Песчаные черви Дюны - Брайан Герберт

Джессика взяла себя в руки и высоко подняла голову.

— Мы отнесем ее в мою каюту, Дункан. Вы поможете мне?

Доктор Юйэ, жаждавший прощения, нерешительно жался к ним.

Переполненная тревогой, смятением и гневом Шиана мысленно составляла список потерь. Башар умер, Алия убита. У трех ключевых гхола — Пауля, Чани и Лето II — не восстановлена память. Стилгар и Лиет-Кинес остались на Келсо, а Суфир Хават оказался лицеделом. Как нарочно, именно теперь, когда они столкнулись лицом к лицу с Врагом и для исполнения задуманного были нужны дети гхола, они оказались для нее недоступными! Были только Юйэ, Джессика и… Скиталь, если можно положиться на тлейлакса.

Усталость была так сильна, что Шиана едва не валилась с ног. Они так долго бежали, храня свои планы и надежды, и за все это время не смогли отыскать цель и остановиться. Но они рассчитывали совсем не на то, чего добились.

В Другой Памяти раздался отдаленный голос Серены Батлер, разозленной вестью о случившемся. Она говорила с полным знанием дела. Дьявольские машины всегда хотели истребить весь род человеческий. Они не знают слова «забыть».

— Но они были уничтожены, — вслух произнесла Шиана.

Очевидно, нет. Триллионы людей погибли во время Батлерианского Джихада, но и этого оказалось недостаточно. Даже меня оказалось недостаточно.

— Я очень рада наконец вас видеть, — произнес скрипучий женский голос. Одинокая старуха шла по коридорам корабля-невидимки, сияя широкой улыбкой на морщинистом лице. Несмотря на свою кажущуюся старость, женщина двигалась легко и плавно, а во всем ее облике чувствовалось что-то смертельно опасное.

Шиана сразу же догадалась, что это, должно быть, и есть та самая пресловутая старуха, которая так долго охотилась за ними.

— Дункан говорил нам о тебе.

Женщина улыбнулась сводящей с ума и нагоняющей страх улыбкой, словно могла видеть Шиану насквозь, проникая в самые сокровенные ее мысли и намерения.

— Вы доставили нам массу хлопот. Все прошедшие годы были потрачены зря. Теперь вы угадали мою подлинную природу?

— Ты — Враг.

Внезапно лицо старой карги, тело и одежда покрылись мелкой рябью, словно расплавленный металл. Сначала Шиана подумала, что перед ней лицедел, но голова и тело мнимой старухи вдруг засияли металлическим блеском полированной платины, а деревенское платье превратилось в роскошное одеяние. Лицо было гладким, с той же улыбкой, пересаженной на совершенно иные черты. Робот.

В глубине сознания Шиана ощутила, какое смятение воцарилось в Другой Памяти. Из всего хора выделялся отчаянный крик Серены Батлер. Это Эразм! Уничтожь его!

С большим трудом Шиана приглушила голоса Другой Памяти и сказала:

— Ты Эразм. Когда-то ты убил ребенка Серены Батлер и спровоцировал длившийся столетия Джихад против мыслящих машин.

— Значит, меня все же помнят по прошествии стольких лет. — Робот казалось, был польщен.

— Да, Серена напомнила мне об этом. Она живет во мне и ненавидит тебя.

На лице робота засиял неподдельный восторг.

— Сама Серена Батлер находится у тебя внутри? Да-да, конечно, я же знаю о вашей Другой Памяти. Лицеделы привезли мне много экземпляров Преподобных Матерей.

В голове Шианы снова раздался гомон множества голосов.

— Я — Серена Батлер, а она — это я. Мы не можем забыть того, что вы уничтожили, и того, что вы начали. Хотя прошли тысячи лет, боль не утихла, оставшись такой же острой и мучительной.

— Это же была всего лишь одна жизнь — всего лишь одного ребенка. Логически рассуждая, это была избыточная реакция, разве не так? — Робот рассуждал вполне убедительно.

Шиана вдруг почувствовала, как изменились тембр ее голоса и интонации, словно тело ее нашло новый источник силы.

— Всего одна жизнь? Всего лишь ребенок? — Теперь говорила Серена, выбившись в первые ряды множества прежних жизней. Шиана предоставила ей слово. После стольких лет Серена встретилась лицом к лицу со своим самым заклятым врагом. — Одна жизнь привела вашу Синхронизированную Империю к военному поражению. Батлерианский Джихад был Крализец и по полному праву. Исход войны изменил ход истории Вселенной.

Эразм был в восторге от такого сравнения.

