Новаторы - Ю. Кулышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий рвался на передовую. Злился на себя, что уехал из Ленинграда. Но понимал: без военной техники войну не выиграешь.
Но когда пришло письмо от отца с сообщением о гибели младшего брата Бориса, Дмитрия охватила мучительная тоска. Внешне он оставался таким же спокойно-приветливым, как и всегда, выполняя норму на 200, 300 процентов. Только разговаривал меньше, а задумывался чаще. Однажды принес заявление и в обеденный перерыв, отдавая парторгу, сказал: «Решил пойти на фронт, чтобы заменить убитого в бою брата. Куда нужно подать заявление?» Седов заявление принял молча. Неожиданно через два дня Дмитрия вызвал к себе парторг ЦК ВКП(б) на заводе Денисов. Дмитрий шел, полный уверенности в правильности своего требования. Доводы казались убедительными: «Хочу с оружием в руках защищать родной город!.. Обидно! Все мои товарищи на фронте, проливают кровь, а я тут, в тылу. Не могу больше прятаться за их спины!»
Денисов молча выслушал Дмитрия. А потом заговорил сам, резко, убежденно, о нужности в тылу таких специалистов, как он, Дмитрий Босый. «Станок — это тоже оружие», — сказал на прощание Денисов.
Удивительное чувство неловкости осталось у Дмитрия после разговора.
Ведь трудностей на заводе хоть отбавляй. Конвейер лихорадило, нерегулярно поступала продукция от заводов-смежников. С трудом налаживалось взаимодействие и внутри завода — между цехами, участками. Однако глазная трудность — нехватка людей. Производительность труда в бригадах, состоявших большей частью из наспех обученных подростков, девушек, несмотря на всю их старательность, была низкой. Завод не выполнял производственную программу, ходил в отстающих. Дмитрий прочитал в газете, что на пленуме обкома партии, а затем на городском партийном активе завод резко критиковали за простои, низкую трудовую дисциплину, плохое использование оборудования. Было обидно, что именно рабочих Нижнего Тагила вызвали на соревнование свердловчане. Чувствовалось, что их, тагильчан, брали на буксир.
Теперь голову сверлила одна мысль: что-то нужно сделать, чтобы заставить станок стрелять по врагу, как многоствольное орудие!
Перед глазами стояло и письмо брата Владимира: «Ты, Митя, пишешь о трудностях. А видел бы ты, как ленинградцы воюют у себя на предприятиях: у нас, браток, рабочий сейчас получает меньше, чем ты, а работает тоже кто двенадцать часов, а кто и вовсе не вылазит с завода, и никто не падает духом. Готовы переносить еще большие лишения, лишь бы не отдать города гитлеровской своре. Хотя Гитлер в своих листовках уже неоднократно требовал от населения сдачи города, но, как видишь, ни сладкие его слова, ни угрозы не оставить от Ленинграда камня на камне не помогли ему и не запугали никого. За Ленинград можешь быть спокоен: он был, есть и останется советским городом». Ленинградцы призывали, требовали от него, Дмитрия, равняться по ним.
«Для Родины, для Ленинграда, для победы мы были готовы на все — на любое дело, на любые трудности, на любые лишения», — писал впоследствии Дмитрий.
На заводах Урала ширилось социалистическое соревнование. Газеты сообщали о рекордах токаря-железнодорожника Ивана Мизенина. За смену он выполнял норму 30 рабочих. К концу года дал семь годовых норм. Бурщик Илларион Янкин выполнил более двух годовых норм, бросив вызов лучшему стахановцу страны по своей специальности Алексею Семиволосу. Поражали выработки медеплавильщика Степайника, сталевара Сорокового.
Были ударники и в Нижнем Тагиле. 5 февраля газета «Тагильский рабочий» сообщила, что токарь-«двухсотник» Дмитрий Смолин предложил новое приспособление, позволившее резко повысить производительность труда. Николай Шевелев обрабатывал одну из деталей не на токарном, как полагалось по технологии, а на фрезерном станке и дал в два раза больше продукции.
Дмитрий понимал, что и он может выпускать большее число деталей.
Свой горизонтально-фрезерный станок Дмитрий знал в совершенстве. Увеличить выработку на нем можно было несколькими путями: правильной организацией ритма работы, изменением технологического процесса, изготовлением приспособлений. Приемы эти были уже им проверены. До войны Дмитрий несколько лет неизменно ходил в передовиках. Приехав в Нижний Тагил, он стал систематически перевыполнять норму. В декабре 1941 года — 200, в январе 1942 года — 300 процентов.
Но теперь этого было мало. А тут и жена прислала письмо, в котором с гордостью сообщала о своей новой специальности. «Родной мой!.. Я должна сообщить тебе большую новость. Поздравь меня: я тоже работаю фрезеровщицей! Ты только представь себе: я, которая боялась шума машин, — помнишь, когда мы были на заводе, как я боялась всего этого грохота, — а теперь сама стою у станка. Признаюсь, мне очень тяжело, ведь я никогда станка близко не видела, у меня болят руки и ноги, но меня воодушевляет то, что и я работаю на защиту нашей Родины…»
Дмитрий прикидывал, как сократить время для обработки деталей. Сначала изменил приспособление для установки, а затем для одновременного зажима трех деталей. Кроме того, стал фрезеровать не одной фрезой, как указывалось в технологической карточке, а тремя сразу. Все это давало возможность выполнить норму на 800 процентов. Но этого было мало. Придумал приспособление, позволившее работать на двух станках.
А что, если увеличить скорость резания? На свой страх и риск попробовал в ночную смену. Получилось. «Хотелось моему станку, — писал Дмитрий, — такие обороты дать, чтобы фашистам тошно стало».
Поэтому, когда парторг завода Денисов предложил ему вместе с 12 другими стахановцами принять участие в вахте, посвященной 24-й годовщине Красной Армии, Дмитрий согласился.
Отбирая лучших, Денисов возлагал на них большие надежды. Нужен был рекорд. Чувствовалось, что нужна искра, чтобы разжечь пламя нового социалистического соревнования. Перелом в настроении работников завода после разгрома гитлеровской армии под Москвой важно было закрепить трудовыми подвигами.
Для обработки Дмитрий выбрал «вилку» — деталь неудобную, как говорили рабочие, но остродефицитную. Ее обрабатывали на вертикально-фрезерном станке, по одной в два приема. Из-за недостатка «вилок» задерживалась сдача готовых комплектов.
В мельчайших деталях Дмитрий продумал, как проведет вахту: станки будут работать на повышенной скорости. Нужно также увеличить подачи, причем необходимо оснастить их тремя фрезами. И наконец, главное — станок сможет одолеть сразу несколько деталей. Для этого следовало срочно изготовить приспособление, которое объединит две сложные операции — фрезеровку среднего паза и детали.
Технологи возражали, считая, что в приспособлении у «вилки» не выдержит щечка. Дмитрий стоял на своем. Начальник участка Фрумкин не возражал, начальник цеха Явец тоже.
Осваивал новую деталь Дмитрий не торопясь, все искал, как к ней подступиться.
Начальник участка рассчитывал, что Босый сможет дать 700–800 процентов к плану.
11 февраля Дмитрий работал в дневную смену. Как всегда, за несколько минут
