Горбовский - Марьяна Куприянова

– Что Кравец?

– Легко отделался.

– Где он?

– За стеклом. Можешь даже помахать ему. Он наблюдает.

Но Спицына даже не взглянула в сторону стены из триплекса.

– Как они? – спросил Горбовский, наблюдая за больными и частью ученых, которые до сих пор оставались в камере. Остальные отправились в НИИ за необходимыми инструментами для взятия и транспортировки крови, легочной жидкости и лимфы.

– Успели рассказать о себе. Это их немного успокоило. Мы все отлично поболтали, и знаешь, это положительно подействовало на наши нервы.

«Мы с Кравецом тоже отлично поболтали, – подумал Лев, – прямо-таки прекрасно поболтали». Но вслух он ничего не сказал. Он слушал, что рассказывает ему Марина. Она сжато поведала ему о каждом зараженном.

Девушка, Катя Петракова, отучилась на журналиста и работала в небольшом издательстве помощником главного редактора. Родители и все остальные ее родственники живут в деревне в ста пятидесяти километрах отсюда, в городе из близких у нее только бойфренд, да и то они неделю как не виделись из-за тяжелой ссоры. В последнее время Катя в основном контактировала с коллегами по работе, один из которых вернулся из заграничного отпуска. Поведав это, Спицына выразила свое подозрение относительно того, как именно заразилась девушка – она заострила внимание на сотруднике, который отдыхал за границей и мог случайно привезти с собой вирус.

Пожилой мужчина, Артур Михайлович Стариков, уже около месяца гостил в семье своего взрослого сына. Вдовцу тяжело давалась жизнь в одиночестве в соседнем городке. Мужчина рассказал, что они с Гришей, так зовут сына, рассматривали вариант окончательного переезда и собирались даже продать небольшой частный домик Артура Михайловича. По профессии он был механиком, но за всю жизнь успел потрудиться на многих работах, никак не связанных со специальностью. На первый взгляд внешность пожилого мужчина производила такое впечатление, будто он работает в театре и ставит хорошие качественные спектакли по классической русской драме. Однако речь его была проста, повадки во многом казались даже деревенскими, и общий язык нашелся довольно просто. Артур Михайлович понятия не имел, от кого мог заразиться. Он временами гулял по парку и выходил в магазин, и это весь его моцион и все его контакты с людьми.

Егор сумел рассказать о себе и своей семье не так много, как и любой мальчишка на его месте. Известно стало, что он единственный ребенок в семье. Родителей зовут Лида и Алексей. Мама работает «в офисе какой-то фирмы», папа – «рисует дома и мосты». Во время летних каникул Егор часто гулял с друзьями, купался на речке, ловил ящериц и цикад, в общем, занимался самыми обычными мальчишескими делами с компанией таких же, как он. На вопрос Марины о том, от кого бы он мог заразиться, Егор увлеченно поведал, что родители его друга Васи на неделю уезжали «смотреть на пирамиды», о чем Вася, оставленный на попечение бабушки, хвастался на каждом шагу. Вернувшись, родители сильно кашляли, но решили, что переохладились в отеле под кондиционером. Пятен на шее они не заметили, наверное, из-за темного загара, догадалась Спицына, слушая мальчика. Взрослые ничего опасного не заподозрили, и, хотя их состояние ухудшалось, в больницу не обратились. Вскоре закашлял и сам Вася. Вечером и днем следующего дня он еще гулял с компанией, затем не появлялся на улице. «Слег с гриппом», – говорили все уверенно. Родители Егора всю эту историю знали и проявили куда большую бдительность. Едва их чадо проявило признаки болезни, тут же отвели в больницу, где его и перехватили, заподозрив самое худшее. Анализ крови подтвердил опасения. Родителей отослали, мальчишку усыпили и отправили сюда.

– Родители того паренька, Васи… – добавила Марина, – я думаю, они уже мертвы. И мальчик тоже.

Горбовский лишь покачал головой, по обыкновению поджав губы. «Тихо скончались у себя дома, внезапно задохнувшись при очередном приступе кашля. По очереди. И никто, естественно, за такой короткий срок их не навестил. Надо будет узнать адрес и отослать туда людей, пусть устранят тела…»

– Мы становимся слишком близкими свидетелями трагедии, которая только набирает обороты, – произнес Горбовский не своим голосом. – Ужасно, что так получается. Но иного нам не дано. Я пережил такое однажды, я знаю, что это такое, хоть тогда и не был вирусологом. На наших глазах, Марина, с нашего бессильного согласия будут умирать крепкие дружные семьи, дети, молодые, влюбленные, у которых впереди могла бы быть долгая и счастливая жизнь. Трагедия носит массовый характер. Скоро она станет всеобщей. А мы стоим у ее истока. Прежде чем будет изобретена вакцина, умрут еще тысячи, я уверен. Нам нельзя давать слабину. Мы – вирусологи. Кто, если не мы? Некогда сожалеть и оплакивать. Надо спасать жизни.

Эти слова были призывом к делу, приказом не тратить времени на лишние эмоции, что бы там ни произошло, а заниматься делом, которым они обязаны заниматься, со всем усердием. Эти слова глубоко запали Марине в душу, врезались в память почти дословно.

– Мы справимся с этим, – убежденно заявила девушка, но голос ее, звучащий с нажимом, говорил о том, что она сама лишь пытается поверить в сказанное.

Глава 25. Скандал

Спустя полтора часа все необходимое было сделано. Зараженных снабдили едой и питьем, а из их организма взяли необходимые для анализа жидкости. С течением времени инфицированные ощущали нарастающий дискомфорт в грудной клетке, граничащий с болью. Сухой раздирающий кашель стал частым гостем. Горбовский знал, что в легких нет нервных окончаний, но не хотел делать никаких выводов, пока не увидит кровь в микроскоп.

Больных не оставляли одних – с ними постоянно кто-нибудь был, беседовал, успокаивал, приносил и уносил что-нибудь. Сидели в камере посменно. После того, как Горбовский взял у всех троих биообразцы, часть ученых отправилась вместе с ним в НИИ, так как подземная лаборатория не обладала современным оборудованием. Марина отправилась вместе с ними.

Всем не терпелось посмотреть в микроскоп и лично встретиться с М-17, посмотреть своими глазами, что он из себя представляет. Увидеть поведение вирионов вируса в биообразцах для вирусолога было все равно, что посмотреть в глаза противнику, с которым предстоит тяжелая и несправедливая схватка, победитель которой неизвестен. «Посмотреть в глаза вирусу», так это и называлось среди них. Подсознательно каждый из них персонифицировал инфекцию, наделял человеческими качествами, словно так с ней было проще бороться.

Комбинезоны биозащиты больше никто не снимал, даже поднявшись в НИИ. Не потому что боялись заразы за пределами бункера, а потому что слишком часто приходилось теперь там бывать, а тратить время на то, чтобы каждый раз снимать и надевать КСБЗ-7 было непозволительной роскошью. Поэтому ученые просто снимали шлемы, что было гораздо быстрее и легче.

– Главное, не забыть надеть его