Беглецы в Бесконечность - Владимир Борода

Слави встал с нагретого пластикового стула, нахлобучил на глаза помятую шляпу с ниткой бисера вместо традиционной ленты и вышел из тепла на сырость берлинской зимы. Гудели автомобили, воняло смогом, низко висело серое небо… Может действительно надо было махнуть на Канары, ненадолго, дней на пяток?…

Слави и Диди переводили с помощью фирмы статьи из чешских газет, копировали фотографии и сброшюровывали в комплекты материалы, подготавливали коммюнике… Идти гулять по сырости не хотелось, смотреть ти-ви не любили ни Слави, ни Диди, комиксы осточертели, оставалось только заниматься любовью. Ну и встречать Холгера в различнейшее время суток. Дня и ночи, а квартирка небольшая однокомнатная, в углу кухня и дверь сразу в подъезд… Но мужественный Холгер совершенно не обращал внимание на иногда казусные ситуации, возникающие в связи с его внезапными появлениями. Плюс ко всему он совершенно не привык стучатся в собственную квартиру…

Нo все когда-нибудь проходит и кончается, пролетели и эти два дня, растянувшиеся на целых четыре, за это время Алекс прислал факсом и через Интернет еще материалу — статей и фотографий, одна была просто изумительна — оттопырив зад в форменных брюках, с пояса свешиваются наручники, дубинка и пистолет в кобуре, фуражка заломлена на бритой башке на затылок, вообщем ни каких сомнений, полис собственной персоной, приник к воротам и пытается заглянуть в щелку на территорию Центра с целью подсмотрения там наркомафии что-ли… Холгер увидев это фото, просто развеселился и пояснил, что если в демократической Германии полицейский без формы задержит нарушителя закона, то его отпустит судья, так как это незаконно… Здесь в Германии даже у полиции в масках на спине и груди огромными желтыми буквами написано — ПОЛИЦИЯ. А подглядывание в щелку — это просто находка, просто на зуб прессе, так что готовься Слави отвечать на вопросы, завтра в десять прессконференция, а сегодня я хочу вас пригласить на ужин, тем более для меня это ни чего не стоит… Я отвернусь, а вы давайте вылезайте из постели, круги под глазами, может на завтра пригласить гримера, ну подрисовать тебя, Слави, ну немного… А вот подушками кидаться не надо, что? я же сказал, Диди, мне этот ужин ни чего не стоит, я вас приглашаю пожрать на "халяву", так сказать задаром, по-московски, тут одна выставка открывается, а у меня три пригласительных билета на вернисаж… Помнишь Слави, как Пугачева пела — вернисаж, вернисаж…

— Я говно не слушал, ни тогда ни сейчас. Я другую музыку слушаю, Холгер. Мы все.

— Можешь поворачиваться, -

хихикнула Диди, уже оправившаяся от внезапного появления хозяина флета. Все же одна комната, да и поза всадницы голышом не совсем подходят друг к другу…

— Уже? Да вы просто настоящие солдаты, раз и все… Ну что же, побежали, надо успеть к началу, что бы всего хватило…

Вернисаж расположился на втором этаже нового бетонного здания отвратительной архитектуры. Бетон розового цвета, непрозрачные черные окна-стекла, позолота металлических деталей характеризовали эту изюмину двадцать первого века… И вернисаж был под стать месторасположению — не картины, а абстрактное говно, инсталации, которых на свалках хоть жопой ешь, одно отличие — там случайно накидали мусора, а тут художник постарался… И соответственно публика — интеллектуалы с бородами и трубками в твидовых пиджаках, богема в дранной и грязной джинсе от Версачи и бархатных пиджаках от Кардена, пара-тройка бизнесменов с лысинами и галстуками, давших денег на эту херню, табун девок в коротких и длинных платьях, все как одна с голой спиной и декольте до лобка, что бы было видно — белье не носим, лобок бреем!.. Девки эти отличались на невооруженный глаз от проституток только одним — бесплатностью… Ну и конечно мэтр, куда же без него, от старости синильный и периодически пускающий нитку слюны, но зато помнящий германскую олимпиаду тридцатых годов, Веймарскую республику, а по мнению Слави и отца-императора Иосифа, как минимум. Мэтра водили под руки и мучили вопросами — мол давай дед, колись, какое твое мнение насчет этой мазни? а этой? а вот этой?.. Мэтр мычал, явно мечтая о клизме и теплой кровати с периной… Вокруг все жевали, пили и общались на высокие темы.

К Слави и Диди неспешно и вальяжно подошла-приблизилась дама приличных габаритов в сером деловом костюме, на носу картошкой широченные очки, ну просто баба с парткома компартии, присланная на вернисаж для идеологического контроля.

