. Кроме того, после вторых родов она очень поправилась, стеснялась своей полноты и собиралась худеть. Бракосочетание решили отложить примерно на год.

Люба внимательно разглядывала собравшихся за столом. Тамара совсем не постарела, осталась такой же худенькой и миниатюрной, со стильной стрижкой, только волосы стали совсем белыми — она перестала закрашивать седину, считая, что так намного красивее. И одета она по-прежнему элегантно и экстравагантно, сочетая в одежде несочетаемые, казалось бы, цвета. Ей на будущий год исполнится шестьдесят. Боже мой! Тамаре — шестьдесят! Давно ли они сидели в темной комнате на даче и шептались, и Тамара учила свою младшую сестру идти своим путем и стараться сохранить себя. Давно ли… Да, давно. Столько всего с тех пор произошло…

А папа совсем сдал. Ему уже восемьдесят семь, волосы совсем редкие, лицо красноватое от сетки мелких сосудов, руки уже не так уверенно держат приборы, и слух подводит, и голос стал надтреснутым. Но он еще молодец, и рюмку поднимает вместе со всеми, и смеется над шутками, если, конечно, ему удается их расслышать.

Лариса — кругленькая, с пышной молочной грудью, с умиротворенным лицом. Столько ей, бедняжке, пришлось пережить! Кажется, совсем еще недавно она была беспутной девахой, наивно и так по-детски пытавшейся соблазнить Колю полоской голого живота, торчащего из-под короткой майки, и вот она уже дважды мать. Дай бог ей счастья, она заслужила. И пусть ее избранник — далеко не принц на белом коне, но он даст ей покой и уверенность, все то, чего у нее никогда не было раньше.

После горячего решили сделать перерыв и переместиться в гостиную, посмотреть по телевизору популярное ток-шоу. Люба принялась убирать тарелки, Юля кинулась ей помогать. Николай Дмитриевич задержался за столом и поманил дочь к себе.

— Чего-то у Лариски мужик больно неказистый, — сказал он. — Неужто получше не нашла? Она ведь такая красавица.

Люба негромко рассмеялась. Отец всегда питал пристрастие к женщинам с формами, а Тамару до сих пор искренне считал некрасивой.

— У него есть другие достоинства, — объяснила она. — Он любит Ларису и хорошо ладит с Костиком.

— Когда ж они поженились? Ты мне ничего не говорила про то, что она замуж вышла.

— А они пока не поженились.

— Что так? — отец приподнял по-прежнему густые брови. — Он, что ли, не хочет?

— Нет, он-то как раз очень хочет, а Лариса тянет. Хочет сначала похудеть, чтобы свадебное платье лучше сидело.

Отец подумал немного и покачал головой.

— И какая только дурь в бабских головах сидит — это уму непостижимо. Что Колька? Есть от него новости?

— Звонил на днях. У него все хорошо, — привычно солгала Люба. — Продлил контракт еще на три года.

— Чего ж его в отпуск-то не пускают? Приехал бы домой, хоть повидались бы.

— Папуля, он в отпуск ездит в другие места, в Майами, на Кубу, в Австралию. Чего ему здесь делать? Пусть хоть мир посмотрит.

Она сама себя не слышала, произносила слова автоматически, борясь с дурнотой. Коли нет уже три года, а ей все еще больно. Больно вспоминать о нем и еще больнее говорить о сыне как о живом. Она все на свете отдала бы за то, чтобы то, что она сейчас говорила отцу, было правдой. Пусть хоть на одну сотую, но правдой.

— Он там не женился еще? — продолжал допрос отец.

— Вроде нет. Пап, разве нынешнюю молодежь разберешь? Живут вместе, называют себя мужем и женой, а на самом деле не расписаны и в любой момент могут разбежаться. Я в это не лезу. Он взрослый мальчик, сам разберется.

— И то верно, — согласился Головин. — Пойду ток-шоу посмотрю, там сегодня должна быть интересная тема, флаг и герб Москвы будут обсуждать, закон-то приняли недавно.

