Беглецы в Бесконечность - Владимир Борода

— "Шпигель", наших читателей интересует — у вашего Центра нет связей с современной Россией, я имею ввиду политиков и мафию?..

— …Ну что, как думаешь, поможет? -

поинтересовался Слави, сдувая пену с очередной кружки с пивом и прислушиваясь к голосу под потолком — пропустить свой самолет не хотелось бы…

— Я думаю все будет отлично. Не смотря на очевидную провокационность большинства вопросов, общее мнение журналистов было на вашей стороне. Все будет хорошо, спокойно летите к себе в Прагу, а я тут еще дорыхлю. Главное — материалы, присылайте больше материалов, Диди, проконтролируй этого ленивого хипа — пусть присылает сразу, как что появится нового…-

Холгер улыбнулся застенчивой улыбкой, так похожий на подростка, несмотря на легкую щетину, вылезшую на скулах. Диди улыбнулась и погладила Холгера по руке:

— Большое спасибо, Холгер. За все…

— Еще рано благодарить. Завтра уже будет видно… Но я думаю уже в сегодняшних вечерних газетах уже будет материал. Ваш самолет объявили…

Слави стоя приобнял Холгера за плечи и шепнул тому на ухо — противный. Холгер улыбнулся и кокетливо махнул на него кистью руки, немного пародируя мещанское представление, подкрепленное и фильмами, о гомосексуалистах — уйди… Диди непонимающе, но с улыбкой смотрела на эту мгновенную пантомиму.

— Ну Холгер, давай пожмем твою руку, спасибо за все. Мы побежали…

— До самой Праги?

— До самолета, Холгер. Иронию оставь для читателей. Чус, Холгер.

— Чус Холгер и всего хорошего, приезжай к нам в Центр.

— Я не хиппи, Диди… Чус приятели, передавайте привет Володе-Бороде. Пока.

А ночью Холгеру приснилась Москва.

1989 год.

Холгера Холгером прозвали в Бауманке. Нет, он не учился в Высшем техническом училище имени Баумана, месте подготовки кадров для ракетной промышленности, он просто нелегально проживал в общежитии этого учреждения. На дворе была Перестройка, бардак и вседозволенность, а потому ни кому не было дела до этого — кто живет, как, где и с кем в Бауманке. Кроме Холгера, в этой странной комнате, где хозяевами были полинаркоман Ерема и панк товарищ Морозов, это все тоже прозвища, обитало всегда от пяти до почти бесконечного количества людей, например частенько ночевал на столе без ножек, убрав грязную посуду с него под кровать и укрывшись дранной солдатской шинелью, гениальнейший журналист самиздата и представитель андеграунда Серьга… Или ночевал на раскладушке начинающий гениальный писатель-хипарь Володя-Борода… Или в другие дни, так и к не пересекшись в Москве — не судьба, приходил в эту комнату не менее гениальный, но неизвестно в какой сфере, Слави, с которым Володя-Борода встретился лишь в Праге на Кампе и перебирая общих знакомых и точки соприкосновения, взаимно выскочили на одну и ту же комнату в Бауманке… Сюжет для романа, и только! А во время проведения глобального рок-концерта "Рок против наркотиков" и говорить нечего — комната превратилась просто в многоэтажный отель, с ресторанами и кафе, читальным залом и курительными салонами, парикмахерской и многочисленными номерами… И все это на двадцати двух квадратных метрах.

Посередине комнаты стоял стол без ножек, одна столешница, в правом углу от входа двухярусная кровать солдатского образца, на первом ярусе спал товарищ Морозов, на втором — Холгер, по паспорту Горшенин Олег Яковлевич. В месте его ночлега был какой-то парадокс — Холгер спал на втором ярусе солдатской кровати проживая нелегально в этой странной захламленной и переселенной комнате только в связи с тем, что бы не спать на двухярусной кровати в казарме советской армии…

Холгер категорически не хотел идти в армию. Советскую. И вместо того, что бы спокойно лечь в психушку или скрыться от командования самых миролюбивых сил, взял и написал письмо товарищу Язову. Который был министром обороны СССР…

"…не считаю нужным служить в армии, которая является армией оккупантов, в течении долгою ряда лет ведущую несправедливые захватнические войны в ряде стран, оккупирует и…"

Раньше бы Холгера за такое письмо спрятали бы в дурдом, но на дворе Перестройка и Гласность, а потому получил Холгер от гуманного советского суда всего два года, условно. С отбытием наказания на стройках народного хозяйства. На разговорном — "химии". Но отбывать наказание не стал, самовольно и без документов покинул город свой Оршск, прибыл в Москву, неизвестно каким образом познакомился с Еремой, стал нелегально проживать в комнате со столом без ножек, с разрисованными стенами и… И вступил в партию. К этому времени монополия КПСС на партийность была подорвана возникновением целого ряда партий — анархистической, демократической, патриотической, либеральной, конституционной и прочая, прочая, прочая… Холгер выбрал с самым длинным названием, неизвестно почему — Транснациональная радикально-либертианская партия. В главе которой и среди ряда других известных людей была и звезда порно Чичилина… И стал Холгер в московском филиале транс и так далее партии активистом, без которого не обходился ни один скандал, то есть мероприятие.

