Иван-Дурак - Ольга Матвеева

— Губки нужно приоткрыть и пустить мой язычок в свой ротик, — проворковал Иван, прежде чем снова прильнуть к губам Верочки.

Она оказалась талантливой ученицей. После ужина Иван с Верочкой долго гуляли по городу и запойно целовались под луной. Иван чувствовал себя мальчишкой, подростком, а Верочка, напротив, взрослой женщиной — она ведь целовалась впервые в жизни, но стеснялась в этом признаться своему кавалеру. Что касается самого кавалера, то тело его настоятельно требовало продолжения банкета, в том смысле, что чего-то большего, чем поцелуи, а разум рекомендовал не спешить с этим — ведь так можно насмерть перепугать неискушенную девушку, а то и вовсе отвратить от себя. А у Верочки кружилась от счастья голова, ноги подкашивались: она была пьяна — от вина, от губ Ивана, света луны и дурманящего запаха цветущих лип, что несся над городом. Возле Верочкиного подъезда Иван в последний раз поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и отбыл восвояси. Дома ему пришлось посмотреть фильм для взрослых, чтобы как-то унять зов своего тела. Уснул он вполне довольным и удовлетворенным. Верочке повезло значительно меньше — она рыдала почти до рассвета. Дело в том, что характер Верочкиной мамы с того времени, как она вступила в так называемый бальзаковский возраст, начал стремительно портиться. Не то, чтобы она раньше отличалась ангельским нравом, но приближение старости еще более озлобило ее. К тому же эти вечные болезни. Верочка не осуждала ее, но находиться рядом с матерью становилось все тяжелее. Вот и сейчас… как только девушка зашла домой, мать с перекошенным от бешенства лицом обрушилась на нее с руганью.

— Где ты шлялась? — кричала она. — Ночь на дворе, а она шарахается неизвестно где! Мать волнуется! С матерью чуть инфаркт не случился, а ей и дела нет! Я ее растила, кормила, поила, ночей не спала, и никакой благодарности! Ты бы морду свою сейчас видела! Прям лоснится, как у кошки сытой! Ты там чем занималась-то? Блядствовала? Ни стыда у тебя, ни совести! Ээххх! Дрянь ты, бессовестная! Шалава подзаборная! Вырядилась! За что тебе, скажи на милость, барахла-то накупили? За секс, небось! Так у вас, у молодежи, разврат-то называется?

— Мама! — выкрикнула Верочка, — не смей так со мной разговаривать! Мне уже двадцать четыре года! Я имею право на личную жизнь!

— Ах, право ты имеешь! — мать завелась еще сильнее. — Вот когда свой дом у тебя будет, тогда ты и право будешь иметь! А пока ты в моем доме живешь, будь добра, соблюдай мои правила! А знаешь, что это значит? Никаких гулянок до ночи и никаких мужиков! Не хватало, чтобы принесла мне тут в подоле неизвестно от кого! А не нравятся такие правила — пошла вон! Иди на все четыре стороны!

— Ну и уйду! — взревела Верочка, повернула ключ в замке, открыла дверь и уже выскочила, было, в подъезд, но в этот момент мать, схватившись за сердце, со стоном сползла по стене на пол.

— Вызывай скорую, Верка, — запричитала она, — ой, плохо мне! Вот ведь до чего мать довела!

— Мама, мама, что с тобой? — лепетала Верочка. Та в ответ лишь стонала. Девушка помогла матери подняться, довела до дивана, уложила, укрыла пледом, потянулась уже за телефоном, чтобы вызвать врачей, но мать ее остановила:

— Не надо скорую-то, вроде полегчало. Принеси мне чаю сладкого, да и спать ложись. И потише там! Вечно я из-за тебя не высыпаюсь.

Когда Верочка вернулась из кухни с чаем, мать уже сладко спала. Девушка рухнула на свою узкую скрипучую кровать и разрыдалась. За этим упоительным занятием ее и застал рассвет. С первыми лучами солнца она, наконец, заснула.

А утром матушка проводила на работу свою растерзанную, заплаканную дочь словами:

— Жду тебя дома к девятнадцати ноль-ноль и не минутой позже.

— Но, мама, — пыталась было возразить Верочка.

— Ты, разумеется, можешь и задержаться, но в этом случае ты рискуешь обнаружить здесь мой хладный труп. Хотя разве тебя волнует, что матери может быть плохо! Ты же выросла! У тебя же теперь своя жизнь!

— Мама, не начинай! Хорошо, я вернусь в семь. — Верочка снова готова была разрыдаться, ведь сегодня она должна была встретиться с Иваном. Ей так этого хотелось.

Глава двадцать вторая

Иван тоже мечтал снова увидеть Верочку. Более того, он намерен был увидеть ее сегодня совершенно голой, ибо, как ему казалось, существует множество предпосылок к тому, чтобы, в конце концов, добиться своей цели — то есть затащить ее в постель. Он набирал Верочкин номер, полный самых радужных предчувствий, и что же он услышал в ответ:

— Ваня, извини, у меня сегодня не получится.

— А что случилось? — спросил он разочарованно.

— Я не могу тебе сказать, но, поверь, у меня действительно есть серьезная причина. Правда, никак не могу сегодня. — Голосок совсем печальный.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет, что ты. Вчера был самый счастливый вечер в моей жизни.

— Тогда я совсем ничего не понимаю.

— Ванечка, ты здесь совсем ни при чем. Так сложились обстоятельства.

— И когда же я смогу тебя увидеть?

— Я не знаю, пойми, я не знаю! — сдавленное рыдание. Короткие гудки.

— Черт подери! — воскликнул Иван, обращаясь к стене в своем кабинете. — Не девушка, а чума! Да я не перед одной бабой так не скакал на задних лапках! Да я таких красоток укладывал в койку одной левой! А эта? Кикимора кикиморой! Я из нее человека сделал, а она теперь, видите ли, не знает, когда сможет уделить мне пару часов своего драгоценного времени. Да кого она из себя возомнила, эта музейная крыса, питающаяся поэзией? Никогда! Никогда больше я не наберу ее номер! Ноги моей больше не будет в этом идиотском музее!

Вечером следующего дня Иван стоял у порога музея, сжимая в потных от волнения руках пакет с самой лучшей косметикой, которую только удалось найти в этом городе, и поджидал Верочку. Он был намерен во что бы то ни стало объясниться с ней и добиться свидания. Она вышла в каком-то стареньком своем платьице, в стареньких же босоножках. Только волосы были прежние — огненно-рыжие, да и очки были те, что купил ей Иван. Вот и все, что осталось от преобразований, которым подверглась в последние дни Верочка.

— Ты? — воскликнула она радостно. — Ванечка! Я так соскучилась!

— Я тоже, — ответил Иван удивленно. Такой реакции на свое появление после вчерашнего разговора он уж никак не ожидал. — Это тебе. — Он протянул девушке пакет.

Верочка заглянула в него и восхищенно взвизгнула:

— Ванечка! Ты ангел! У меня никогда еще не было такой косметики! — она полезла к Ивану обниматься и даже чмокнула его в щечку. Иван решительно ничего не понимал.