Букет незабудок - Лили Мокашь

Плакали мои оценки к концу четверти. Вылететь из школы я, конечно, не вылечу, но средний балл явно мог пойти вниз, чего никак нельзя допустить в одиннадцатом классе.

Уговоры Кости не ездить на день открытых дверей сейчас казались вполне разумным решением, пусть и мотивированным совсем другой причиной. Если бы только двери института распахивались перед абитуриентами чаще – пропустила бы не задумываясь. Но что, если это мой последний шанс посмотреть территорию своими глазами? Что, если больше не будет возможности пообщаться с местными учителями и послушать о программах, на которые можно поступить? Таинственные возможности манили меня, как яркий свет из-под купола ажурной лампы неразумного мотылька, и я так хотела поддаться зову. Уступить девчонке внутри, что так хотела поехать вместе с друзьями и попробовать на вкус студенческую жизнь.

Чем больше себе что-то запрещаешь, тем ярче на самом деле этого хочешь. Я не знала, что делать, а сил принимать взвешенные решения не осталось. Не придумав ничего лучше, решила заключить пари с судьбой: если Костя придет в себя, то никуда я не поеду. Схожу на занятия, а прямиком оттуда вернусь домой и засяду за подготовку к геометрии. Но если же отец не проснется до того, как я отправлюсь в школу…

Позавтракав бутербродами на скорую руку и запив остатки хлеба молочным улуном, я постучалась в запертую дверь Костиной спальни. Дверь настолько резко отворилась, что я успела испугаться: доктор Смирнов передвигался ужасающе бесшумно.

– Доброе утро, Ася, – Владимир выглядел свежим, будто с удовольствием проспал последние десять часов. – Не слышал, как ты проснулась.

– Я и не ложилась. Просидела полночи за домашкой, – честно призналась я.

Владимир понимающе кивнул, будто еще помнил, каково это – учиться.

– В гимназии сильная программа. Если совсем тяжело, стоит поговорить об этом с отцом и, пока еще не поздно, перевестись.

Я видела только вежливое снисхождение в словах доктора. Завуалированное «ты просто дура» в красивой обертке, отчего Владимир стал мне нравиться еще меньше, хотя, казалось бы, куда меньше?

Сделав над собой усилие, чтобы не высказать этому человеку все, что вертелось на языке и ждало своего часа, я отвела руки за спину и хорошенько впилась ногтями в ладонь. Боль успокаивала. Она помогала сделать невыносимое выносимым.

– Ничего, я быстро нагоню программу. Проблем не было, пока я не попала в больницу. Пара бессонных ночей сильно мне не навредит.

– Пара, может, и не навредит, но с волчонком внутри придется считаться. У него могут быть свои планы, – Владимир шутливо погрозил пальцем, словно обращение было для него занимательным зрелищем, почти комедийным представлением в театре, за которое он оплатит билет на первом ряду.

– Волчонок внутри, по вашим подсчетам, может скоро уснуть, разве нет?

– Не припоминаю, чтобы ты приходила за новой дозой яда. Принуждать и дальше его принимать не стану, но сама понимаешь, пока у нас недостаточно данных.

– Мои чувства уже притупились.

– С Ольгой и Никитой было так же первое время. Никаких повторных проявлений не случалось?

– Нет, – соврала я, решив еще вчера ничего доктору о произошедшем не рассказывать.

– Что ж, хорошо. Я буду еще какое-то время наблюдать за Ольгой. На вас, молодых, изменения отследить довольно затруднительно. Как мы уже выяснили, некоторые нюансы по Никите выявить не получилось, и пока трудно сказать, стал случай Ольги исключением или же правилом. Работая с тобой, и вовсе ориентироваться не на кого, – он покачал головой. – А ведь приходится брать в расчет еще и ускоренный метаболизм.

– Разве ускоренный метаболизм не должен быстрее выводить яд?

– В классическом смысле ускоренный метаболизм потребляет больше энергии. Если представить, что яд похож по эффекту на этанол, то скорость выведения будет действительно выше. Однако что считать условно высоким, трудно сказать однозначно, ведь нужно рассматривать совокупность факторов, таких как пол, возраст, наличие предрасположенностей и хронических заболеваний. Ваша с Никитой и Ольгой картина не идентична изначально из-за физиологических особенностей. Ты как минимум другого вида, и защитные механизмы против яда естественных противников пока мало мной изучены. Больше, собственно, и некому их изучать – ведьмы давно эти идеи забросили. Приходится двигаться почти вслепую в этом направлении и внимательно отслеживать последствия обратного обращения Ольги. Случай моей жены может оказаться исключением, бесполезным для дальнейшей практики, поэтому больше надежд у меня на Каримова. Не исключаю, что в итоге может сложиться малоприятная для тебя картина, в которой оборотни способны стать ключом к человеческой жизни для нас, а наоборот – нет.

– Мария считает иначе. Она очень верит в вас.

– Твоя мать полна энтузиазма, в отличие от меня. Скорее я научен горьким опытом и придерживаю радость до поры, пока не пройдет хотя бы полгода. Ведь волшебство не всегда можно повторить дважды, и в этом величайшая из трагедий. Даже пенициллин, открытие которого спасло сотни тысяч жизней, в то же время убил десятки с непереносимостью антибиотика.

– Значит, пока мне не станет хуже, не обязательно продолжать вводить яд, – резюмировала я, и Владимир едва заметно поморщился, словно вывод казался ему абсурдным.

– Как врач, я отвечу ровно наоборот. Мы должны циклично закреплять иммунитет, а не обрывать лечение при первых улучшениях.

– И как долго вы продолжали вводить сыворотку Ольге?

– На протяжении месяца.

– А мне вы вводите яд вампира уже…?

Владимир понял, к чему я клоню, и медлил, хотя я прекрасно знала ответ и без его подтверждения. Доктор начал вводить яд в мою кровь по просьбе Марии сразу после хеллоуинской ночи, параллельно проверяя ведьмовскую теорию, а это значило, что не за горами был месяц моего «лечения».

– Примерно столько же.

– Вот и ответ. Значит, и с меня инъекций хватит.

– Как пожелаешь. Я не могу заставить тебя силой и не хочу.

Я улыбнулась вежливо, насколько смогла. Силой принять яд он бы меня не заставил, это правда. У Владимира был другой стиль – он заманивал потенциальную жертву в ловушку сладкими речами и обманчиво ласковыми словами. Обманщик в костюме ангела. Даже узнав все от Марии, я оставалась начеку просто потому, что сам доктор никогда не был со мной до конца честен. Он играл выбранную самому себе роль и мало интересовался тем, насколько я одобряю его методы.

– Ну, я пойду тогда собираться в школу.

– Конечно. Я оставлю дверь в комнату открытой. Быть может, звуки оживления в доме помогут Константину вернуться.

– Хорошо, – я собиралась уже уйти, как резко вспомнила, о чем хотела попросить. – Напишете мне, если папа придет в себя, ладно?

– Разумеется. Не волнуйся, – легко