Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

— Вы пили у него кровь? Поэтому у него столько укусов на теле?

— Он отдавал мне кровь добровольно! — вспыхнула она. — Он любил меня, и я его тоже, хотя вы можете мне и не верить! Зато я не охотилась на людей по ночам, как де Сен-Жермен!

— Де Сен-Жермен — тоже вампир, — медленно произнёс Леон. — И он — ваш враг. И это он виновен в происходящих здесь нападениях.

— Именно так, — кивнула Изабелла. — Хотя вы можете опять же мне не верить.

— Это его люди пытались вас похитить?

— Наверное. Не представляю, кому ещё это нужно. Кроме того, никто, кроме него, не знает, что я вампирша, а эта клетка сделана для того, чтобы держать в ней вампира.

— Значит, долго вы в ней не протянете, — заключил он. — Я бы мог запрячь лошадь и отвезти вас в гостиницу, но одна моя кобыла вряд ли дотащит тяжёлую карету, да и она вас смертельно боится. Эта поездка будет пыткой и для вас, и для лошади, а по гостинице пойдут ненужные слухи. Если я хочу добраться с вами до Эжени, разузнать всё про де Сен-Жермена и заручиться вашей помощью, то мне придётся выпустить вас.

— Пожалуй, что так, — глаза Изабеллы вновь заискрились надеждой.

— Но когда я вас выпущу, вы можете сбежать, а можете убить меня, — продолжил капитан, но она покачала головой.

— Нет, не могу. Я слишком ослабела от всех этих трав, кроме того, я уже несколько дней не пила кровь. И я не стану убивать человека, который спас меня. Вы можете не верить моей клятве, но я даю слово чести, что не убью вас. Зачем мне убивать моего спасителя — чтобы снова остаться одной и попасть в лапы Сен-Жермена и его прихвостней? Вы, дю Валлон, как я поняла, можете постоять за себя и за других, так лучше уж мне быть под вашей защитой.

— Но вы голодны и можете потерять рассудок, — Леон лихорадочно соображал, как выйти из сложившейся ситуации. Изабелла, вне всяких сомнений, представляла угрозу, но она не могла быть тем вампиром, который нападал на людей — хотя бы потому, что Филиппа и Франсуа преследовал мужчина, а вот спасла Франсуа как раз-таки женщина. Если в здешних краях орудует другой кровопийца, а Изабелла — его враг, защищающий людей, Леон и Эжени должны объединиться с ней, а для этого придётся рискнуть и довериться ей, иначе никак.

— Не настолько! — вскинулась она. — И вы сказали, у вас есть лошадь? Привяжите её, и я напьюсь её крови. Всю кровь не выпью, не бойтесь — она захромает, но жить будет.

— Ну уж нет! — возмутился Леон. — Не для того я столько проскакал на своей вороной старушке, чтобы отдать её на растерзание вампирше!

— Тогда мне придётся гоняться по лесу за зайцами и белками, — Изабелла слабо улыбнулась. — Жаль, что вы не убили никого из этих подонков — я бы с удовольствием напилась их крови…

— Подождите, — Леон направил пистолет на дверь и выстрелил. Замок слетел, капитан потянул дверь, и почти бесчувственная Изабелла упала ему на руки — её волосы были растрёпаны, тёмно-зелёное дорожное платье всё в грязи, пыли и следах крови. Осторожно усадив её на траву, Леон сунул оружие за пояс, скинул плащ, стянул с левой руки перчатку, закатал рукав и повернулся к вампирше.

— Вы множество раз кусали Этьена, но вампиром он так и не стал, верно? Значит, ваш укус не заразен и не обращает человека в вампира?

Изабелла только помотала головой — видимо, сил говорить у неё уже не было.

— Тогда мне ничего не угрожает, — пробормотал Леон. — Лучше уж я добровольно отдам свою кровь, чем вы загрызёте меня или мою лошадь. Пейте! — он протянул к ней левую руку.

— Вы отдаёте мне вашу кровь? По собственному желанию? — карие глаза смотрели на него снизу вверх с изумлением.

— Да пейте же, пока я не передумал! — Леон поднёс запястье к лицу Изабеллы. Та глубоко вздохнула, словно втягивая в себя его запах, потом наклонилась, раскрыла рот, и клыки её тотчас удлинились, стали острыми, как лезвия, в глазах заплясали алые огоньки, она ещё шире раздвинула челюсти, потом сомкнула их, и весь мир окрасился для Леона пронзительной ярко-красной болью.

