Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные - Нина Аленникова

Поехала я как-то к Тане в гостиницу и с удивлением встретила там ее мужа Васю. Он пробрался, несмотря на опасность, с фальшивыми документами, в штатском, чтобы уговорить Таню бежать. Пробраться из другой зоны – это было геройство. Мы обсуждали наше положение, но все выводы приводили к тупику. В самой горячке нашего разговора вдруг кто-то постучал. Когда мы открыли – увидели Масича. Он был бледен как полотно, весь запыхавшийся, взволнованный! «Что с тобой?» – спросил его Вася. Скороговоркой пояснил он нам, что Тане и Васе необходимо бежать, так как в имении революционный комитет откуда-то узнал, что Вася в городе, и приговорил его и Таню к смертной казни. «Да и мне не избежать! Они догадались, что я не с ними!» Мы быстро собрали вещи и вышли из гостиницы, расплатившись с хозяином, который нисколько не удивился, насмотревшись всего. Направились к нашей общей подруге Ане, тоже дочь помещика-соседа. Она была замужем за скромным чиновником. Жили они бедно, почти убого, на окраине города. Они оба нас сердечно приняли, и когда мы объяснили все наше страшное дело, муж Ани сказал: «Не медля вам надо найти способ бежать».

Тут я вспомнила, что в городе был извозчик, которого хорошо знала, потому что он когда-то служил кучером у моего отца. Он меня помнил и всегда при встрече раскланивался. Был он одинок, жил старым холостяком, давно занимался извозом. Васе было опасно показываться, поэтому мы пошли с Таней вдвоем. К счастью, он оказался дома и встретил нас приветливо. Мы сразу же выложили ему начистоту все наше дело. «Евгений, вы должны их спасти», – уговаривала я. Он почесал затылок и сказал: «Барышня, коли я их спасу, то мне надо свою шкуру отдать!» Таня же просто заявила: «Вам незачем сюда возвращаться! Я вам дам такую сумму денег, что вы сможете в другом городе устроиться и продолжать заниматься тем же!» Он снова почесал затылок и сказал: «Добре, увезу вас рано на рассвете, вещи зароем в соломе на подводе, переоденьтесь бабой, а ваш муж и другой парень – мужиками, уедем, и я вправду не вернусь. Уеду к сестре в село Широкое, она овдовела и давно меня кличет».

Сговорившись окончательно, мы вернулись к Ане. Там мы уложили все вещи в мешки. Таня умудрилась засунуть свои бриллианты в ручку метелки, которую решила взять с собой в подводу. Несмотря на убогость квартиры, Аня всех разместила. Таня легла в столовой на диване, Вася и Масич устроились в кухне на полу, где им постелили матрасы. Попрощавшись с ними, я обещала прийти их проводить на рассвете.

Возвращалась я с тяжелым чувством. Мелькали мысли – не удрать ли мне с ними, но подвода у Евгения была небольшая, кроме того, пускаться с ребенком в столь опасное предприятие, в холодную, еще зимнюю погоду, было слишком рискованно. На душе было отвратительно, будущее пугало своими страшными перспективами.

Когда я вернулась домой, все уже спали. Я очень тихо вошла и направилась к своей комнате. В это время Михаил Петрович вышел из своей и удивленно спросил: «Разве сегодня был спектакль? Я был уверен, что театр закрыт». – «Да, он закрыт, но я репетировала со своим партнером». Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Мне всю ночь не спалось, я обрадовалась, когда часы в столовой пробили пять часов утра. Быстро встала, умылась и выскользнула из дому. Евгений не обманул, он стоял перед домом Ани, весь нахохленный в своем огромном тулупе. Видно было, что он накрутил на себя немало вещей, так как из худого превратился в здоровенного мужчину… Мы все, по старому обычаю, присели, перекрестились и долго сердечно прощались. Аня плакала. Вышли проводить их на улицу. Утро еще не начиналось, чуть светлели облака. Несмотря на начавшийся март, нас окутывала морозная и особенно мрачная мгла. Наконец они все разместились, и подвода тронулась в путь. Мы с Таней издали крестили друг друга. Когда они скрылись, я отправилась домой. Дома все спали, была полнейшая тишина. Я прилегла немного отдохнуть. Вскоре моя маленькая проснулась. Ядзя пришла ее одеть и унесла в гостиную, где они всегда завтракали.

В девять часов утра я начала одеваться. Кто-то ко мне постучал. Когда я открыла дверь, я увидела Михаил Петровича. Я сразу же поняла по выражению его лица, что он все знает. «Где вы были сегодня и что делали?» – спросил он. «Разве я не свободна делать то, что хочу?» – возразила я. Он секунду помолчал и вдруг сказал: «Нина Сергеевна, не будем ломать комедию друг перед другом!

Я отлично знаю, где вы были и что вы делали! Но если бы только я это знал, то это не имело бы значения. К сожалению, не я один это знаю, и последствия ваших действий могут быть очень плачевными. Да что мне распространяться! Лучше я прямо вам скажу. Революционный трибунал осведомлен, что вы помогали богатым буржуям бежать. Завтра вас должны арестовать. Вы догадываетесь, что вас ждет! Я не могу вас защитить!» Волна ужаса охватила мою душу. «Я лично понимаю вашу точку зрения. Это ваши друзья детства. Вам безразлично, буржуи они или нет! Вы сами из этой среды. Вы рискуете своей жизнью, спасая их… Между прочим, не беспокойтесь! За ними была организована слежка, но до сих пор их не нашли. Никто не знает направление, которое они взяли. Неизвестно, как они уехали, но известно, что вы им помогали, так как вы их увели из гостиницы. На всех вокзалах дано распоряжение за ними следить!» Я в душе перекрестилась. Очевидно, не знают, что уехали на подводе, думают, что поездом… Михаил Петрович продолжал: «Мы с Клавдией решили вас спасти! Вам необходимо сегодня же немедленно бежать, я вам в этом помогу. Вы переоденетесь в крестьянского мальчика, обрежете волосы и сядете на еврейскую балагулу, которая отправляется в двенадцать часов дня в Бобринец. Я вам дам письмо к евреям, которых хорошо знаю. Насколько я помню по вашим рассказам, вы с детства ездите верхом. Так вот, они дадут вам лошадь внаем, вам следует пробираться в Николаев. Там вы отправитесь к другим евреям и сдадите им лошадь! Затем морем отправитесь к мужу в Одессу». – «Так как же я могу совершить подобное путешествие с маленьким ребенком!» – вырвалось у меня. «Кто вам говорит с ребенком? Конечно, Олечку оставите тут с няней». – «Да вы меня за сумасшедшую принимаете?» – рассердилась я не на шутку! «А вы предполагаете, что проще всего отдать себя на казнь? – продолжал он. – Вы своему ребенку пользы не принесете, если вас расстреляют! Если же вы спасетесь, то очень скоро, самое позднее через месяц, вы сможете забрать ребенка, так как наши возьмут Одессу. Ваша история к тому времени утихнет, и все окончится благополучно, уверяю вас!» – «В таком случае я увезу ребенка к дяде!» Он покачал головой: «Ребенок у вашего дяди не будет в безопасности. Не забывайте, что ваш дядя считается врагом народа и его могут арестовать! Здесь же, у нас, мы ручаемся за полное благополучие вашей девочки».