Люба с улыбкой посмотрела вслед отцу. Подумать только, ему интересны такие темы, как флаг и герб Москвы! Нет, пожалуй, Николай Дмитриевич не так стар, как ей показалось. Он еще многим фору даст.

Ветер отдохнул, немного окреп и слушал сериал, приподнявшись метров на пять над землей.

— И так мне Лариса с Василием в этот раз понравились, что я не утерпел и полетел их до дому проводить, — продолжал рассказывать Ворон. — На людях-то я их посмотрел, а как они между собой, когда их никто не слышит и не видит, не знаю. А мне интересно стало. Ну и, доложу я вам, хорошая из них пара получается. Василий этот вокруг Лариски так и вьется, заботой ее окружает, в глаза заглядывает. Я даже вспомнил Любочку и Родислава в давние годы, как она над ним крыльями махала.

— А теперь-то что ж, не машет разве? — спросил Камень.

— Теперь тоже машет, — отмахнулся Ворон. — Только уже не так отчаянно. Не сбивай меня. Василий взял на себя функции главы семьи, всем командует, все решает, бюджетом распоряжается, но он и зарабатывает больше Лариски, то есть белая зарплата у него, конечно, меньше, потому как Бегорский в своем холдинге всем такие оклады установил — закачаешься, но поскольку Василий — механик от бога, руки у него золотые и работает он на совесть, то ему клиенты из рук в руки приплачивают очень даже немало.

— Какая, ты говоришь, зарплата? — переспросил Камень. — Белая? Это как?

— Ох, тяжело с тобой, — вздохнул с высоты Ветер и постарался популярно объяснить товарищу про «белую» и «серую» зарплату и «черный нал».

Ворон, недовольный тем, что его концертный номер был столь бесцеремонно прерван, сделал вид, что у него обеденный перерыв, и принялся выискивать питание на стволах деревьев, окружающих Камня. Объяснения Ветра показались ему сумбурными и невнятными, он был уверен, что Камень все равно ничего не поймет и обратится за помощью к нему, Ворону, и был неприятно удивлен тем, что Камень во всем довольно быстро разобрался.

— Теперь все ясно, — произнес он. — Ворон, рассказывай дальше.

Ворон окончательно расстроился и решил свредничать.

— А я уже все рассказал, — гордо заявил он. — Они приехали домой, Лариска занялась малышкой, а Василий с Костиком сели комиксы про Бэтмена читать.

Он нарочно упомянул известного среди людей сказочного киногероя в надежде на то, что Камень спросит, кто это такой, и можно будет взять реванш над выскочкой Ветром, но Камень отчего-то не спросил, и настроение у Ворона испортилось безнадежно и надолго. Соперничества он не терпел ни в каком виде.

— Ну, что ты замолчал-то? — подал голос Ветер. — Мы с Камешком слушать приготовились, а ты молчишь, как рыба.

Ворон решил быть лаконичным и сухим. Пусть знают, что у него тоже есть эмоции, настроение и, в конце концов, собственная гордость.

— Я рассказал все, что видел, — ровным голосом сообщил он.

— А Леля ушла из дома? — спросил Ветер.

— Ушла.

— А как Денис с Юлей?

— Нормально.

— А у Тамары как дела?

— Хорошо.

— А…

— Да оставь ты его в покое, — вмешался Камень, с трудом подавляя улыбку. — Не видишь, что ли: он не в настроении. Обиду какую-то заковырял.

— Обиду? — изумился простодушный Ветер. — На кого? На нас с тобой? А что мы такого сделали?

— Не знаю. Но, видно, что-то сделали не так, раз Ворон дуется. Ты ляг, поспи, я тоже вздремну, а он пусть отдохнет от нас. Проснемся — и все будет в порядке.

«Ну и пожалуйста, — с горечью подумал Ворон, наблюдая, как его старые товарищи укладываются, чтобы отойти ко сну. — Ну и не очень-то и хотелось. Вот пока вы спите, я полечу и такое подсмотрю, что вам и не снилось. Я такое узнаю, такое… В общем, что-нибудь невероятное. Прилечу и расскажу. Вы аж уши развесите — такое я вам расскажу! Поймете тогда, что без меня вам никуда. Еще пожалеете».