Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

— Ты не убил их, — прошептала я.

Глаза Каджики заблестели.

— Я уполномочен убивать только в том случае, если они угрожают нам пылью.

Моё дыхание почти пришло в норму.

— У тебя вообще есть… стрелы?

В ответ он похлопал себя по куртке. Я предположила, что все эти дрова, которые он рубил, были не просто для того, чтобы развести огонь.

— Всё ещё хочешь присоединиться к ним? — спросил он, его лицо было опасно близко к моему и опасно самодовольно.

— Я ни к кому не присоединяюсь.

На его шее пульсировала вена. Он не пошевелился, и я тоже. Если он пытался запугать меня, чтобы я призналась, что боюсь фейри, это не сработало.

Его лицо приблизилось к моему, а затем он опустился на колени и взял мой мобильный телефон.

— Вот, — сказал он, протягивая его мне. Он развернулся и зашагал через улицу. Ему посигналила машина. Он никак не отреагировал. Оказавшись на другой стороне, он остановился. — Ты идёшь на этот раз или хочешь завести еще больше друзей?

Я встретилась с ним взглядом. Я не могла понять, шутит он или злится.

Он ждал. Я проглотила комок гордости с кислым привкусом и пересекла улицу, направляясь к нему. Я молчала и отставала от него во время короткой прогулки к машине. Оказавшись в машине, я хранила молчание, наблюдая за другими светящимися прохожими, но те немногие, кто проходил мимо, не светились.

Каджика повернул налево, а затем снова налево, проезжая по улицам, которые не вели обратно в Роуэн.

— Слишком горд, чтобы спросить дорогу?

— Я искал твой велосипед.

— Ох, — я покраснела. А потом я пожала плечами. — Наверное, сейчас он уже в чьём-нибудь гараже.

— В моё время, когда вора ловили, ему или ей отрезали нос в качестве наказания. Это служило предупреждением людям, с которыми он общался, чтобы предупредить их о его проступках.

— В наши дни вора штрафуют или сажают в тюрьму, в зависимости от стоимости украденного.

— Тогда как вы узнаете, что они преступники, когда вы пересекаетесь с ними на улице?

— Мы этого не знаем.

— Это глупо.

Какой бы ужасной ни была мысль об ампутации частей тела, Каджика высказал вескую мысль.

— Ты понимаешь, что если бы твоё наказание всё ещё применялось, тебе бы отрезали нос?

Он нахмурился.

— Ты украл одежду.

Его плечи натянули куртку.

— Я вернулся, чтобы заплатить, как только у меня появились деньги.

Слегка приоткрыв рот, я изучала его профиль. Он был добр, слишком добр. И такой очень праведный. Точно таким же, каким был Блейк. Сравнение царапнуло меня в груди.

Он сделал ещё несколько поворотов по боковым улочкам. Я не остановила его, хотя это было безнадёжно. В какой-то момент он, должно быть, перестал расследовать, потому что поехал по дороге, которая вела обратно в Роуэн.

— Что видят люди, когда смотрят на фейри? — спросила я. — Видят ли они огонь, горящий на их коже? Их полёт?

— Когда они левитируют, фейри используют пыль для создания иллюзий. Люди видят, как они убегают, или исчезают в доме, или любую другую иллюзию, которую проецирует фейри. Что касается огня, то только охотники или фейри могут его почувствовать.

— Почему я никогда не замечала, что Стелла или Холли светились?

— Они, вероятно, были осторожны с тобой из-за твоего… происхождения.

— Круз сказал, что до тех пор, пока охотники не знали о фейри, фейри не знали о них.

Каджика скосил глаза.

— Катори, они чуют охотников. С тех пор как ты родилась, они знали, кто ты такая.

— Тогда почему он сказал мне это?

— Я думаю, потому что он не честен, но что я знаю?

Я раздражённо скривила губы и наблюдала, как густые леса заменяют бетонные тротуары.

— Как ты собираешься объяснить свою татуировку своему отцу? — спросил он.

Я изучала это маленькое слово.

— Я скажу ему, что это напоминание о том, что ничто не длится вечно.

Каджика уставился на пустую ровную полосу дороги перед нами, в то время как вентиляционные отверстия машины испускали потоки тепла, которые звучали как долгие гудящие вздохи.

— Я отложила кое-какие вещи для Гвен. Ты можешь отнести это ей после того, как высадишь меня?

Он кивнул.

— Тебя пугают фейри? — спросила я его, когда на обочине дороги появился знак, приветствующий нас в Роуэне.

— Нет.

— Тебя что-нибудь пугает?

— Нет.

— Действительно? — я повернулась к нему на своём сиденье. — Ничего?

— Страх приходит от неизвестности.

— И ты считаешь, что знаешь всё?

— Да, — ни в его голосе, ни на лице не было самодовольства. Он был серьёзен. — Я вкусил смерть. Мне причинили боль и пытали. Меня оторвали от людей, которых я любил. Чего ещё бояться, Катори?

— Фейри пытали тебя?

Он улыбнулся мрачной улыбкой, которая вовсе не была улыбкой, хотя и походила на неё.

— Что они с тобой делали? — спросила я.

— Они жгли меня… пытались задушить. Могу я дать тебе несколько советов, или ты скажешь мне, что я несправедлив к твоим друзьям?

— Я последую твоему совету.

— Если они выпустят свою пыль, зажми нос и задержи дыхание. Пока ты её не вдохнёшь, она на тебя не подействует.

— Я запомню это.

— Пыль может проникнуть в твои глаза, но не быстро.

— Сколько сил ты конфисковал?

— Двадцать две. Я отдал большую часть обратно.

— Это связано со временем? Как приговор? Ты хранишь их определённое количество месяцев?

— Нет. Это выбор, выбор охотника. Если фейри извинится и будет вести себя хорошо в течение приемлемого периода времени, ты освобождаешь их силу.

— Значит, ты посчитал определённых людей не заслуживающими прощения?

Он кивнул.

— Ты, в конце концов, освободишь оставшиеся силы?

— Я мог бы вернуть пять из них, но две я всегда