Рунет. Сотворенные кумиры - Юлия Идлис

Я, честно говоря, боюсь даже представить, какой демографический взрыв констатируют через девять месяцев; сегодня будет жаркая ночь, просто не может не быть, лето, алкоголь, и мы сделали самих голландцев, в тот самый момент, когда готовы были сдаться.

Не знаю, почему все это так радует меня; мы шли с Бузиным километр от Артефака до Белорусской и улыбались всем так, как будто выиграли десять миллионов в лотерею; девушки танцуют, машины бибикают, юноши бросаются целоваться; ты и подавно только что кричала что-то Аршавину, можно подумать, без тебя не случилось бы этой победы; можно подумать, она что-то меняет вообще; но Господи, хорошо-то как.

Как же хорошо-то, Господи.

Из журнала vero4ka, 22 июня 2008

Такой призыв, исходящий от человека, ведущего личный дневник на глазах у большой аудитории, можно истолковать по-разному. Верочкина девятитысячная аудитория решила истолковать его как призыв к бесконтрольному и беспорядочному сексу, о чем немедленно и сообщила по всем каналам — в собственных дневниках, на форумах, в комментариях под постом Верочки, в письмах и сообщениях ICQ. Через месяц после этого vero4ka объявила, что закрывает свой журнал.

— Потом уже понимаешь, что отныне твои преступления, ведомые и неведомые, будут ткаться из воздуха, потому что ты предмет всеобщего обсуждения. Любой твой визг, так или иначе ставший достоянием общественности, будет работать против тебя, — объясняет она. — Поэтому у меня ступор. Я закрываю ЖЖ, сижу в тишине какое-то время — может, месяц, может, два, может, три, — и думаю, что мне дальше делать. Как должен выглядеть этот писк, чтобы к нему было не придраться.

— Что-нибудь придумала?

— Я не знаю, как по-другому. Ни в каком другом формате мне неинтересно вести ЖЖ. Мне неинтересно вести журнал анонсов, — мне хочется добавить за нее: «как большинство публичных людей, пришедших в ЖЖ в последние годы, вроде, например, Михаила Прохорова». — Мне неинтересно вести журнал самых главных новостей ведущих информационных агентств с фоткой и коротким текстом, — хочется добавить: «как drugoi». -Мне неинтересно вести журнал на абстрактные темы, рассуждать о поколении новых взрослых, взрослых детей, чего-то еще, — хочется добавить: «как Линор Горалик». — Притом что мне дико интересно это читать, но я никогда не смогу поддерживать дискуссию на должном уровне. Я не занимаюсь наукой. Я не занимаюсь исследованиями. Я не пишу аналитические статьи. У меня вообще не аналитический склад ума. Я неплохой журналист, неплохой интервьюер в прошлом. Если я с кем-то разговаривала — как правило, это получалось по душам. Если я пишу текст, я по-любому пишу его про себя. Больше мне ни про что неинтересно. Наверное, все вернется и будет похожим на то, что было. Но я буду, конечно, осмотрительнее. То есть никаких постов по веселой пьяни после матча с Голландией — никогда в жизни.

Так и получилось. Верочкин журнал стал больше напоминать журнал анонсов ее выступлений, презентаций ее книг, спектаклей и гастролей, — может, чуть больше, чем ей бы хотелось. В нем стало меньше «лытдыбра», меньше разгильдяйской иронии и самоиронии, самолюбования и юношеских рассуждений о жизни[104] — таких вещей мультитысячникам не прощают, ибо они — признак слабости. Если уж у тебя получилось стать пастырем интернет-пользователей, отвечай за базар. Никому неинтересно, кто ты такой, всем интересно, что с таким, как ты, можно сделать.

— Мальчики, которые шевелят во мне какие-то эмоции ради того, чтобы просто изо дня в день что-нибудь о себе читать. Выясняется, что это пиздец как льстит их самолюбию. Манипулировать кем-то, чтобы более или менее известный в твоей тусовке человек написал про тебя стишочки, — мне не кажется, что на это стоит тратить свою жизнь, а некоторым кажется, что это их прямое предназначение.

— А что делать? Перестать писать стишочки?

— Нет. Просто это, оказывается, один из важных факторов того, почему люди со мной общаются. Просто потому, что я некоторым образом публичный человек. Я до сих пор отрицаю, что я публичный человек. Публичный человек — это Тина Канделаки. Но, как выясняется, это их совершенно не останавливает.

Из этой публичности порой получается что-нибудь серьезное — например приглашение в детскую колонию под Рязанью с гуманитарной миссией. Или приглашение приехать и почитать стихи в городе Сумы. Полозкова пакует вещи и долго ищет город Сумы на карте, чтобы получить хоть какое-то представление о том, куда направляется.