Глава XXVII. В логове вампира

Едва Леон отправился в деревню, Эжени принялась за осуществление своего рискованного плана. О вызове духов и разговорах с призраками она знала только из книг, спрятанных на самых дальних полках библиотеки, поэтому весьма смутно представляла себе, что следует делать. Всё же она крепко заперла дверь номера, начертила кусочком мела на полу круг, строго сверяясь с рисунками в книге, внесла в него все необходимые символы, расставила в отведённых им местах свечи, зажгла их и, отложив книгу, осторожно опустилась на колени в центре круга.

— Дух незнакомца, убитого в этих краях нынче утром! Я взываю к тебе — явись! — как можно более торжественно произнесла она.

Язычки пламени на свечах затрепетали от сквозняка — из-под двери сильно дуло, и сидеть на полу было не очень-то уютно. Эжени встряхнула головой и попробовала ещё раз:

— Дух человека, который был найден сегодня утром на берегу! Живой или мёртвый, прежний или другой, заклинаю тебя: явись на свет!

Она напряжённо вслушивалась, надеясь уловить малейшее изменение вокруг себя, но всё было по-прежнему: звучало её тяжёлое дыхание, поскрипывали где-то неподалёку половицы, внизу хозяин гостиницы распекал своего помощника за медлительность, за стенкой слышалось шуршание, но это были скорее мыши, чем духи. Эжени глубоко вздохнула, стараясь унять дыхание, и воззвала в третий раз:

— Дух того, кто был убит сегодня на берегу моря! Явись и расскажи мне всю правду об Изабелле! Я призываю тебя!

В сказках и легендах всевозможные чудеса происходили именно с третьей попытки, с третьим сыном, на третью ночь, а драконы имели три головы, но сейчас волшебное число не сработало. Эжени взывала к духу и четвёртый раз, и пятый, и десятый, но он не отзывался, воздух вокруг неё не начинал рябить и наполняться туманом, а свечи даже стали гореть ровнее. В конце концов, отчаявшись добиться ответа из мира мёртвых, она задула огоньки, ногой стёрла начерченный круг со всеми знаками, вернула свечи в подсвечники, а книгу — в свой дорожный узел. Потом Эжени отперла дверь и вышла из комнаты, не забыв захватить с собой медальон незнакомца.

Она вернулась к своему первоначальному плану — подробно расспросить людей, в особенности хозяев гостиниц и постоялых дворов. В этой гостинице ни хозяин, ни его супруга ничего не могли сказать о подозрительных постояльцах и не видели девушку с портрета, но в других местах Эжени повезло больше. Местный трактирщик рассказал, что красивая дама с портрета и мужчина, по описанию похожий на убитого, заезжали к нему пару дней назад. По его словам, они выглядели как муж с женой — «или как любовники», добавил он громким шёпотом, наклоняясь к Эжени, и та поморщилась от его несвежего дыхания. Кое-кто из местных мальчишек видел эту же пару прогуливающейся вдоль дороги по направлению к лесу, но на этом следы обрывались. Про вампиров же никто говорить не хотел, и Эжени пришлось вернуться в гостиницу, пока её любопытство не вызвало ненужных подозрений у местных.

Леон ещё не вернулся, и девушка начала волноваться, потому что солнце клонилось к закату, и небо уже было залито золотым светом. Эжени только-только зарядила пистолет серебряными пулями и приготовила нож с кольями, собираясь ехать на поиски капитана, когда в дверь постучали, и из-за неё донёсся бесконечно усталый голос Леона:

— Эжени, это я!

Она кинулась к двери, поспешно отворила её, и сын Портоса, перешагнув через порог, едва не рухнул на пол. Пошатываясь, он добрался до постели и опустился на неё, тяжело переводя дыхание. Эжени взглянула в дверной проём и вздрогнула — там неслышной тенью стояла та самая девушка из медальона. Её прекрасное лицо в вечернем сумраке казалось каменным, под глазами залегли тени, зелёное платье, явно очень дорогое, было всё в пыли и грязи.

— Леон, кто это? — Эжени невольно отступила, напуганная не то неожиданностью появления, не то молчанием и неподвижностью незнакомки.