У порога - Юрий Витальевич Яньшин

не исходили. Он обвел глазами присутствующих. Казалось, что все они (за исключением Сафронова) хранили какую-то тайну, которая распирала их изнутри, и она вот-вот готова выплеснуться наружу. Афанасьев всегда слыл отменным аналитиком, хоть и не всегда шустрым. Именно умение проводить глубокие и всесторонние анализы обстановки сделали из него в свое время Начальника Генштаба. Выйдя в отставку, он не растерял своих прежних способностей. Шестым чувством он где-то в глубине души предполагал, с чем она могла быть связана, но сам себе боялся сказать об этом, не говоря уже о том, чтобы произнести свою гипотезу вслух.

— Не волнуйся, дорогой, — блеснула глазами Вероника, — никто от тебя ничего скрывать не намерен. Всё узнаешь в своё время. А пока вот, кушай. Мы с Настей уху сварили к твоему приезду из тех осетров, что ты давеча привез из-под Астрахани. Ешь, пока не остыло.

После такого «обезоруживающего» ответа ничего не оставалось, как только приступить к трапезе. Уха и впрямь была хороша. Несмотря на то, что уху, вообще-то, положено варить из свежепойманной рыбы, эта ни в чем ей не уступала по всем вкусовым качествам. Наваристая, с плавающим по поверхности жирком янтарного цвета, духмяная, как, засидевшаяся в девках, молодая купеческая дочка, она манила к себе и вызывала страстный аппетит даже у самого Афанасьева, привыкшего к кухонным изыскам. Не чинясь, и не корча из себя аристократа в тридесятом поколении, Афанасьев одной рукой взял кусок ржаного хлеба, а другой ухватился за деревянную ложку (уху едят обязательно из деревянных ложек) размером чуть меньше половника. Все, включая супер застенчивого капитана Сафронова, тут же последовали его примеру. Первые минуты трапезы оглашались мужскими возгласами, наполненными восторгами относительно кушанья. Женщины, в свою очередь, млея от комплиментов, тоже не забывали проворно работать ложками. Когда первый «волчий» аппетит был удовлетворён, за столом, как и водится в семье, начались разговоры, в которых принял участие и Женя. Петр, в основном помалкивал, отдав всю инициативу в расспросах женщинам. Их же интересовало буквально всё. Начали, как обычно, с погоды, затем плавно перешли к ценам на местных рынках (как будто у него было время шататься по базарам), а закончили, как и ожидалось — к местным обычаям в женской одежде. Очень уж их интересовало то, как одеваются пылкие представительницы кавказских гор. Валерий Васильевич, которого не оставляли в покое мысли о предстоящем сюрпризе, беспокойно ерзал на стуле в чаянии поскорей завершить застолье, поэтому поначалу отделывался короткими и малоинформативными фразами. Но постепенно, поддаваясь неиссякаемому напору со стороны женской половины, его ответы стали более развернутыми и содержательными. Ко всеобщему удовлетворению, в ответах ему оказал существенную помощь никто иной, как Евгений, бабушка которого по материнской линии была чистокровной осетинкой, поэтому местный колорит ему был хорошо известен. Быстро «уничтожив» первые и вторые блюда, всё семейство, потихоньку отдуваясь под столом своими набитыми животиками, перешло к десерту. Соответственно этому и речи потекли плавные и неспешные, как сгущенное молоко, стекающее с ложки в стакан. Ужин в семейном кругу, таким образом, постепенно превратился в посиделки с обязательными для этого атрибутами — пышущего паром самовара и связки еще теплых бубликов. За неспешными разговорами в которых по общему молчаливому договору не было ни капли от политики, засиделись едва не до девяти вечера. Афанасьев, хоть и помнил о готовящемся для него сюрпризе, теперь уже сам не форсировал события, мудро считая, что если это то, о чем он думал подспудно с того вечернего разговора, когда Вероника намекнула ему на внутренние перемены в своем организме, то она сама ему всё расскажет, стоит им только уединиться. А его нарочитое спокойствие, это-то уж он точно знал, еще больше раззадорит Веронику проболтаться о своем секрете, как можно скорее.

Однако любому, даже самому задушевному застолью, рано или поздно, но приходит конец. Когда всё съестное было подчищено, а ведерный самовар порядком-таки опорожнился, все члены компании поняли, что необходимо закругляться. Мужчины — образчики бытового эгоизма дружно встали из-за стола и поблагодарив женщин за прекрасный ужин и приятное времяпрепровождение, бочком-бочком удалились восвояси, оставив слабый пол наедине с посудой, которую надо было мыть. Конечно, убрать и помыть посуду могла и прислуга утром, но Вероника, у которой был пунктик в голове по поводу самостоятельности, не позволяла обслуживающему персоналу убирать за собой грязную посуду, если трапеза проходила в семейном кругу, то есть без приглашенных посторонних лиц. Настя, которая старалась во всем подражать своей новой подруге, волей-неволей присоединялась к ней, чему её супруг, кажется, был очень рад. Пока женщины возились с посудой, мужчины разбрелись по дому. Сафронов, как и положено, занял свой пост в специально отведенной комнате — недалеко от спальни четы Афанасьевых. Петр, на ночь глядя решил приладить к стене их с Настей спальни кронштейны, чтобы повесить на них новый плазменный телевизор, который купил утром. И только сам Афанасьев, поддавшись чувству сибаритства, позволил себе ничего не делать. Он просто переоделся в домашнее и стал с нетерпением ожидать развязки интригующего сюжета. А пока суть, да дело, он решил «убить» время за просмотром телеканалов. Особенно ему по душе стало смотреть Первый Федеральный. С приходом туда бывшего моряка и сторонника воинствующего православия — Душенина, сетка вещания заметка преобразилась в лучшую сторону. Канули в прошлое бесконечные телешоу с высосанными из пальца сюжетами, а трансляция передач политической направленности была сдвинута на более позднее время. Самое же «смотрибельное» время было отдано под передачи новостного, познавательного и развлекательного характера с упором на пропаганду семейных ценностей. Не забыл новый руководитель Первого и о детях. Трансляция передач для детей занимала в сетке вещания достойное место. Удивительно, но даже пресловутый «Сельский час» теперь можно было смотреть всей семьей, не рискуя уснуть к середине передачи. Но, честно говоря, ему сейчас было отнюдь не до просмотра и оценки телепередач. Его сейчас занимал вопрос куда более важный и актуальный в плане личных отношений с любимой женщиной. Ни о чем другом он думать не мог, но пребывая в состоянии возбуждения, не знал, куда девать руки, которые надо было хоть чем-то занять.

Так он и пощелкивал пультом, пока на пороге не появилась Вероника. Глаза её сияли таинственным светом, а это означало, что интрига с обещанным сюрпризом достигла своей кульминации. Она присела рядом с ним на диванчике, чинно сложив руки своих красивых коленях. Глаза её по-прежнему излучали таинственный глубинный свет, а на губах гуляла не менее загадочная улыбка. Они где-то с полминуты рассматривали друг друга, как