У порога - Юрий Витальевич Яньшин

будто только что в первый раз увиделись, а теперь пристально изучали перед тем, как вступить в полноценный контакт. Валерий Васильевич был первым, кто не смог выдержать эту паузу.

— Судя по выражению твоего лица, меня ожидает вечер нежданных открытий? — спросил он, осторожно кладя ей руку на колено.

— Почему нежданных? — промурлыкала она сытой кошкой, накрывая его руку своей.

— Чёрт возьми?! — воскликнул он, не повышая при этом голоса. — Я за всю свою жизнь ещё ни разу не встречал подобного мастера семейных интриг.

— А у тебя, что, был такой богатый опыт?! — моментально округлила она свои глаза. — Насколько я в курсе, то ты был женат всего одиножды. Или я что-то не знаю?! А ну, выкладывай! — прошипела она и её руки тут же машинально потянулись к его горлу. Он не стал перехватывать их, и вообще не стал оказывать какого либо активного сопротивления её инстинктивным порывам ревнивой супруги, ибо видел озорных бесенят в расширившихся зрачках любимой женщины. Напротив, подыгрывая ей в затеянной ролевой игре, где ему отводилась роль жертвы, он дал Веронике беспрепятственно сомкнуть пальцы на своей шее, а затем, притворяясь задушенным прохрипеть:

— Тетенька, сдаюсь! Посмотрите паспорт, там всё указано.

— Смотрела уже, — пальцы, молодой женщины, сомкнутые на шее диктатора, нехотя разжались.

— Что-то, ты, душечка агрессивная сегодня, — с ноткой удивления произнес он, потирая шею. — Смена настроений, немотивированная агрессивность, это может указывать на что?

— На что? — эхом отозвалась она, опять усаживаясь на диван и расправляя юбку на коленях.

— Тебе виднее, — дипломатично заметил он. — А по твоему хитрющему виду, мне кажется, что я прав.

— Верно, — согласилась она и выпятила, чуть припухшие губы, как ребенок, еще не решивший для себя, заплакать ему или засмеяться.

— Тогда, начинай, — он легонько тронул её за плечо в качестве ободрительного средства.

Она глубоко вздохнула, как пловец, готовящийся к старту на соревнованиях, а потом резким движением подобрала под себя обе ноги и обхватила их руками. Афанасьев уже знал из опыта общения с ней, что такая поза всегда предшествовала какому-то серьезному разговору. Торопить не стал, но затаил дыхание в немом ожидании услышать давно ожидаемое из её уст.

— Ты помнишь, — медленно начала она своё повествование, — за день до того, как ты уехал на Кавказ, я намекала тебе, что в моем организме стали происходить изменения?

— Конечно, помню, — кивнул он ей головой. — Я тогда предположил, что ты тоже, как и Настя…

— Да, я это чувствовала, но боялась спугнуть свои догадки. Точнее, не была уверенна в том, что такое может быть, хоть и началась задержка…

— Да, но насколько я сведущ в таких сугубо женских делах, задержка означает, что…, — тут он запнулся, не смея произнести ключевого слова.

— Да ничего это не означает, — отмахнулась она, спуская его тем самым с небес на землю, — тем более в моем случае. У меня уже было такое несколько раз. А в итоге, всё это было не более, чем гормональный сбой.

— Продолжай, — сказал он глухим, как из могилы голосом, пребывая в полной растерянности, но на всякий случай, не ожидая ничего хорошего для себя. «Зачем тогда она так загадочно улыбалась? — про себя недоумевал он. — Я ничего не понимаю».

— Но в этот раз всё было немножко по-другому, — продолжила Вероника, не обращая внимания на трагизм в голосе партнера. — Я чувствовала, как бы тебе это объяснить, — наморщила она лоб силясь сформулировать мысль, — что ещё не жизнь, но какое-то преджизние уже запало внутрь меня.

— И?! — в нетерпении ухватил он её обеими руками за плечи, поворачивая к себе и одновременно заглядывая в зрачки.

— В общем, я тогда решила, прежде чем что-то говорить, хорошенько всё проверить и убедиться в достоверности предчувствий…, — она опять сделала многозначительную паузу, добела раскаляя его нервную систему.

— Вероника, не тяни! — не проговорил, а прорычал он, мгновенно покрываясь потом.

Но и в этот раз его тон не произвел на Веронику никакого впечатления. Всё также медленно и тщательно подбирая нужные слова, она продолжала повествование, словно диктор, впервые читающий переданный ему текст.

— Я сначала прошла тестирование, а после сходила в гинекологию.

— Ну?! — опять принялся он на неё наседать.

— В общем, шесть недель, — почти прошептала она и опять улыбнулась. Только на этот раз улыбка была не хитрой и не завлекающей, а напротив, какой-то робкой и беззащитной, от которой хотелось прижать её к себе и долго-долго не отпускать, целуя волосы, шею и плечи. Так он и сделал в необъяснимом порыве нежности и любви. Не той плотской, опошленной современными нравами, а той, что пишется с большой буквы.

— Повтори, — прошелестел он, касаясь губами её уха, и вдыхая аромат волос любимой женщины.

— Шесть недель, — в ответ шептала она, обвивая своими руками его шею.

— Повтори, — ещё крепче обнимая, просил он, не веря в услышанное.

— Шесть недель, — шептали её губы с придыханием.

— Точно?

— Теперь, уже да, — почти вторила она ему, не размыкая объятий.

Они ещё некоторое время наслаждались объятиями, никак не желая, прерывать это сладостное чувство единения друг с другом. Такой момент в жизни даже у любящих людей выпадает довольно редко, поэтому зная об этом, они не спешили прерывать его сказочный полет. Ему казалось, что он в один миг скинул, как минимум три десятка лет со своих усталых и поникших плеч, поэтому чувствовал, как распахиваются за спиной крылья, готовые унести его вместе с возлюбленной в далекие-далекие дали, где они будут вечно молодыми и вечно влюбленными друг в друга. Ей же казалось, что она опять на мгновенье превратилась в совсем юную девушку, за которой приехал так долго ожидаемый принц на белом коне, чтобы увести её в свое сказочное королевство. Туда, где живы мама с папой, где нет слез и печали, и где любовь — не просто слово, а неиссякаемое и не тускнеющее чувство, выраженное в поступках, за которые никогда не будет стыдно. Но, к сожалению, полет «синей птицы» счастья не может длиться вечно. Приземляться, так или иначе, пришлось бы даже Ромео с Джульеттой, если бы не трагический финал пьесы. Это только в голову Дюма пришла мысль написать книгу «Двадцать лет спустя». Первым решил чуть приспуститься на грешную землю Валерий Васильевич Афанасьев — Глава Высшего Военного Совета Российской Федерации. Продолжая обнимать Веронику, он осторожно поинтересовался:

— Нашим уже рассказала?

— Насте, — коротко ответила она, тоже не прерывая объятий.

— Ну, надо же! — удивился он. — То-то, я гляжу, у неё бесенята в глазах прыгают. И как это она удержалась, чтобы не проговориться? Ну, раз она знает, то, стало