— Ах, как это интересно. Возможно, конец того Крализеца, который начался сейчас, изменит результаты предыдущего, и мыслящие машины снова станут у руля. Если это так, то на этот раз мы будем действовать более эффективно.

— И каким же тебе видится конец войны?

— Я поступлю так, как сочту нужным. Но что-то фундаментальное должно измениться. Могу ли я рассчитывать на твое содействие?

— Никогда. — Голос Серены был холодным и непреклонным.

Глядя на независимого робота, Шиана вдруг поняла, что она есть не только часть собственной жизни, но принадлежит чему-то куда более великому и значительному, к огромной цепи ее женских предков, протянувшихся в глубокую древность и — надо надеяться — в далеко будущее. Это было блестящее собрание, но уцелеет ли оно?

— В твоих глазах я вижу знакомый мне огонь. Если действительно, часть тебя — это Серена Батлер, то нам стоит вспомнить старые деньки. — Оптические сенсоры Эразма блеснули.

— Она не желает больше разговаривать с тобой, — сказала Шиана своим собственным голосом.

Эразм не обратил внимания на этот отпор.

— Отведи меня в свою каюту. Вид жилья многое говорит о его хозяине.

— Я не сделаю этого.

Голос робота стал жестким.

— Прояви благоразумие. Или мне надо обезглавить несколько твоих товарищей-пассажиров, чтобы сделать тебя более сговорчивой? Спроси у Серены, она скажет тебе, что я сделаю это.

Шиана метнула на робота горящий взгляд. Робот продолжил, снова смягчив тон:

— Но обычный разговор в твоей каюте может пока насытить мой аппетит. Или ты предпочтешь бойню?

Сделав знак остальным оставаться на месте, Шиана направилась к одному из работавших лифтов, и Эразм последовал за ней плавной легкой походкой.

В каюте робот заинтересовался сохранившимся полотном Ван Гога. «Хижины в Кордевиле» были одним из старейших памятников человеческой цивилизации. Остановившись у картины, Эразм принялся восхищаться великим творением.

— Ах да! Теперь я отчетливо вспомнил, что я сам нарисовал эту картину.

— Это работа земного художника девятнадцатого века Винсента Ван Гога.

— Я с большим интересом изучал биографию этого безумного француза, но уверяю тебя, что это полотно я написал сам несколько тысяч лет назад. Я скопировал оригинал во всех, самых мельчайших деталях.

Шиане стало интересно, говорит ли робот правду.

Эразм снял со стены картину и внимательно рассмотрел ее, проводя железными пальцами по толстому плазу, прикрывавшему шероховатую поверхность холста.

— Да, я хорошо помню каждый мазок, каждый завиток, каждый цвет. Действительно, это творение гения.

Шиана затаила дыхание. Она знала, каким бесценным является этот шедевр. Если, конечно, очень давно его не заменили подделкой.

— Оригинал, действительно, был творением гения. Если то, что ты говоришь, правда, то ты создал всего лишь копию чужого шедевра. Оригинал может быть только один.

Оптические сенсоры Эразма свернули мелкими звездочками.

— Если это то же самое, абсолютно то же самое, то обе эти картины — творения гениев. Если моя копия совершенна, если она до мелочей повторяет каждый мазок кисти, разве она не может считаться вторым оригиналом?

— Ван Гог был вдохновенным творцом. Ты просто имитировал его работу. Точно с таким же успехом можно назвать произведением искусства лицеделов.

Робот улыбнулся.

— Некоторые из них действительно таковы.

Внезапно Эразм своими мощными руками разорвал картину и разбил раму на тысячи мелких кусков. Словно ставя точку в этом гротескном шоу, Эразм принялся топтать осколки, приговаривая:

— Можешь считать это проявлением моего художественного темперамента. — Собравшись уходить, он добавил: — Скоро Омниус призовет к себе вашего Квисац-Хадераха. Мы очень долго ждали этого момента.

В чем разница между данными и памятью? Я собираюсь это выяснить.

Воспоминания независимого робота о Серене были такими свежими, словно их знакомство состоялось всего пару дней тому назад. Серена Батлер… какая очаровательная женщина. Так же, как Эразм пережил тысячелетия в виде пакета памяти, едва не уничтоженной, а потом восстановленной, так и Серена — ее память и личность — продолжала жить в Другой Памяти Бене Гессерит.

Этот факт порождал интригующий вопрос: ни одна из сестер Бене Гессерит не могла быть прямым потомком Серены Батлер, ибо он, Эразм, убил ее единственного ребенка. Правда, он не знал, что произошло с ее многочисленными клонами, с которыми он столько лет экспериментировал.