Алмазный венец севера - Larka

— Что ж — если проделанная шалость не по магической, а по ведьминской части… — задумавшийся о чём-то король чуть приподнял голову и среди немногих допущенных вычленил взглядом фон Триера. — Адмирал, пусть та ведьма с наших верфей пообщается с поручиком насчёт некоего наговора. Даже если шанс повторить шутку и ничтожен, но владеть подобными знаниями один человек не может.

— Не должен, ваше величество, — адмирал кивнул в знак подтверждения — приказ понят, осмыслен и в ближайшее же время непременно будет исполнен.

А взгляд его величества непонятно скользнул по леди в платье, нарочито свойственном покроем двору куда более полуночного светлого монарха. Странно — взгляд короля то ли потеплел, то ли в нём и в самом деле мелькнуло что-то похожее на строго противопоказанное августейшим особам сочувствие.

— Что ж, леди Хельга — лучше всего было бы и впрямь применить известные методы поленом по голове… и многие проблемы раз и навсегда исчезли бы, — его величество пошевелились на троне и пригубили из обрамлённого искусной резьбой бокала на высокой ножке. А дальше то ли размышляли вслух, то ли разговаривали сам с собою. — Возможно, то было бы лучше для вас — по крайней мере, не терзаться и вполне быть по-своему счастливой…

Ларка осторожно подхватил под локоток пошатнувшуюся бывшую ведьму, которая побледнела настолько, что стала больше похожа на изваяние из слоновой кости. А король хоть и приметил этот жест несомненно дружеской поддержки, но и бровью не повёл на столь вопиющее, пусть и мелкое нарушение этикета — в конце концов, всё-таки леди.

— Но мы понимаем, что так просто иные дела не решаются. Хорошо… здесь и сейчас, в присутствии множества людей, славных не одною лишь древностью рода, но своими делами — дадите ли вы слово, что наше величество не пожалеет о своём милосердии?

Поручику пришлось вовсе не легонько на миг стиснуть отчего-то ставшую ледяною хрупкую ладонь. По телу леди пробежала дрожь, и только она сама да внимающий её молитвам небожитель и знали — каких сил стоило в этот момент её даю слово.

А король легонько играл старым вином в бокале, словно то была багровая до черноты кровь — и казалось, забавлялся с высоты трона.

— Слово леди — или же слово ведьмы? Признаться, мы с куда большим доверием относимся ко второму, — его величество в ожидании ответа заинтересованно подались вперёд.

— Пока что, ваше величество, только леди, — её благородие Хельга пришла в себя довольно быстро, и в знак благодарности вовсе не легонько, строптиво вонзила в поддерживавшую её ладонь коготки. — Но, если мне помогут… попробую вспомнить себя и ведьмой.

А король, словно вдруг потерял к какой-то худосочной девице у своего подножия всякий интерес, откинулся обратно на спинку великолепной работы трона. И некоторое время весьма небезуспешно изображал, будто благородное вино в бокале занимает его сейчас больше всего на свете. Взгляд августейших глаз оказался устремлён поверх края бокала куда-то вдаль, за подёрнутое кисейной дымкой окно тронной залы.

— Волшебники забирают у мира силу, чтобы затем распорядиться ею. Святые же братья уповают на дарованную им милость всевышнего. И лишь ведьмы да колдуны живут с окружением в согласии. Они не требуют — но и не клянчат. Мир сам слушает своих детей и даёт им всё… говорят, и перворождённые такие же, — король вернулся вниманием к почтительно внимающей столь редким приступам августейшего красноречия аудитории. — Что ж, леди Хельга, миледи Тэйл — если вы со временем изменитесь, двери нашего дворца, да и многих других домов тоже, с радостью раскроются перед вами. Но пока ступайте, отдохните.

После исполненного искренней благодарности великолепного реверанса леди еле заметно и с облегчением вздохнула. А по жесту Ларки один из доселе казавшихся статуей гвардейцев у стены мгновенно ожил. Тот подал даме руку и вежливо, с почётом сопроводил леди к приоткрывшейся навстречу высокой двери и дальше — туда, где на сваленной в неприметном уголке груде провонявшейся грифонами поклажи гордо восседал в гордом одиночестве домовёнок да втихомолку забавлялся тем, что корчил большому зеркалу в стене страшненькие и уморительно потешные одновременно рожицы…

— Ладно, поручик — вы хоть и неожиданным образом, но таки решили некоторые из моих проблем, — заметил оживившийся, едва за леди закрылась дверь, король. — А мы в отместку, вроде бы неплохо решили одну из ваших.

Его величество встали и легко сбежали вниз по ступеням.

— Шпагу нам, — и поощрительно улыбнувшийся адмирал немедля снял со стены старинный клинок с вычурной гардой.

Ларка не верил своим глазам — ещё только что скучавший и маявшийся на троне величественный король оказался великолепен и дерзок. С той весёлостью на грани бесшабашности, которая только и отличает людей истинно великих. Лет уже почти пятидесяти, с благородными сединами, вблизи он оказался совсем не страшным и даже как-то понятным.

— Эй, волшебники, где вы там? — после этих слов короля эдакая лёгонькая неправильность, так и мерещившаяся глазу в подозрительно пустом углу тронной залы, разлетелась клочьями.

Ах, невидимость… в том месте обнаружились сразу трое — и что характерно, все вовсе не понаслышке знакомые личности. Франек в неизменном тёмно-алом; Велерина и разумеется, в розовом — да полковник Блентхейм с полностью изготовленным к стрельбе двухзарядным арбалетом в руках.

— Его величество меня до апоплексического удара однажды доведёт своими выходками, — как бы в сторону и всё же слышно пожаловался полковник да передал оружие гвардейцу.

Но самое удивительное оказалось иное — сбоку к королю подошёл с особо торжественной физиономией его старый слуга, и со знаменитого на пол-королевства подноса свешивался край золочёного пояса.

— На колено, поручик! — загремел под высокими сводами голос его величества, а клинок старинной шпаги пребольно врезал молодого человека по нужному плечу.

В короткой речи король заметил, что хоть по служебной лестнице один офицер подняться и не стремится, но с другой стороны, это к лучшему — куда приятнее иметь дело не с карьеристом, а со знающим себе и делам цену человеком. Да и хочется подкинуть историкам с летописцами знатный оксюморон…

— По закону, дворянский пояс положен лишь без скидок выслужившим майорский чин — но мы выше всяких традиций и уложений, — король затем мимолётно поинтересовался в сторону — заслужил ли некий молодой нахал посвящение за всё содеянное им скопом?

Единственным, кто воздержался от восторженных эпитетов и восклицаний, оказался адмирал фон Триер. Бравый флотоводец посетовал, что в своих плаваниях маленько отстал от дел, а потому попросил его величество хотя бы в нескольких словах, так сказать, просветить… вкратце, правда не совсем получилось — мало того, Ларка с изумлением вдруг узнал, что его боевое крещение бок-о-бок с неким гномом оказалось чертовски высоко оценено старейшинами подгорного народа. А уж таковая заслуга в улучшении отношений с бородачами стоила куда как много!