Букет незабудок - Лили Мокашь

это было слышно у моей парты. Он устало потер переносицу, а затем возвел на секунду лицо к потолку, точно спрашивая, за что все эти неприятности выпали именно на его урок.

– Раз это все ты, то тоже к директору, – указал Бобылев на выход, и я, поникнув, поплелась к двери. – Класс, не шуметь, пока нас не будет. Конспектируем тезисы и понятия со страницы восемьдесят шестой по восемьдесят девятую, а также отвечаем в тетради на вопросы в конце параграфа. Вернусь и выборочно проверю.

* * *

– Смирнов, – строго начала директор, сидя во главе длинного стола. – Рукоприкладство не приветствует ни наша школа, ни закон Российской Федерации. Только из-за того, что ранее нареканий на ваше поведение со стороны учителей и учеников не было, я готова выслушать вас, а не сразу вышвырнуть вон из школы. И никакие взносы от вашего глубокоуважаемого отца положение не изменят. Говорите.

– Куликов срывал занятие громкими и некрасивыми высказываниями об Асе.

Директор заинтересованно перевела на меня взгляд, после чего Стас кашлянул и уточнил:

– То есть об ученице Черной. Он распространял слухи и домыслы, которые не имеют никакого отношения к моей однокласснице, и я вмешался. Сначала – словесно, но Куликов не понял. Тогда я помог ему понять.

– Вы слышите себя? Помогли понять, ударив другого ученика. Смирнов, у вас все дома сейчас хорошо?

Вопрос застал Станислава врасплох, а я, как никто другой, знала, что происходит в доме Смирновых, и заочно сочувствовала: придумывать хоть насколько-то правдоподобное объяснение, опуская детали, и при этом выглядеть достаточно искренним, чтобы выйти сухим из воды и удовлетворить интерес директора, – та еще задача. На всякий случай я даже принюхалась, пытаясь уловить от заведующей ноты, что улавливала, находясь рядом с вампирами или оборотнями, но, сколько ни пыталась, ничем примечательно магическим директриса для меня не пахла. А как было бы просто, если бы она оказалась в курсе происходящего в городе.

Куликов не сдержался и хихикнул, наслаждаясь, как директор взялась за Стаса. Но смешок от нее не ускользнул, и она перевела грозный взгляд на моего одноклассника:

– Смешно вам, я смотрю? Ну ничего, посмотрим, как вы будете веселиться, когда секретарь дозвонится отцу.

– Моему-то за что? Я ж ничего не сделал! – для большей убедительности Куликов придал лицу ангельское выражение, округлив глаза и выразительно моргая. Даже губы успел надуть, как настоящий Купидон. Нимба только над головой не хватало.

– Злословите, молодой человек, и распространяете грязные слухи. О вечерней рассылке, которая разошлась по всей одиннадцатой параллели, мне уже известно. С содержанием ознакомлена, вот только виновного пока не поймала. И что-то мне подсказывает, что ваша кандидатура, Куликов, идеально подходит для зачинщика сего безобразия. – Директриса взгромоздила на нос очки с толстыми линзами, которые часто носят люди за пятьдесят, и принялась вслух читать с листа, что лежал перед ней на столе: – Привод летом за распитие алкоголя, в прошлом году – многочисленные жалобы на нарушения дисциплины на уроках. Средний балл оставляет желать лучшего, а главное, никаких заслуг и социально полезных активностей внутри школы. Учитывая вашу предысторию, нетрудно поверить, что вы спровоцировали Станислава, а не наоборот.

Куликов раскраснелся и поджал губы. Ноздри расширялись на каждом вздохе, как у быка, что вот-вот ринется на опытного тореадора, который принялся размахивать перед носом животного вульгарно алым лоскутом ткани, заманивая в ловушку для увеселения зевак за оцеплением.

– Я лишь сказал правду!

– Да? Позвольте спросить, с чего вы взяли, что рассылка от безликого аккаунта, созданного в тот же день, непременно является голосом истины? – поинтересовалась директриса, положив подбородок на сплетенные между собой пальцы. – Что, если бы кто-то о вас разослал похожие сообщения по одиннадцатой параллели?

– Да я был бы только рад! – не думая выпалил Куликов, и я прыснула. Ну, конечно, такие слухи для мальчишки делают его королем среди одноклассников, но стоит кому подобное рассказать о девчонке, то беды не миновать. Двойные стандарты. Жуткий и несправедливый мир.

– Что-то вы не очень радуетесь, в таком случае, за Асю. Скорее наоборот, попрекаете, даже не пытаясь выяснить наверняка, сколько правды в тех словах.

– Так а чего здесь проверять? – он кивнул на меня. – На нее посмотришь, сразу все ясно.

– Прости, что? – возмутилась я, не поверив в услышанное.

– Да ты посмотри, какие у тебя брюки в облипку! Так и облегают бедра, которыми ты вечно виляешь. Каждый раз иду и удивляюсь, как с такими резкими и манящими восьмерками ты не падаешь кому-нибудь на лицо. Знаешь, я бы даже оказался не против, – произнес Куликов, смотря на меня с бушующим огнем в глазах, совсем не боясь присутствия директора. Стоило смыслу сказанного дойти до моего сознания, как в животе развернулась настоящая буря. Меня подташнивало от его грязных фантазий и того, что он был готов со мной сделать при возможности.

Стас сорвался с места и навис над Куликовом, глядя вниз с высоты своего роста. Он толкнул его обеими руками в плечо первый раз:

– Скажи это еще раз.

Второй толчок. Губа Куликова покривилась от злости.

– Давай. Только попробуй, – Стас толкнул его в третий раз, и я попыталась ухватить его за предплечье и подтянуть к себе, пока не развязалась драка, но Смирнов увернулся от прикосновения и толкнул противника еще раз.

Тогда директор подоспела на помощь и отвела Куликова в сторону, пряча засранца за собой, точно за щит. Если кого и нужно была защищать, то явно не его.

– Директор, вы слышали, что он сказал?

– Не сейчас, Черная. С тобой мы обсудим сложившуюся ситуацию наедине, – она многозначительно посмотрела на меня, словно от уточнения я должна была уловить нечто важное. – По-женски.

«По-женски» резало слух, как пожарная сигнализация в торговом центре. Последнее время я только и думала, что о проблемах магического свойства, стремясь хотя бы притвориться обычной на случай, если придется лишь отыгрывать желаемую роль, а не избавиться от наследия оборотничества взаправду, забывая, каков на самом деле мир, в котором мы сосуществовали плечом к плечу с людьми. Опасаясь войти в полную силу, я боялась навредить другим, забывая, что не каждый человек заслуживал спасения, ведь помимо прекрасных людей, что творили добро и стремились сделать из мира лучшее место, оставались и другие, с оборотной безобразной стороны монеты, вроде Куликова. На одного хорошего человека выпадало пять таких, как он, вне зависимости от страны, времени и порядка. Что, если оборотничество – это не только о контроле сошедших с ума вампиров, но и о балансе среди людей? Что, если такие, как я,