Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

гвардеец всегда относился с нескрываемым презрением. В бытность командования Ревельским полком Хатунцев был даже отдан под суд за хамское отношение к офицерам и издевательства над солдатами, после чего изгнан из армии. Однако в феврале 1811 года был прощен, снова взят на службу и отправлен командовать Троицким пехотным полком на Кавказ «на исправление».

Внешне Хатунцев стал вести себя потише, но все равно время от времени срывался на подчиненных. Офицеры и солдаты его откровенно не любили. Он отвечал тем же. Как бы то ни было, но в кампанию 1811 года Хатунцев довольно удачно защитил Карабах от очередного вторжения персов, за что получил высочайшее благоволение, которым очень гордился. И вот теперь наместник поставил перед ним новую задачу.

Прибыв в Ширвань, Хатунцев выяснил, что персы вначале действительно появились в Муганской степи, но затем распущены по домам. После этого генерал-майор объяснился с Мустафой-ханом и ширванский правитель заверил его, что не имеет никаких сношений с персами, но испытывает в силу своей подозрительности определенное недоверие и к русским. В конце переговоров возникла неловкая ситуация. Мустафа-хан хотел был вручить генералу дорогой подарок. Тот, помня приказ Паулуччи, стал отказываться. Мустафа-хан обиделся. Чтобы решить дело миром, Хатунцев согласился принять от хана сарачинское пшено (рис) на сумму в десять тысяч рублей. Получив рис, он передал его на пропитание в войска. Паулуччи это решение утвердил. После этого Хатунцев направился вдоль каспийского побережья в занимавшее пространство между Дербентом и Баку Кубинское ханство. Там Хатунцев предполагал соединиться с отрядом генерал-майора Гурьева, уже действовавшего против мятежников Ших-Али, и принять общее командование над объединенным отрядом.

В это время генерал-майор Гурьев, получив сведения, что шесть тысяч лезгин собрались в Табасаранском ущелье, двинулся туда с Севастопольским полком и полусотней казаков, но в пути узнал, что лезгины уже направились к реке Самур, с явным намерением вторгнуться в Кубинскую провинцию. Стремясь не допустить этого, Гурьев, сделав большой крюк в девяносто верст по горам, вышел к Самуру. И вовремя! Едва солдаты перевели дух после тяжелейшего перехода, как все прилегающие горы заполнились лезгинами. Несмотря на то что отряд Гурьева стоял в долине, а лезгины занимали господствующие высоты, несмотря на то что они имели огромное преимущество в силах, Гурьев решил неприятеля атаковать.

В авангарде Гурьев поставил лучших стрелков, за ними две гренадерские роты с двумя пушками, следом две мушкетерские роты с пушкой, далее обоз и небольшой арьергард. Положение осложнялось еще и тем, что горы были покрыты густым лесом и действовать там соединению было невозможно.

Едва наши начали входить в ущелья, как лезгины атаковали их со всех сторон. Густой лес не позволял действовать втроем, и сражение сразу рассыпалось на одиночные схватки, где лезгины, учитывая их численное превосходство, имели явное преимущество. Не могла развернуться в полную силу и артиллерия. Ожесточенный рукопашный бой кипел более шести часов до самого захода солнца и закончился отступлением нашего отряда в долину. При этом потери составили более трех сотен убитыми и ранеными. Лезгины, также понесшие большие потери, наших не преследовали, а оставшись на горах, лишь потрясали издали саблями. Гурьев был настолько потрясен своей неудачей, что в течение двух недель оставался на месте, ничего не предпринимая. В донесениях он писал, что считает свое положение безысходным, и просил помощи.

Кавказ есть Кавказ. И ободренные неожиданным успехом, лезгины ворвались в наши пределы. Более того, узнав о поражении русских к Ших-Али, сразу же переметнулись Аслан-хан Дженгутайский и аварцы. Объединившись, горцы под предводительством Ших-Али двинулись к Кубе все ближе и ближе, когда на помощь Гурьеву явился генерал-майор Хатунцев со своим отрядом.

Оставив небольшой гарнизон в Кубе, генерал Хатунцев двинулся к аулу Рустов, с двумя пехотными батальонами и донским казачьим полком, при двух орудиях. Подойдя к аулу, Хатунцев сбил неприятельские пикеты и узнал, что горское войско Ших-Али, насчитывающее более семи тысяч человек, расположилось в этом предгорном ауле, укрепясь завалами.

Действуя стремительно, Хатунцев атаковал аул Рустов с трех сторон и после четырехчасового упорного боя выбил оттуда горцев, захватил много пленных, отбив 30 знамен и более 350 лошадей. Атака была столь внезапна, что Ших-Али бежал в ахтинские селения, бросив все свои вещи. Победа была полная, и горцы бежали в разные стороны. За победу при ауле Рустов Хатунцев, вполне заслуженно, был награжден орденом Святой Анны 1‑й степени.

Теперь для окончательного усмирения здешних мест следовало вразумить казикумухского хана Сурхая, заставив подписать трактат о российском подданстве. Если Сурхай на это не пойдет, то Паулуччи приказал изгнать его, передав управление провинцией его более сговорчивому племяннику Аслан-беку.

* * *

2 декабря 1811 года Хатунцев во главе отряда прибыл к реке Самуру и, оставив отряд генерал-майора Гурьева для охраны Кубинской провинции, вступил во владение Сурхая. При этом Хатунцев отправил к нему письмо, в котором требовал выдачи Ших-Али. Казикумухский хан отвечал, что он верен России и ничего плохого не замышлял. Хатунцев повторил свое требование. К этому времени он уже точно знал, что Ших-Али прячется у Сурхая. Но тот заявил, что готов отдать мятежника, если ему вернут бежавшего в Тифлис и принявшего русское подданство племянника Аслан-бека. Разумеется, Сурхай очень хорошо понимал, что никто на такой обмен не пойдет.

– Не хочет по-хорошему, будет по-плохому! – топнул ногой Хатунцев и двинул свой отряд в глубь ханства.

Будучи человеком жестоким, он без всякого сожаления сжигал попадавшиеся по пути селения и отбирал провиант. Поняв, что дело плохо, Сурхай прислал переговорщика, обещая исполнить все требования генерала.

– Даю два часа срока! – ответил Хатунцев.

Когда же через два часа никаких ответных действий не последовало, Хатунцев атаковал егерским батальоном горный аул Шехи. Занимавшие его лезгины отчаянно сопротивлялись, и генералу пришлось подкрепить егерей двумя торами гренадеров и двумя пушками. Только после этого лезгины бежали в горы.

Расположившись в предгорном ауле Ишпик, Хатунцев ждал прибытия вытребованной дербентской и табасаранской конницы, а также ханского племянника Аслан-бека.

Сурхай укреплял ближайшие горные аулы, полагая, что Хатунцев непременно будет их штурмовать. Но он ошибся. Как только прибыл Аслан-бек, Хатунцев двинулся прямо к главной крепости провинции – Кюри. По дороге он выбил из аула Татар-хан большой отряд лезгин, под командой ханского сына Нуха-бека. В результате тот бежал в Кюри. Между тем, понимая, что дело складывается не в пользу их хана, к Хатунцеву потянулись местные старшины, с изъявлением покорности и просьбой не разорять их аулов.

Кюринская крепость была расположена на реке Кюрах-чай в узком проходе, ведущем в горную Казикумухскую провинцию. Кюри была окружена