Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михаил снова живо погрузился в детали воспоминаний. Как прождал пять минут по часам, как взбежал по лестнице и даже не задохнувшись скользнул по площадке в Ликину дверь. Лика сразу заперла за ним дверь на замок, а он сходу обнял ее и стал целовать, почти не сомневаясь, что в этот вечер она согласится пойти до конца…Не согласилась тогда – оттолкнула. Наверное, только вполсилы – и все равно пришлось руки разжать. Словно испугалась чего-то. Торопливо сказала, чтобы уходил. И снова пешком. Сбегая по лестнице вниз, Михаил, тем не менее, не чувствовал себя уязвленным. Все-таки в дом она позвала его сама, он не напрашивался. А по его наблюдениям это был верный признак заинтересованности женщины в приглашенном мужчине, который ухаживает за ней.
– Да, вот как жизнь у меня сложилась, – прервала молчание Лика. – И не думала. Володя очень неожиданно умер.
– А отчего?
– Он в Брюссель на Всемирную выставку был послан главным оператором. Гриппом там заболел, а заменять его там на работе было некому. Так и перенес болезнь на ногах. А вскоре вернулся домой, ну, и конечно, слишком уж бурно занялся со мной любовью…Соскучился…Сердце и не выдержало…
– А в Бельгии он дела с женщинами не имел?
– Да я ему сама говорила, чтобы он сходил в бордель, познакомился бы там с заграничными блядями. В шутку сказала, что, может, научится у них чему полезному. У них же там учат этому – и не только блядей. Он, конечно, и сам все знал, красивый был, кино снимал и баб здесь до меня переебал целую кучу.
– А в Бельгии не стал?
– Нет, не стал, – вздохнула Лика и добавила, – Да там и опасно было.
– Как опасно? Чем?
– А так. Наши представители специально платили деньги содержательницам, чтобы те сообщали, кто из наших ходит в бордель.
– Вот это забота о человеке! – восхитился Михаил. – тут уж действительно никуда не походишь.
– Куда там! Только раз вырвался на несколько дней в Париж. Там сходил на порнофильм, а еще – в кабаре со стриптизом. Ну, и ничего особенного. Все равно лучше русских баб нигде нет. Все, кто жил за границей, твердят в один голос.
– Я тоже слышал, – сказал Михаил. – Вот он на тебя и набросился с голодухи.
– Да. Я и сама не знаю, как жила после этого. Помню, полгода ходила на работу, но вела себя как автомат, возвращалась домой, уходила в свою комнату – я тогда еще с родителями жила, это мне потом отец кооперативную квартиру подарил – запиралась и ложилась на кровать. Ни Колькой не занималась, ничем. Как ела – не замечала. Единственное, чем пришлось самой заняться – аборт сделать. Я как раз забеременела после его приезда. Думала рожать, да куда уж там…
– А потом Толя появился?
– Нет. Толя не сразу после этого. Сперва у меня геолог был. Совсем собрался на мне жениться. Подходящий дядечка. Уже в этой квартире дело было, не у родителей. Мы с ним обо всем почти договорились. И тут он мне и говорит: «Ну, а выродок твой пусть живет у деда с бабкой». Это он о Кольке сказал, представляешь?
– Представляю, что он увидел после этого – разъяренную медведицу! Ты его, небось, с лестницы спустила?
– Хуже! Я себя не помнила от обиды! Схватила, вышвырнула вон – сначала им чуть не в ту сторону дверь не выбила. А потом и правда с лестницы спустила, а все его барахло – он ведь ко мне уже переехал – отправила вслед за ним в мусоропровод. Только одна его рубашка случайно осталась. Сгоряча я ее не нашла, а потом уже не выбросила. Так и лежит в шкафу.
– И докуда же он с твоей лестницы докатился?
– До Камчатки…Правда…Он туда сразу поехал и там, на Камчатке, какую-то очень крупную работу сделал, и его оттуда сразу направили в Париж. А уж после Парижа он снова явился ко мне.
– Опять замуж звал?
– Звал, да только после того, как он про Кольку выразился, бесполезно.
Ну скажи, кем надо быть, чтобы ни с того, ни с сего так назвать мальчика? Что он ему такого сделал? Ну, не хотел жить вместе с моим ребенком, мог бы нормально сказать. Тем более, что дед с бабкой и не собирались расставаться с Колькой. Ты бы вот так сказал?
– Что я, озверел, что ли?
– Он, уж когда из Парижа вернулся, говорил мне, как тогда испугался.
По-самому настоящему испугался, что убью. Я и впрямь была способна.
– Да уж конечно! Если он с лестницы, да с твоей легкой руки до Камчатки долетел за девять тысяч километров, а оттуда рикошетом отскочил аж до Парижа еще на двенадцать тысяч, а оттуда – в последний раз – до Москвы! Прямо межконтинентальное баллистическое представление! Думал, такое лишь в сказках возможно, а, оказывается, нет.
Лика отрешенно вздохнула.
