Горбовский - Марьяна Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шестеро человек собрались у электронного микроскопа в секции вирусологии – Горбовский, Спицына, Пшежень, Гордеев, Логовенко и Крамарь. Капля крови на стеклянную пластину – все взволнованно следили за каждым движением Льва – поместить пластину под трубу, настроить микроскоп… Горбовский приник к окулярам, а коллеги пристально наблюдали за его мимикой и шумно дышали, ожидая чего-то, выходящего из ряда вон.
Прошло секунды три, Лев оторвался от микроскопа, четко произнес «нет», окинул всех непонимающим взглядом и возобновил наблюдение, подкручивая дуги микроскопа. В полной тишине было слышно, как ускорилось его дыхание. Все это выглядело так, будто, взглянув вирусу «в глаза», Лев испугался и не поверил увиденному. Следующее сказанное им слово было нецензурным. Затем он просто отошел от окуляра с ошалевшим лицом и молча предложил свое место Юрку Андреевичу, качнув головой.
– С ума сойти, – выдавил из себя Лев и провел обеими руками по коротким волосам, затем – по лицу, чтобы снять сковавшее его напряжение.
– Иисусе, – произнес Пшежень внезапно охрипшим голосом. – Ну и мерзавец.
– Теперь Вы понимаете, Юрек Андреевич, почему люди умирают за два-три дня, почему он так живуч и никакие карантины ему не страшны?
Пшежень ничего не ответил и уступил свое место Гордееву, сгоравшему от нетерпения настолько, что норовил обуглиться и почернеть.
– Ну ни хрена себе… Чья это кровь?
– Мальчика. Но мы посмотрим все образцы. Отчет, который я читал, был скомпилирован из исследований нескольких африканских ученых. Каждый из них выдвигал личное утверждение о форме вириона: икосаэдрический, спиральный, комплексный. Подозреваю, что все они правы.
– Но как?! Это невозможно! – воскликнул Гордеев, оторвавшись от наблюдения.
– У меня есть гипотеза. Он может мутировать, подстраиваясь под индивидуальные особенности организма, под климат, под что угодно, лишь бы выжить.
– Вымирание ему точно не грозит, – заметил Гордеев, уступая место Спицыной.
– Вот именно! Именно, черт возьми! – кричал Лев, размахивая руками. – Такое чувство, что ради его непобедимости кто-то очень сильно постарался. Во-первых, размер вириона. Вы видели сами – он огромен! Таких не бывает! Это просто невозможно! Во-вторых, структура. Она не похожа ни на одну из существующих структур вируса. Два капсида, три липидных оболочки! Этот вирус сводит меня с ума! Третье – скорость его распространения и скорость заражения. Как быстро вирионы уничтожают клетки организма, я увидел только что. Два дня – и человека нет! Сколько успеет скончаться, пока мы сделаем вакцину?! И сделаем ли?! И конечно, как вишенка на торте, разная форма вириона. Как? Почему? Или зачем? Как дополнение к неистребимости? Как план Б, запасной вариант, на всякий случай, чтобы уж наверняка? Мутация формы, да где это видано? Если бы природа могла сотворить такое, человечество давно бы вымерло! Нет, это люди, люди, говорю я вам, только люди могли создать это чудовище! И сдается мне, очень много сил было приложено, чтобы эту дрянь невозможно было уничтожить!
Прокричавшись, Горбовский на пару минут отвернулся ото всех, чтобы успокоиться и привести в порядок лицо, на котором разбушевался эмоциональный шторм. Глаз у него дергался. Коллеги сделали вид, что не замечают его слабости, и продолжали по очереди наблюдать за тем, как безуспешно иммунитет организма противостоит частицам вируса, с бешеной скоростью подчиняющего себе здоровые клетки. Никогда еще Спицына не видела столь крупных вирионов, хотя ее опыт в этом деле нельзя было назвать большим. На даже ей, студентке, было совершенно ясно – то, что творится в капле крови на стеклянной пластине, нарушает почти все существующие аксиомы вирусологии.
– Проблема с классификацией этого штамма – меньшая из наших проблем, – сухо заключила Марина, уступая место у микроскопа Логовенко.
– О том, что вирус синтезирован, тоже пока не время говорить, – добавил Пшежень. – Есть вещи куда более насущные. Ответственные за это будут наказаны, если выживут. А сейчас я хотел бы увидеть остальные образцы.
– Понятно, что М-17 искусственного происхождения, – сказал Гордеев, пока Лев проводил приготовления. – Но кто? И зачем? Биологическое оружие? Чтобы истребить население всей планеты?
– Как это обычно бывает, люди заигрались, возомнив себя всемогущими. Власть затмевает разум. Все может быть очень банально – вирус вышел из-под контроля и мутировал. На этом сюжете основана, наверное, тысяча фильмов и книг.
– Люди так часто забывают о последствиях своего всемогущества… Оно ведь имеет свои побочные эффекты.
– Пустые разговоры. Люди неисправимы. Ничего не изменится до тех самых пор, пока не станет самих людей как вида.
– Нда. До тех самых пор спасать человечество будем мы.
Ученые проверили образцы крови Петраковой и Старикова. Как и предполагал Горбовский, форма вириона отличалась от той, что они увидели в крови Егора. Сразу поступили предположения о возрастной и гендерной зависимости, но делать выводы было рано и пока ни к чему. Да и преимуществ это не давало, только побуждало к новым вопросам.
Дальнейшие исследования легочной жидкости и лимфы не дали ничего определенного, кроме того, что уже и так было понятно – вирус невероятно силен. С каждой минутой Горбовский все больше сомневался в том, что его вообще возможно будет победить. Изобретение вакцины встало под большой вопрос. Это укрепило его уверенность поговорить с Мариной снова и в этот раз добиться своего.
– Он даже хуже, чем ВИЧ, – неожиданно проронил Крамарь, когда они рассматривали лимфу. – Тот хотя бы реально вылечить. Ни один вирус не убивает так быстро.
– О чем ты говоришь. ВИЧ прогрессирует крайне медленно. А это, это я даже не знаю, с чем сравнить, – загорячился Гордеев в своей манере.
– Вирион вируса иммунодефицита человека сферичен, к тому же он где-то в шестьдесят раз меньше диаметра эритроцита. Во сколько раз, как полагаете, вирион М-17 меньше эритроцита?
– Раз в пять, не более, – угрюмо ответил Логовенко. – Непостижимо уму.
В подобных разговорах незаметно для всех утекло много времени. Ученые постоянно сравнивали М-17 с известными ныне вирусами, но это не давало ничего, кроме горячих споров. Так прошло еще несколько часов исследований. Из бункера вернулся Гаев – кто-то из ученых сменил его, оставшись с инфицированными. Гаева сразу же посвятили во все подробности, заново пересказав то, что было оговорено уже, наверное, несколько десятков раз. Сведений и открытий было слишком много, и казалось, если повторять их снова и снова, это поможет систематизировать информацию в нужной структуре.
Новоприбывший вирусолог сначала многому не верил, но его подвели к микроскопу и заставили посмотреть в него. Ученым доставило несказанное удовольствие наблюдать за выражением его лица.
– Я должен сходить к Анатолию и рассказать о результатах первичных наблюдений, – заявил Горбовский. – Он наш посредник, а правительство должно как можно скорее узнать, насколько опасна ситуация. Все гораздо хуже, чем мы думали. Нужно поделиться с
