Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

Приятное жужжание в моём мозгу сразу стихло, как выключенный телевизор. Хотя Кора имела в виду это как шутку, это напомнило мне о Роуэне, о фейри и охотниках, о вещах, которых не должно было существовать, но которые существовали. Я потёрла свою татуировку. Даже если бы я решила остаться человеком, какую жизнь я бы вела, неся все эти знания повсюду?

— Я не такая, — сказала она, приняв моё молчание за тревогу. — Расслабься.

— Конечно, нет.

— Идём. Я заказала нам столик в ресторане, который мне до смерти хотелось посетить.

Оглядевшись в последний раз, я отвернулась и последовала за Корой вниз по лестнице. Мы прошли несколько кварталов, болтая о её занятиях и о Дюке. Казалось, что все студенты вышли на улицу; рестораны и кофейни ломились от хихикающих, шумных групп.

Роуэн был очень тихим.

— Я вернусь в сентябре, — сказала я, хотя Кора не спрашивала.

Я говорила улицам, и я говорила себе.

Мы вошли в тёмный и узкий ресторан без навеса, похожий на заброшенный бордель. Чёрно-белые фотографии чувственных стереотипов украшали красные стены. Громкая лаунж-музыка вызывала у меня желание танцевать. На самом деле несколько человек танцевали в задней части ресторана. Г-образный медный бар тянулся по всей длине заведения, и свободного барного стула не было видно.

— Разрешено ли вообще носить нижнее бельё на публике? — спросила я Кору, когда хостес в ослепительном лифчике и трусиках повела нас к нашему столику.

Конечно, на ней были чулки в сеточку и сапоги до колен, но это вряд ли можно было считать настоящей одеждой.

— Я так думаю, — сказала она, её тёмные глаза были загипнотизированы густой, шумной толпой.

Хостес вручила нам меню. Когда я прочитала название, выбитое на кожаной обложке, я резко подняла взгляд на Кору.

— Кто сказал тебе прийти сюда?

— Я читала об этом. «Пассаж» был признан лучшим баром и рестораном в районе Бостона.

Я огляделась вокруг, ожидая увидеть сияющих людей, но этого не произошло. С другой стороны, фейри сияли только в лунном свете. Что означало, что все здесь могли быть фейри. У меня скрутило желудок, и я продолжала оглядываться вокруг на протяжении всего ужина, не в силах сосредоточиться ни на чём, что говорила Кора. Не то чтобы я действительно могла расслышать её из-за шума.

Я боялась есть блюда, опасаясь мальвы, размолотой над каждым блюдом. Я откусила лист салата, но потом остановилась. Что, если бы это был лист мальвы? Я пила воду, но даже это делала осторожно, делая каждый глоток с интервалом, проверяя, не чувствую ли я себя странно. После получаса без жужжания я решила, что вода безопасна, и наполнила свой бурлящий желудок ей.

Кора что-то произнесла одними губами. Ну, она произнесла это, но я её не расслышала, поэтому наклонилась.

— Что ты набила себе на руке?

Я показала ей.

— Загадочно, — сказала она. — Но это так верно, — она сделала глоток вина. — Ты должна попробовать это вино! Это невероятно.

— Я не хочу пить и садиться за руль, — крикнула я в ответ.

Внезапно её взгляд поднялся вверх, куда-то поверх моей головы, и её губы приоткрылись. Я обернулась, наполовину ожидая увидеть стоящего там Эйса.

Но это был не Эйс.

Моя рука горела и светилась.

Ладонь человека позади меня тоже светилась.

— Привет, Катори, — сказал Круз.

Я не смогла сформулировать ответ.

— Можно мне присесть с вами? — спросил он, пододвигая стул Бог знает откуда.

Я моргнула.

— Вы знаете друг друга? — спросила Кора, переводя взгляд с меня на Круза.

Я кивнула, чувствуя, что моё горло сжалось до толщины соломинки.

— Мне нужно в уборную. Я сейчас вернусь, — сказала она, бросив на меня понимающий взгляд.

Я хотела сказать ей, чтобы она осталась, но всё ещё не могла говорить. Она приподняла брови, глядя на меня, когда встала позади Круза.

Круз смотрел на мою татуировку. Его брови нахмурились, а по-настоящему зелёные глаза сузились.

— Человек?

Я сглотнула.

Заиграла ещё одна песня, а потом она закончилась, а я всё ещё ничего не говорила, слишком потрясённая тем, что Круз Вега сидел в нескольких дюймах от меня.

— Я слышал о Блейке. Мне действительно жаль, Катори.

Я снова сглотнула. Казалось, я не могла ничего сделать, кроме как глотать.

— Я также слышал, что новый охотник мил с тобой.

Я нахмурилась. Как, чёрт возьми, он это услышал?

Должно быть, я сказала это вслух, потому что он сказал:

— Эйс сказал мне, что Каджика защитил тебя от Патилы и Маркуса.

— Кого?

— Фейри, с которыми ты столкнулась несколько дней назад.

— Эйса там не было. Откуда ему знать?

— Он был там. Но еще был… Каджика. Он не хотел вмешиваться. Он сказал, что у охотника всё было под контролем.

Круз взял мою руку в свою, но я отстранила её, положив себе на колени. Боль исказила его красивое лицо.

— Ты сказал мне, что твоя мать умерла, — сказала я.

— Так и есть.

— Это не так.

— Так и есть, Катори. Для меня она умерла, — его глаза затуманились. — Она умерла в тот день, когда казнила моего отца на глазах у всех в Неверре.

— Она убила твоего отца?

Он кивнул.

— Я почти уверен, что она хотела и моей смерти, — он улыбнулся. — Не смотри так потрясённо. Такова Неверра для тебя. Каждый хочет либо пронзить сердца друг друга, либо заставить их бешено биться. Это путь фейри. По крайней мере, мы с Эйсом так это называем. Путь фейри, — повторил он, его улыбка стала мрачной. — Мы хотели бы что-то изменить, но, похоже, мы единственные в Неверре, у кого есть такое стремление. Однако здесь, внизу, многие хотят перемен. Вот почему, когда Холли разбудила охотников, мы увидели в этом возможность.

Мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить то, что он говорил, но особенно последнюю часть.