— У меня взяла интервью сумская газета «Ваш шанс», — хохочет она по возвращении. — Они меня привезли в редакцию, сфоткали со всей редакцией и разместили потом этот снимок на первой полосе. У меня было ощущение какого-то дурного кино. То есть прямо кино, понимаешь? Ощущение, что гребаное реалити-шоу, которое я устроила у себя в ЖЖ, транслируется везде-везде-везде, в том числе из папоротников в далеких потерянных джунглях, где раз в день выходит большая семья в тигровых шкурах, рассаживается на поляне и смотрит. И если ты вдруг туда приедешь, тебя посадят на тростниковую повозку и будут возить по джунглям и всем показывать. Ты же ни сном ни духом про этих людей!.. А особенно смешно, когда ты начинаешь с кем-нибудь спать, Юля.

Вера проникновенно смотрит мне в глаза, внутренне все еще смеется, но внешне неожиданно серьезнеет, и мне тоже отчего-то становится не по себе.

Личное и публичное: монолог

— Мальчик, в которого меня угораздило влюбиться последний раз, сказал мне: «Нам с тобой придется прекратить общаться, потому что я не хочу быть героем таблоида». После чего мне пришлось удалить таблоид недели на две. Потому что легче было удалить таблоид, чем не писать туда ничего про него. Мы, конечно, потом продолжили общаться. Но это меня многому научило.

Понимаешь, происходит полная потеря мотивации. Для меня мой ЖЖ — самый длинный в жизни проект, он начат в 16 лет и ведется до сих пор. Это вещь, которая вообще не приносит мне никаких денег, никаких видимых бонусов, кроме некоторых вторичных выгод — типа умер родственник, но зато пожалели. Но ни одна работа, за которую мне платили деньги или обещали все блага мира, не длилась в моей жизни так долго: мне не было так интересно. Прелесть его была долгое время в необязательности того, что он ведется. Прелесть ЖЖ была в том, что он — архив всего важного, что происходит со мной. Именно этим он и был ценен: можно было посмотреть, что с тобой происходило три года назад в этот день и узнать доподлинно, вот прямо до мелочей все вспомнить.

Сейчас я не могу себе этого позволить. Потому что написать «Таня сказала то-то. Мама сказала то-то. А Петя пришел и все испортил» я не могу: придет 60 обсосов, и 20 из них узнают, кто такой Петя, а потом спросят у Пети, так ли было на самом деле.

Подзамочных записей у меня не так много. В последнее время стало чуть больше, потому что стал очевиден разрыв между ближним кругом и дальним. Раньше в мой ЖЖ нельзя было прийти сильно со стороны — все так или иначе были знакомы, всех так или иначе касалось то, что происходит со мной. А сейчас разрыв очень велик. Не помню, когда он возник, но помню, что про некоторые важные вещи я так и не написала. То есть такую роскошь, как, например, писать про мальчиков с именами, я не могу себе позволить. С какого-то момента ты не можешь себе позволить просто писать о твоих мальчиках. С какого-то момента ты не можешь позволить себе постить фотографии твоих друзей, потому что их на улице узнают.

Я вот однажды влюбилась в мальчика, и в первый и в последний раз завела себе группу Custom, и написала два поста про этого мальчика. В группу входили десять девочек, и я писала там про секс. Это был первый и последний раз, когда я писала посты про секс. Почему? Наверное, по той же причине, по которой в сети нет ни одной моей обнаженной фотографии. Хотя это даже принятая практика — та же marta_ketro очень любит себя обнаженной фотографировать. Но у меня строгое воспитание. Ну правда, строгое. Я знаю, что, если моей маме когда-нибудь пришлют на это ссылку, моя мама покроется пунцовым, и больше мы разговаривать не будем никогда. У нее нет доступа к интернету, слава богу. Все, что она узнает, она узнает в пересказах.

Вроде ты существуешь в неком собственном коконе, лишние люди к тебе не ходят. Но когда ты попадаешь в 30 самых популярных постов по рейтингу «Яндекса», это разверзает под тобой хтонические глубины какие-то, и оттуда лезет реально всякая шваль, сквозь эти трещины. Когда ты попадаешь в какие-нибудь своды и рейтинги, к тебе приходит какое-то адово воинство и начинает тебя купать в дерьме, не зная о тебе ни единого верного факта. И потом они уносятся куда-то в свои дебри и расползаются, как призраки в фильме «Привидение», по углам, и там, значит, обсуждают и мусолят, что вот какая же ты столичная блядь.