Партизаны Подпольной Луны - GrayOwl

- Так, что успокойся, ведь сам додумался я, несчастный брат еси я твой, о сей действительности, там, в далёком будущем.

Но вот скажи, всю ли работу делаете вы сами? Ужель сие возможно для магов, уважающих себя настолько, что многие из вас простецов даже за людей не считают? Магглусами, кажется мне, называешь простецов сих ты. Ужели нет никого, кто выполнял бы за вас, чародеев, всю грязную работу?

Иль сие тайна еси?

- Воистину сие есть тайна. Но скажу лишь тебе, что есть у нас магические слуги, а некоторые чародеи почитают их даже за расу низшую, считая рабами своими. Но это лишь от дурного воспитания таковое с чародеями случается. Вот у меня, к примеру, слуги, но не рабы. И действительно принадлежат они к расе нечело… О, опять слишком много я рассказал тебе.

Так что прошу, о Квотриус мой, всё сильнее снова желанный, не проси рассказывать больше и полнее, нежели я расска…

- Благодарю, о Северус прекрасный сегодня боле, нежели когда-либо. Но прости, брат мой, более сегодня уж удовлетворить тебя я смогу разве, что, как кукла живая, но не человек. Устал я от соитий наших, да и сейчас от разговоров наших устал я, поверь. Ты же могуществен, как жеребец табунный, пасущийся на свободе, вожак. Я ж не силён и не страстен столь преяро.

Что ж, если возжелаешь, сломаешь даже куклу ты,

Потом, конечно же, починишь. В сём у меня сомнений нет.

- Не говори белым стихом боле, о брат мой, ибо воспаляет он меня, воображение моё, всё тело. Пенис мой опять поднялся всего лишь от двустишья твоего, ибо вспоминаю я страсть нашу сегодняшнюю ночную, когда заговорил ритмично я, потом же и ты подхватил речь мою, слегка лишь рифмованную.

- Не воскрешай, не воскрешай,

Меня забывшие напастья.

Дай отдохнуть тревогам страсти,

И ран живых не раздражай…

… Иль нет, сорви покров долой,

Мне лучше боли своеволье,

Чем нежное холоднокровье,

Чем твой обманчивый покой.*

Так говорил… ещё скажет поэт - чародей. Не время тебе знать его прекрасные стихи, посвящённые девице недоступной.

- Так, значит, всё же будешь ты иметь меня, словно деревяшку похотливый кобель, коему суки не досталось?

- Зачем так грубо ты? Уж от тебя не ожидал я такового разговора. Тобой легонько овладею, тебе по нраву будет сие соитие, о, уверяю тебя, Квотриус мой, не доставлю я ни грана боли тебе, но только лишь блаженство превосходное.

- Что ж, овладевай, но помни - болит у меня уже кишка прямая, и вход мой, если и не кровоточит, то будет повреждён уже наверня…

- Ведь наложил я заклиние Звёздное, а значит, что нет никоей крови, никоих трещинок на анусе твоём. Всё исцелилось и внутри, и твоя кишка…

Вот, верь мне. Тебя сначала растяну довольно, лишь потом войду. Тебе понравится проворный пенис мой, счастья много подарю, возлюбленный мой братец, и поверь же, что не деревяшка ты для меня,

Но человек живой, любимый паче жизни, да паче радости её,

Что всё мне наслаждение дарует в сей горький час. Увы! Не хочешь

Ты меня!

- Ну, что же, воздержусь, войду в супругу лучше. Она так сего хочет, что чувствую я мысли её на счёт сей!

И ей довольствие доставлю, и себе, коль ты не желаешь меня, нет, не жеребца, но козла похотливого весьма и весьма.

- Оставь супругу ты в покое, о Северус мой жаркий! Да не скинет плод она от яростных движений твоих в утробе её, да не будет выкидыша у неё! Не начинай всё снова, инако ты будешь вынужден после выкидыша непременного вновь поять «расчудесную» супругу свою, дабы в доме Снепусов - в доме твоём! - появился бы наследник - маг.