— Извините, а вы от какой газеты? -

широким оскалом демонстрируя приличной сохранности зубы, поинтересовалась баба-дама на всякий случай по-английски, кивая на нагрудные знаки — спасибо Холгеру, с буквами "пресса". Слави не успел и рта раскрыть, как вмешалась Диди:

— А мы из амстердамского еженедельника "Факинг ревю"…

— Фа…, -

дама-баба выкатила глаза, не смотря на систематическое верчение среди богемы, видимо столь наглое произношение запретных, лет сорок назад, слов ее шокировало.

— Да, "Факинг ревю", мы собираемся писать об этом говне, -

подтвердил Слави и небрежно кивнул головою по сторонам, непонятно что имея в виду — то ли предметы искусства, то ли публику. Дама пошла пятнами и сделал все для того, что бы как можно быстрей исчезнуть. Появившийся из пестрой толпы Холгер с тарелкой в одной руке и бокалом в другой, поинтересовался у интенсивно жующих Слави и Диди:

— О чем вы тут беседовали с фрау Гамсунг?

— Да назвались журналистами с одного амстердамского еженедельника и пообещали ей осветить вернисаж, -

совершенно невинно пояснила Диди, интересуясь следующей тарелкой с бутербродами вроде бы с вегетарианским содержимым. Холгер заулыбался еще шире:

— Молодцы! Фрау Гамсунг министр культуры Берлина. И этот вернисаж организован благодаря ее поддержке, выставившиеся мастера принадлежат к панк-движению…

— Это и видно, -

пробурчал Слави, пропихивая сквозь бороду пирожное с вишней.

— Ну теряйтесь, не теряйтесь, развивайте связи, гляди и пригодится, -

посоветовал Холгер, подхватил пару бутербродов и снова исчез в толпе. Которая усиленно жевала, пила и снисходительно похваливала мастеров от панк-движения, скромно стоявших, как сейчас разглядели Слави с Диди, каждый возле своего детища… Чистенькие, с приглаженными ирокезами и в начищенных "мартинсах". Дождавшись, с трудом, исчезновения Холгера на как можно большее расстояние, парочка хиппов на этом панк-вернисаже расхохоталась во весь голос.

— Фа?! Фа?! -

изображала Диди возмущенную фрау министр, а Слави в свою очередь Диди.

— Да, еженедельник "Факинг ревю", у нас в Амстердаме есть еще "Фак оф дади" и "Фак оф мути" издается, прошу не путать…

Вернисаж пролетел быстро, весело и незаметно. Пива было навалом, вегетарианских бутербродов тоже, по углам ближе к закрытию дымилась запрещенная в Германии растительность, из самого дальнего угла на парочку из Амстердама журналистов посверкивала очками фрау министр. Германия не Голландия! И это хорошо!..

Улицы Берлина были залиты каким-то синим огнем реклам и фонарей, сверху падали хлопья мокрого снега, что бы встретившись с теплой грязью тротуара и мостовых, мгновенно превратится в месиво цвета мочи… Редкие встречные автомобили деликатно переключали дальним свет на ближний, что бы не ослепить Холгера, небрежно управляющего японской малолитражкой. Тоже самое делал и Холгер, будучи хорошим гражданином и отличнейшим человеком.

— Как вернисаж? Слави, Диди, вам понравилось?

— Откровенное, беспонтовое говно,-

по-русски на английский Холгера ответил Слави. Диди покосилась на непонятные слова и добавила:

— Кучи мусора, самомнения больше чем таланта… Абстракцию понимают как росчерки фломастером, не задумываясь ни над цветом, ни над формой… В Берлине все мастера такие, Холгер?

— Нет конечно, как и везде — плохих больше, талантливых меньше… Вот я и напишу откровенно…

— А напечатают? -

поинтересовался Слави, отвлекаясь от вида мокрых улиц за стеклом, на этот раз по-английски. Холгер пожал плечами;

— Я напишу два варианта — хвалебный и ругательный, и оба продам в пару-тройку-пятерку газет и еженедельников…

— Но это же лицемерие! -

изо всех сил возмутилась Диди. Холгер снова пожал худыми плечами, обтянутыми спортивной курткой:

— Меня всегда удивляет одно — люди одни профессии наделяют какими-то отличительными, выдающимися признаками, каким-то мессианством что-ли, несущим что-то, а другие воспринимают спокойно… К примеру — если каменщик строил бы не то, что ему заказали, а что у него на душе лежит, его бы сразу выгнали бы с работы… И ни один клиент бы больше его не нанял бы. А от журналиста требуют и заметьте — все! кристальной честности, но каждый в зависимости от своего собственного мнения… Я бы еще понимал, если бы это требовали от партийной газеты, так нет же, нет! от простой развлекательно-информативной газетенки требуют почему-то какой-то принципиальности, какой-то честности, но каждый понимает ее по своему…