Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

– Почему ты не спросил ее прямо на месте, не хочет ли она все еще взять твои работы? Если бы ты приполз к ней на коленях, это могло бы ей польстить и, возможно, она взяла бы твою дипломную работу, – сказала Ханна, когда они шли по соломе к другой овцематке, у которой из-под хвоста торчали передние ножки ягненка, обтянутые серой блестящей пленкой.

– Я не мог. Это было слишком унизительно…

– Гордость не позволила?

– Да.

– Ох, мужчины! – закатила глаза Ханна. – Вы, даже когда едете по незнакомым местам, никогда не остановитесь, чтобы спросить дорогу.

– Наверное, я все еще ждал чуда. Но что было, то сплыло. Я проворонил этот большой, жирный шанс.

– Да ладно тебе. Я на подобное не куплюсь. – Она ухватилась за скользкие ножки ягненка и, увидев, как овца напряглась, потихоньку стала тянуть их на себя, пока не выскользнуло все тельце, за которым последовал поток жидкости. Овца тихо заблеяла. – Есть! Хорошая девочка, – проговорила Ханна, счистила слизь со рта и носа ягненка, а затем осторожно качнула его несколько раз. Наконец он чихнул, засопел и слабо заворочал головой. Ханна положила его на солому рядом с еще не пришедшей в себя овцематкой и вытерла руки о джинсы. Зак нахмурился. Окот произвел на него куда более сильное впечатление, чем он ожидал.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что тебе написано на роду, от тебя не уйдет, как говаривал мой дедушка. Талант всегда пробьет себе дорогу. Если бы тебе суждено было стать профессиональным художником, ты бы им стал, – проговорила она. – А если ты им не стал, значит тебе суждено другое.

– Гм. Вот уж не знаю, насколько лучше такой подход по сравнению с надеждой на удачу. Разве не мы сами или реализуем, или упускаем предоставляющиеся нам возможности?

– Так что же ты хочешь сказать? Что ты просто все эти годы не прилагал достаточных усилий? И именно из-за этого ты не стал известным художником? И именно потому твоя галерея близка к закрытию, а ты сам никак не можешь закончить свою книгу?

– Нет. Думаю, дело все-таки не в этом. У меня определенно есть такое чувство, будто… я старался. На самом деле даже при одной мысли о моих трудах я чувствую себя усталым.

– Ну вот видишь. Так что не надо себя бичевать из-за того, что тогда упустил свой шанс с этой выставкой.

– Так ты хочешь сказать, что я был обречен на неудачу с самого начала?

– Вот именно. Ну что, тебе стало легче?

Она улыбнулась ему и тихонько ущипнула за плечо.

– О да. Гораздо легче, – поблагодарил он с улыбкой.

Ханна вздохнула, сделала шаг вперед, ухватила Зака за рубашку и приподнялась, чтобы его поцеловать.

– Не унывай. Ты все равно мне нравишься, несмотря на то что ты такой патологический неудачник, – сказала она.

На следующий день после долгой бессонной ночи, проведенной в хлеву для рожающих овцематок, Зак проспал до обеда и проснулся ужасно голодным. В два часа он уже сидел за тарелкой с ветчиной, яичницей и жареным картофелем среди тех посетителей, кто заглянул выпить пива или вышел прогуляться с собакой и укрылся в пабе от припустившего проливного дождя. Зак повернулся, чтобы посмотреть из окна на ливень, и увидел Ханну. Она стояла на автобусной остановке. Плаща на ней не было. Только широкая клетчатая рубаха, джинсы, заправленные в резиновые сапоги, и старая шляпа из вощеного хлопка, низко надвинутая по самые брови. Зак выпрямился и протянул руку, собираясь постучать по стеклу, чтобы привлечь ее внимание, но потом решил, что Ханна стоит слишком далеко и шум ливня помешает ей услышать стук. Он облокотился на спинку стула и принялся размышлять, чего ради она стоит в дождь на автобусной остановке, вместо того чтобы поехать, куда ей нужно, на машине. А если джип сломался, Ханна могла попросить Зака подвезти ее. Это едва ли вызвало бы у нее особые угрызения совести. Он нахмурился и стал наблюдать. Ханна глубоко засунула руки в карманы, ее спина была прямой, плечи приподняты, и она выглядела какой-то скованной. Заку показалось, будто она чего-то боится. Чем больше он всматривался, тем лучше понимал: она чрезвычайно напряжена и встревожена. Вскоре к остановке, вовсю работая дворниками, подъехал автобус, и из него вышли две пожилые дамы, завернутые в непромокаемые плащи из прозрачного пластика. Ханна в автобус не села. Минуты через две она посмотрела на часы, но не успела отвести от них взгляд, как рядом с ней затормозил замызганный белый пикап марки «тойота», окатив грязной водой ее сапоги. Ханна шагнула вперед и наклонилась к открытому окну. Зак продолжал смотреть. Внутри автомобиля находились двое мужчин, которых он не мог разглядеть. Разговор длился не более десяти секунд, а затем Ханна сунула руку в задний карман, вынула мятый конверт и передала людям в машине. Зак видел, как мужчина на пассажирском сиденье открыл его и пошарил внутри. «Деньги, – подумал Зак. – Что же еще? Ханна кивнула, сделала шаг назад, и пикап поехал дальше. Она опять сунула руки в карманы и стала смотреть на удаляющуюся машину. Когда «тойота» заворачивала за угол рядом с пабом, Зак обратил внимание на пассажира. За стеклом мелькнул рукав потрепанной лиловой рубашки. А еще он успел заметить, что этот человек был грузным и имел неопрятную бороду. Джеймс Хорн. Ханна постояла немного, глядя себе под ноги. Во всей ее позе по-прежнему ощущалось внутреннее напряжение. Затем она перешла улицу и направилась к пабу.

Ханна прошла прямо к стойке и протянула свою платежную карту Питу Мюррею.

– Что, можно снять все? – спросил хозяин паба удивленно.

– О, маловерный. Я же говорила, мне нужно всего несколько дней.

– Я помню. Просто… думал, что потребуется намного больше времени, – пожал плечами Пит.

– Я, как прежде, в игре. Так что мне понадобится новый кредит уже сегодня вечером.

Она ждала, облокотившись на стойку бара и не оглядываясь по сторонам, пока Пит не произведет платеж. Зак уже набрал в легкие воздух, чтобы окликнуть ее, но что-то его остановило. Может быть, то, что Ханна не повернулась посмотреть, сидит ли он в пабе, или то, как сосредоточенно смотрела она на медный поддон, в который стекали капли пролитого пива, и при этом постукивала по его металлу картонной подставкой под кружку. А возможно, дело заключалось в количестве вопросов, на которые Зак хотел бы получить ответы. Конечно, Ханна не станет на них отвечать, а потому и задавать их не имело смысла. Однако он не смог бы заговорить с ней, не спросив для начала, почему она дает деньги такому человеку, как Джеймс Хорн, и не поинтересовавшись, откуда эти деньги у нее так неожиданно появились. Но когда Ханна повернулась и пошла к выходу, Зак вскочил и последовал за ней прежде, чем осознал, что делает. Выражение лица Ханны, когда он взял ее за локоть, ясно выражало все, что ему требовалось знать. Взгляд был напряженный и настороженный, решительно сжатые губы, на щеках проступал румянец. Все вопросы у него куда-то улетучились, и он ощутил нечто напоминающее страх. Вдруг он почувствовал, что теряет ее.