- Скажи мне, Квотриус, признайся, ты был… отцом иль не был? Зачинал ли ты Карре своей? Не вопрошаю я, скидывала ли младенца она твоего, но лишь ответь - ты зачинал ли Карре своей?

- Признаться, был я даже и отцом, но недолго длилось несчастие сие - всего три месяца. После же, да даже не дожив до срока сего, умер сын мой от Карры. Самыми же тяжёлыми были те месяцы, когда ходила он брюхатой. Нельзя ведь было…

- Я понимаю, что нельзя было тебе пользовать её по назначению, но только лишь, как рабыню камерную - принести то, унести сё, проделать уборку в опочивальне твоей. Прав ли я, брат мой?

- Не совсем, о брат высокороженный мой. Нельзя мне было видеться даже с нею, так соболезновал я о своём младенце. Ведь знал я почему-то, что сын от меня, ещё совсем юного, семнадцатилетнего родится. Быть может, было то предчувствие, теперь же склонен думать я, что был я магом уже тогда. Так отослал я Карру в те месяцы совсем в камору для рабынь, дабы приготовляли они её к родам. Не пользовался я никоими услугами её, дабы не потревожить дитя моё во чреве, коим так дорожил, гордился я в своё семнадцатилетие… Давно, тогда.

- Но ты же говоришь - несчастьем было сего дитяти порожденье…. Не разумею я тебя, о Квотриус мой, мой цветок, что многоцветен и нежен так, что лишь на Юго-Востоке он растёт, где климат мягче по сравнению со здешним и много жарче. Тропиками зовут широты те, они же далекими от…

- Послушай дале, о высокорожденный мой брат, здесь, в доме твоём не принято даже вспоминать о сём случае, но…

Родился он уродцем без ног совсем, и от того-то печаловалась Карра моя сильно, я же печаловался вместе с нею.

- Столь дурным оказалось семя моё, что не смог я даже, подобно высокорожденному отцу нашему, зачать дитятю полноценну, без изъяна. Ведь от него рабы с рабынями развелись и продолжают плодиться в доме твоём, о Северус, мой Господин. Ведь даже от рабынь гвасинг зачал он с позволенья твоего, высокорожденный патриций и брат мой, детей и твоим рабыням тоже, и это, не считая прикупа того, что дал ему ты в становище, на месте бойни.

- Одна уже брюхатой оказалась, что ж, разродится варваром она. Но он или она - дитя её, зачатое ей мужем убитым уж по сие мгновенье точно, не нами, но ранами своими… тяжкими говорить уж будет на вульгарной, но хотя бы латыни.

Хоть варвары и выживают при стеченьях обстоятельств разных, и, может быть, жив муж её и посейчас. Но это не узнает никто, лишь нам с тобой, возможно, обратиться чрез несколько лет ко гвасинг самим. С иным военачальником… Однако, то будет, коль ты останешься на всю жизнь здесь, со мной, с твоей любовью.

- … Что же до дитяти, то умер мальчик смертию жестокой - от голода, ибо Карра моя отказалась кормить уродца того, а рабыни иные и вовсе не подходили, как они считали, к проклятому их богами младенцу, но чурались и Карры, и ребёнка, обзывая его «ебетиною», а Карру… Но не буду, ибо стыдлив.

- Останься, о Северус прекрасноокий.

Ещё ведь не воспел твои ресницы я.

Так слушай: о, черны они, густы, завиты,

Скрывают взор твой иногда столь долго,

Что хочется лобзать их, дабы приподнялись

Они, твои ресницы, взор увидев дав.

- Ведь говорил уже я, Квотриус, тебе - се не моё время есть. И, ежели возможно, отсюда с Гарольдусом я унесусь сквозь толщу ве… А что, как опыт твой с мышами, коль силою Воздуха одного действовать на них?