– А отец Кольке в то время ох как был нужен! Чувствовалось, что он любого подходящего человека примет. Ему двенадцать было тогда. Замуж-то выйти легко, любовника завести – еще проще, а вот парню настоящего отца найти – трудно, очень трудно. А теперь – и вовсе вряд ли. Кольке уже семнадцатый год, он уже весь такой – настороженный, и если раньше сам к моим знакомым тянулся, то теперь его еще надо расположить и завоевать.
– А его отец что?
– Мы давно разошлись. К Кольке он равнодушен.
– А к тебе?
– Не интересуюсь. Я же сама от него к Володе ушла.
– Ты уже к тому времени закончила институт?
– Да, конечно.
– В каком году?
– В пятьдесят первом.
– Ну да, чего я спрашиваю. Я как раз перешел тогда на второй курс
А говоришь – «стара-а»!
– А разве нет? Стара, конечно.
– Не для меня.
– Ладно, не будем об этом.
– Давай, – согласился Михаил. – Ты, небось, очень рано развилась как женщина?
– Да, в тринадцать лет.
– И бюст уже был такой Выдающийся? – Михаил задумчиво провел по нему рукой.
– Ой, и не говори! Я так стеснялась его, нарочно сутулилась, чтобы не было так заметно.
– Не понимаю этого, – сказал Михаил. – Вместо того, чтобы радоваться и гордиться?
– В то время нас иначе воспитывали.
– Дурацкое было воспитание.
– Хорошее ли, плохое ли, а было. Ты вот во сколько лет узнал женщину?
– В двадцать один год.
– Вот видишь! Жену?
– Да.
– А я в двадцать два мужчину узнала. Тоже когда замуж собралась. У меня была любовь с венгром одним – Ежкой, племянником Ракоши.
– Йожеф?
– Да. А в то время как раз браки с иностранцами запретили. Так Ракоши лично к Сталину обратился, чтобы тот разрешил.
– Ну и как – Сталин дал разрешение?
– Сталин – дал.
– А ты? Разве ты была за венгром?
– Я? Долго рассказывать. Вызвали меня в органы. Майор Александров. В директивном тоне сообщил мне, что буду работать на нашу разведку. Обратил мое внимание на то, что особенно должна буду стараться в минуты близости. Даже дал адреса салонов в Австрии и Германии, где специально обучают тому, как лучше угодить мужчине.
– Надо же – ближе места не мог назвать? – удивился Михаил. – Одного не понимаю, неужели даже в том случае, когда Сталин разрешил твое замужество, какой-то майор позволял себе диктовать, как шпионить за мужем? Или это все-таки Сталин приказал для извлечения из твоих чувств пользы для отечества?
В ответ Лика только пожала плечами, и из этого Михаил понял, что ссылок на приказ Сталина майор госбезопасности Александров не делал.
– Не знаю, – сказала Лика. – Как бы там ни было, со мной говорили без всяких церемоний. Сообщил явки, способы связи. Даже моего согласия не спрашивал. Что ты – никаки-их… Подумала я, подумала, да и отказалась. На фиг мне в такое дело лезть? Ох, Ежка и горевал. Он тоже очень любил, ну, и уже узнал меня, конечно…
– А тебе сразу понравилось?
– Нет. Наоборот. И больно было, и кровищи сколько натекло…Ну, с этим бы наладилось. А работать, как мне предложено было, да еще против мужа, не захотела.
– Правильно сделала. Не хватало еще мучиться по этому поводу.
– А Ежка там министром стал.
– Ну, еще бы – племянник. В МГБ знали, за кем надо наладить слежку.
– Наверно.
– А с первым мужем ты познакомилась уже потом?
– Да. Сначала он учился на актера, а во время войны его мобилизовали и послали в Китай.
– Как послали?
– Разведчиком против японцев. Легенда у него была, что он из эмигрантской семьи, родился за границей, в Китай приехал из Австралии. Его и правда забросили в Китай через Австралию. А когда японцев разгромили, он вернулся сюда. Его работой остались довольны.
– Стало быть, хорошо сыграл роль агента. Он вернулся в актеры?
– Нет, стал юристом. У многих ведь так бывает – учатся одному, а работают совсем по другой части. Вот как теперь и мы с тобой.
– Да.
– Тебя все большим специалистом считают. А я вот допроситься не могу, чтобы ты помог мне сделать классификацию.
– Да ты только сегодня за ужином об этом сказала!
– Неважно.
– Обещал – значит, сделаю.
– Ты бы мне просто объяснил, что надо делать. Вот в конструировании я все понимала, и оригинальные решения находила, и все получалось. А тут я как-то сама не до конца дело чувствую. Объяснил бы по-человечески, а?
– Да хитрого ничего нет. Чуть побольше отвлеченно только мыслить требуется, чем при конструировании. А конструкторский опыт очень даже полезен – по себе сужу. Ты же хорошо знаешь предметы разработок и все их характерные признаки. Вот это и требуется для установления общности между разными предметами, имеющими какие-то общие
