Букет незабудок - Лили Мокашь

– Раз вы не можете спокойно решить конфликт, мне ничего больше не остается, кроме как вызвать ваших отцов. – Она нажала на кнопку прямоугольного стационарного телефона и отдала указания секретарю, после чего вновь переключилась на ребят: – А пока ступайте в комнату ожидания. И чтобы ни звука, ясно? Не то сегодня же выйдет приказ на исключение.

– Отец не сможет прийти. Он на смене, – уточнил Стас.

– Ничего, тогда позвоним матери.

– Ее, увы, нет в городе.

– Как удобно. Ну ничего, Смирнов, как-нибудь мы разберемся. В конце концов, у вас здесь есть братья и сестры.

– Я уже совершеннолетний и в состоянии отвечать за свои поступки.

Директор растянула губы в усмешке, показывая, что не воспринимает его всерьез.

– Ох, если бы только слова соответствовали делу! – вздохнула она и опустилась на стул. – Идите, мальчики. Мы к вам еще вернемся.

Понуро Куликов и Смирнов проследовали на выход. Стас замер в проходе и напоследок бросил на меня обеспокоенный взгляд, не зная наверняка, чего хотела директор. Я и сама волновалась, поэтому смогла выдавить из себя только слабую улыбку, надеясь, что справлюсь. Стоило признать: иногда вмешательство другого сильно облегчало жизнь. Становилось легче от самого осознания, что ты не бьешься один на один с проблемой и есть кому прикрыть тыл. Стас всегда был рядом и не отступался от своей привычки заботиться обо мне, даже когда получал отпор. Казалось, быть взрослой – значит решать проблемы в одиночку по мере поступления своими способами. Однако больше всего сейчас я хотела, чтобы Станиславу позволили остаться в комнате, но дверь предательски захлопнулась за его спиной, а директор медленно вернулась к столу.

– Присядь, Ася, – ее тон заметно смягчился, когда она уселась во главе стола и жестом пригласила меня сесть на стул по правую руку от себя.

Ноги не слушались, ведь я бы хотела остаться стоять, но с директором не спорят. Не хватало только, чтобы Костю попробовали притащить в школу. Телефон, как назло, остался в классе, и узнать наверняка, очнулся отец или нет, было невозможно. Как некстати сегодня все происходило.

– Давай честно, – начала директор, стоило мне коснуться стула, – эти слухи правдивы?

– Да я бы никогда… – начала я оправдываться, и мне стало мерзко от самой себя. Почему вообще девушки должны объясняться перед кем-либо за то, какую половую жизнь ведут и насколько беспочвенным был тот или иной слух? С мальчиков никогда подобное не спросят, да и устраивать охоту на ведьм при множестве партнеров не станут, как бы они ни одевались. Стоило же мне влипнуть в историю, так первым, что я услышала, оказалось: «Сама виновата, ведь одевалась не так». Но какая одежда вообще может дать кому-то право сексуализировать мое тело посреди учебного заведения? Да и не важно где. Одежда – это всего лишь одежда. Инструмент, позволяющий мне выглядеть так, как хочется, подчеркивая индивидуальность и согревая. Я искренне не понимала и не хотела понимать, как обычные брюки могут соблазнить и дать кому-то право влезать в мою личную жизнь.

Собравшись с духом, я старалась отвечать как можно корректнее, лишь бы не усугубить и без того сложную ситуацию:

– Я знаю, кто и почему распространяет обо мне эти слухи. Но все это неправда и никак не связано с учебой.

Она принялась перебирать страницы на столе и вскоре вытащила распечатку с моими оценками.

– Ты сильно отстала от программы за последний месяц, но учителя хорошо отзываются о последних успехах. Стараешься, молодец. Но даже несмотря на это, я не могу закрыть глаза на происходящее. Это нарушает рабочий процесс и отвлекает других учеников.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила я, не понимая, к чему директор клонит.

– Тебе придется назвать зачинщика.

– Это несложно: слухи распространяет Татьяна Ростова.

– Ты в этом уверена? – она серьезно смотрела на меня из-под опущенных на переносицу очков.

– Конечно! Больше просто некому, к тому же на нее указала другая одноклассница.

– Как ее фамилия?

– Романова.

– Ясно, – директор вновь нажала на кнопку телефонного аппарата. – Зина, вызовите ко мне следующих учениц…

* * *

– Ну спасибо, что сдала меня директору, – процедила сквозь зубы Таня, когда мы спускались по лестнице к парковке. – Как только мать узнает, фиг мне, а не новогодний бал.

Она выудила волосы из-под шарфа и устало выдохнула, раздув щеки.

– А ты чего ожидала? – радовалась я, что справедливость восторжествовала. – Придумала, тоже мне, решение проблемы. Ты хотя бы на минуту задумывалась о последствиях? Теперь вся школа думает обо мне как о развратнице, и это клеймо продержится не только до выпускного, но и до института. Город-то маленький, а поводов кости кому-нибудь перемыть еще меньше.

– Сама виновата, – с прищуром отчеканила она. – Говорила тебе, держись от Стаса подальше.

– Не то что? Сделаешь еще одну рассылку? – с вызовом спросила я, представляя, как Таня снова не может связать пары слов в свою защиту, стоя на ковре в кабинете директора. Та холодно и прямо спросила, Ростова ли распустила сплетню, и после довольно тонких намеков о возможных изменениях в аттестате отличницы Татьяна сдалась с повинной, надеясь таким образом спасти оценки. Обошлось без серьезного выговора и даже существенного наказания, если подумать: его директор решила оставить на усмотрение родителей, посчитав, что дисциплинарными вопросами стоит заниматься дома, а не в стенах престижной гимназии. Во второй раз дело могло обойтись большей кровью. Мне было все равно, какое наказание понесет Ростова. Главное, что от меня отстали, – одной проблемой меньше. Хотя слухи наверняка еще будут держаться какое-то время, оставалось надеяться, что директор найдет способ переключить внимание учеников на что-нибудь еще.

Таня зло посмотрела на меня и, как мне показалось, не нашла что ответить, а потому переключила гнев на мишень попроще. Уверенно Ростова нагнала Дашу, что старалась держаться впереди. Находиться между двух огней, посреди ссоры, ей явно не хотелось. Она чуть ли не тряслась при виде директора и кивала в такт вопросам, которые были ей адресованы. В отличие от Таниных, родители Даши не могли позволить себе оплачивать ее учебу. Не будь Даша настолько умной, насколько была, никогда бы не выбила себе стипендию. Стоило ей попасть в громкую историю или тем более стать зачинщицей – плакало ее место в школе. Быть может, именно поэтому она всегда вела себя тише и скромнее других, боясь утратить то, что далось ценой тяжелого труда, который ни я, ни Ростова даже отдаленно представить себе не могли. Я совсем не думала