Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

– Когда же они все там угомонятся!

Решив, наконец, что одновременное командование Закавказьем и Кавказской линией слишком сложно, в начале 1811 года он разделил управление Кавказским краем на две части: в Закавказье остался Тормасов, отдельным кавказским и астраханским губернатором был назначен генерал-лейтенант Ртищев, все же подчиненный Тормасову в оперативных вопросах.

Зимой 1811 года в штабе наместника прикидывали, что ждет Россию в Закавказье в следующем году.

– Персияне сами чувствуют, что рано или поздно мы будем иметь на них гораздо большее влияние, чем все европейские державы. Франция весьма отдалена, а Англия хотя и утвердилась на берегу Персидского залива, но непрочно. Шаху и мира хочется, и Закавказье отдавать жалко, вот и мечется между миром и войной. Думаю, в будущем году главной проблемой для нас станет Турция, – делился своими мыслями генерал-квартирмейстер Паулуччи.

– По последним сведениям, англичанам все же удалось заставить султана и шаха протянуть друг другу руки, – покачал головой Тормасов, потом невесело усмехнулся. – Но в другой руке каждый из них держит по кинжалу. Шииты и сунниты никогда не смогут быть вместе, ибо враги уже тысячу лет и англичане здесь ничего поделать не смогут. Ахалцих уже показал всем, чего стоит их дружба! Не далее как вчера у меня снова был армянский патриарх Ефрем, принес письмо от аббасова министра Безюрка. Тот делает круглые глаза, почему, мол, мы не хотим мириться с Тегераном? Оставь Грузию в покое – и будет тебе мир, так нет же, и рыбку хотят скушать, и кое-куда усесться поудобней!

А чтобы персам лучше думалось, Тормасов через лазутчиков и купцов запустил слух, что в будущем году ожидается прибытие из России до 50 тысяч солдат, для окончательного разгрома Персии.

Поверили или нет в этот слух персы, нам неизвестно. Зато известно, что переполоха и в Дели, и в Лондоне он вызвал немало.

С первой весенней оттепелью 1811 года находившимся вблизи нашей границы персидским отрядам было приказано открыть наступательные действия против нас, нападая на ближайшие селения, сжигая дома и уводя беззащитных людей и скот в свои пределы. Высылаемые против этих шаек наши войска, как правило, добирались до этих селений, когда все было уже сожжено и угнано.

Со всех сторон во дворец наместника посыпались жалобы и просьбы о помощи. Удрученный Паулуччи лишь разводил руками:

– Нашей пехоте трудно угнаться за конными хищниками! Прекратить набеги и грабежи можно лишь при содействии местного населения и правителей мусульманских провинций. Но сии правители ничего не желают делать.

– Будем считать выгодным, Филипп Осипович, если они останутся покойными и безучастными к постоянным внушениям из Персии и Турции, – согласился с ним наместник.

Тормасов знал, что говорил. Только что он получил известие, что турки с персами отправили в Дагестан, Закубанье и в другие мусульманские провинции своих агентов с возмутительными фирманами. Один из таких турецких агентов был пойман, и бывшие при нем три десятка агитационных пакетов были представлены Тормасову. Содержание всех было одинаково – призывы к войне против России.

Прежде иных откликнулось на турецкие призывы кабардинское духовенство. Местные муллы призывали правоверных прекратить все ссоры, споры, обиды и дружно соединиться против русских.

– Проклятые иконопоклонники-московиты выступили против правоверных, вооружившись дьявольскими ухищрениями новейшего времени! Но все их потуги тщетны, ибо каждый знает, что вся Вселенная управляется из Стамбула! А потому уже недолог час, когда властитель Дома Османа, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, султан султанов, хан ханов, предводитель правоверных и наследник Пророка превратит неверных московитов в прах и в пепел! Настала пора собираться под зеленое знамя газавата, чтобы очистить нашу землю от злобных кафиров!

Сразу же начались набеги на Ставропольский и Александровский уезды. Захваченных жителей кабардинцы безжалостно продавали в рабство. Пришлось зарвавшихся кабардинцев вразумлять оружием. Этим занялся генерал Булгаков, который двинулся с отрядом на реку Белую (Шавкучу), где разорил ряд кабардинских селений. Но эта экспедиция ничего не решила. Едва Булгаков удалился, набеги продолжились. Пришлось поголовно вооружать местное христианское население и учреждать новые воинские посты на реках Сунже и Тереке. Одновременно Тормасов перенес на более важные направления казачьи станицы и начал переселять на Кавказскую линию семьи из внутренних российских губерний.

Отправив часть войск к Булгакову, наместник ломал голову над тем, как с оставшимся начинать военную кампанию 1811 года против турок и персов. Перспектива предстояла безрадостная – снова бесконечно перебрасывать с места на место немногие оставшиеся батальоны, чтобы как-то сдержать противника на всех направлениях.

– Какой я наместник, я портной, который только и делает, что заполошно латает бесчисленные дыры! – откровенно говорил он в узком кругу.

И в этот самый момент Тормасов неожиданно получил письмо военного министра Барклая-де-Толли, в котором тот именем императора приказывал немедленно отправить в Россию сразу четыре полка: драгунские Таганрогский и Владимирский, а также и Севастопольский мушкетерский и 46‑й егерский. Разумеется, такое распоряжение было прислано не от хорошей жизни. Россия готовилась к решающей схватке с Наполеоном, и на счету был каждый солдат.

Надо ли говорить, что одновременно изъятие четырех лучших полков ставило Тормасова на грань поражения еще до начала кампании!

– Что делать? Что делать? – хватался за голову бедный наместник, глядя на испещренную красными пометками карту.

В те дни на Тормасова было страшно смотреть, настолько он осунулся и постарел.

Когда Тормасов вошел в рабочий кабинет генерал-квартирмейстера, тот считал и пересчитывал карандашом оставшиеся силы.

– Неужели они в Петербурге не понимают, что у нас нельзя забирать ни одного солдата, – поднял Паулуччи глаза на вошедшего. – Ведь вдоль всей Кавказской линии множатся мятежи, а закавказское пространство от Черного до Каспийского моря, а это более полторы тысячи верст, со всеми городами и приграничными ханствами защищает лишь одна 20‑я дивизия. А ведь против нас стоят сразу две державы, да еще подвластные им ханы!

– У нас в России говорят так: когда горит изба, никто не думает о конюшне! – вздохнул в ответ Тормасов. – Бросай карандаш, все равно, больше чем осталось, не насчитаешь! Адъютант! Бутылку водки и два стакана!

Исполняя повеление императора, Тормасов распорядился драгунским полкам следовать в Россию, но пехотные полки все же придержал, а вдруг в столице одумаются? Одновременно наместник написал рапорт об увольнении по расстроенному здоровью. Ответ не замедлил себя ждать. Император Александр отписал в ответ: «Снисходя на прошение ваше, я увольняю вас от командования в Грузии, для поправления здоровья, и позволяю вам приехать в С.-Петербург. Начальство над войсками, там находящимися, и управление сим