Митинги, акции, распространение живого печатного слова… Со всего этого начинал и молодой Ульянов, а чем кончилось? — не раз говаривал Володя-Борода, покачивая хайрастой башкой, Холгеру. На что тот лишь стеснительно улыбался своей улыбочкой аля-гомосек и отвечал всегда одно и тоже — чего только не сотворишь ради убеждений… Слави же, в тех редких ночевках, когда он так и не пересекся с Володей-Бородой, листая рупор транс-партии с либертианским уклоном, только посмеивался и приговаривал — Холгер, ты добром не кончишь… Или тебя посодют или станешь ба-а-льшим человеком…

Раздача депутатам Верховного Совета СССР гондонов, поддержка концептуалистов, выложивших своими телами нехорошее слово из трех букв прямо рядом с Мавзолеем, попытка ворваться в Кремль на плечах избирателей с программой — Гомосексуализм, Наркотики, Порно! по принципу триединства россиян — самодержавие, народность, православие…

Но всегда всему приходит конец. Если не сказать на букву "П", но с такой же народной рифмой.

— Сорок второй, сорок второй, Немец остался один на объекте. Разрешите приступать к выполнению задания?

— Ласточка, ласточка, выполняйте. Как слышите, ласточка, это сорок второй, как слышите?

— Сорок второй, сорок второй, слышим хорошо. Приступаем к выполнению задания по программе "3". Отбой.

— Ласточка, отбой.

К дому, стоящему в глубине засыпанного снегом переулка, дворники встретили Перестройку по-своему, подкатила черная "Волга" с радиоантенной и четверо молодых людей спортивного вида в одних костюмах с непокрытыми головами проскользнули в подъезд. Старуха из дома напротив, целыми днями просиживавшая у окна в поисках приключений и виртуальных новостей, была вознаграждена за годы ожидания — из открытого рта на пыльный подоконник скользнула нитка слюны…

Пятый этаж давно не мытой лестницы подъезда, дверь с табличкой этой пидарастической партии, видите ли тут у них штаб-квартира, глазок, приступили! Трое замерли в не пределах видимости глазка, четвертый набросил на плечи взятую из машины старенькую куртку, просунул руки в рукава и застегнул "молнию". Нахлобучил "петушка" в цветах "динамо" и резким движением рук превратил плоский пакет в объемную коробку, даже со следами клейкой ленты и шнуром с узлами. Имитация была полной! Гримаса на лице под дурацким "петушком"-спортивной шапкой — коробка тяжела, придерживая ее подбородком, неуклюже тянется рука к кнопке звонка. Мелодичная трель, в насмешку играющая первые аккорды государственного гимна великой еще страны… Шарканье хилых ног, эта сволочь сегодня дежурит по офису и осталась в штабе одна… С той стороны кто-то прилип к глазку, как кто-то, пидар этот тонконогий Холгер, ну ни чего сучара, откроешь — мы тебе покажем, как гондоны раздавать депутатам…

— Кто?

— Извините, это я, ну из Харькова, из филиала харьковской транцнационалки, привез обещанную литературу, я с вами час назад по телефону с вокзала говорил…

— А, так это вы! Вот вы какой, я вас давно уже жду…

Звякнули замки, отпирая двери в это логово врага, трое напряглись, четвертый все изображал держащего тяжелую коробку провинциала.

Дверь распахнулась на всю ширину — с учетом габаритов коробки, на пороге стоял Холгер, мило и застенчиво улыбаясь своей скромной улыбкой, весь такой прилизанный и акуратненький, за что его и прозвали Холгером ребята в Бауманке — мол как немец противный, ну вылитый этот как его, ну Холгер! так и прилипло.

Раз! и трое схватили Холгера в сильные руки правосудия. Два! и четвертый смял коробку назад в плоский пакет и ловко захлопнул дверь снаружи. Три! все пятеро огромными скачками понеслись вниз…