Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев

На ее листке Сергей написал буквы «м», «к», «е», «р» и «х». Это был вызов. Студенты, следившие за игрой, тихо захихикали. Шура разозлилась, но стала предлагать варианты. После третьей попытки, Сергей назвал ее слово. Шура не выдержала, схватила тетрадку и стукнула ею Сергея.

Лектор отреагировал мгновенно:

— Молодой человек, в чем дело?

Сергей не растерялся и ответил:

— Мы не пришли к единому мнению о путях развития социализма в целом, политэкономии в частности.

— Идите к доске, — предложил лектор.

Важно проследовав вдоль рядов, Сергей встал на трибуну и сообщил:

— Перспективы развития политэкономии социализма я хотел бы проследить на примере красных кхмеров, которые пришли к власти …

Шура поняла, что было загадано слово «кхмер», которое она не знала. Злая, она показала ему кулак.

После лекции, которая закончилась практически сразу после кодового слова, произнесенного Сергеем, он и несколько его болельщиков подошли к расстроенной Шуре.

— Шурочка, уговор дороже денег. Проиграла. Теперь выполняй обещание — прикрой нас, на следующей лекции отметь нас как присутствующих.

— Как я это сделаю?

— Не надо вредничать, — попросил Сергей, — каждый может проиграть. Сама знаешь, что сказать, если лектор потребует зачитать весь список. Например, мы выполняем особое задание деканата — перетаскиваем мебель из одной аудитории в другую, а уставшие пойдем пить пиво. Проиграла — теперь выкручивайся.

— Чтоб вы поперхнулись этим пивом, — зло ответила Шура.

На улице ребята спросили Сергея:

— Что это Шура взъелась из-за проигрыша?

— В случае моего проигрыша мы должны были просидеть последнюю лекцию и взять ее с собой.

— Нет, в пятницу после последней лекции в пивную не попасть, в другой день — пожалуйста, а в пятницу — только в это время, — прокомментировали ситуацию однокурсники.

Четверо студентов вышли из здания тбилисского университета и по проспекту Чавчавадзе направились в сторону гостиницы «Иверия», в цокольном этаже которой располагалась хинкальная.

Светило яркое солнце. Легкий ветерок дул в лицо, но не охлаждал — воздух был раскален, а горячий асфальт чуть-чуть прогибался под ногами. В кармане каждого была только что полученная стипендия. Ни о чем не хотелось думать, но каждый понимал, что беззаботность этого дня приближала заботы других дней. Но об этом тоже не хотелось думать.

Сергей Георгиевич и Юрий Михайлович вышли на задний двор, чтобы разжечь огонь. Ветра не было, снег плотным слоем лежал на крышке стационарного мангала, и Юрий Михайлович отнес ее в сторону.

— Шашлык на углях будешь готовить или дрова будешь разжигать? — спросил Юрий Михайлович.

— На углях, чтобы время не терять. Сейчас настругаю сухих щепок для розжига, добавим шишек сосновых, а потом, когда все хорошо запылает, засыпем угли.

Минут через десять-пятнадцать, когда сухие щепки и шишки разгорелись, Сергей Георгиевич засыпал березовые угли и попросил:

— Юра, скажи Тане, чтобы мясо вынесла, и прихвати шампуры.

Прошел почти год после смерти отца. Все это время Сергей Георгиевич, ставший главой семьи, старался не снизить уровень жизни семьи. Для этого пришлось больше работать, что-то придумывать, но неоценимую помощь оказывала и Татьяна Александровна, которая стала вязать на заказ кофты, свитера и джемпера. Скоро она обзавелась обширной клиентурой, которая терпеливо ждала своей очереди.

В семье была одна традиция, которой строго придерживался отец. В майские праздники он готовил шашлык для дочки. Жанна обожала шашлык, дома готовили его часто, но майский был особый, посвященный ей. Отец, мужчина, жизнь которого никак нельзя было назвать легкой, не показывал свои эмоции и чувства, только во взгляде, заботе, легком прикосновении можно было почувствовать его большую любовь к детям, жене. И этот ритуал с шашлыком был одним из элементов его скромного признания. Когда все сидели за праздничным столом, он входил, держа в руках шесть-семь шампуров ароматно пахнувшего шашлыка. Первый шампур отец клал на тарелку Жанны. Сергей или зять Вова помогали снять шашлык с шампур в специальную посуду, чтобы вновь нанизать на них мясо следующей партии шашлыка.

Это была одна из многих семейных традиций, которые должны были обязательно сохраниться, чтобы дух отца безоговорочно остался в семье. Это понимали все и делали все, чтобы сохранить его духовное присутствие. В счастливых семьях физический уход человека переживается острее, но часто воспринимается как временное отлучение, вызванное обстоятельствами.

Дней за десять Александра Ивановна осторожно спросила сына:

— Какие у тебя планы на майские праздники?

Сергей Георгиевич сразу же понял подтекст этого вопроса и оценил деликатность, с которой мать проявила беспокойство о сохранении традиции. За весь год, прошедший после смерти отца, она не позволила себе ни разу расслабиться, заплакать. Лишь иногда, оставаясь одна, она, находясь в состоянии отрешенности, погружалась в воспоминания об отце, совместной жизни. Сергей Георгиевич несколько раз заставал ее в таком состоянии и каждый раз старался не нарушить ее покой. Это состояние продолжалось несколько минут, после чего она возвращалась в свое привычное состояние — активная, сильная, добрая.

Сергей Георгиевич улыбнулся, обнял мать и сказал:

— Будем готовить шашлык. Надеюсь, что Жанне понравиться.

В тот день Жанна с семьей приехала рано утром. Время пролетело незаметно, и наступило время обеда. Сергей Георгиевич поставил во дворе мангал и стал разжигать угли, что, естественно, не осталось незаметным для дворовой ребятни. Они крутились около мангала, что-то спрашивали, предлагали помочь махать картонкой, чтобы поддерживать жар углей.

Когда шашлык был готов, первый шампур, по традиции, Сергей Георгиевич передал Жанне. Вся семья собралась за столом, традиционный пир начался. Сергей Георгиевич произнес тост в честь отца и выпил первый бокал вина. Пили как за живого, так сложилась новая традиция, которая сохранилась десятилетиями.

Когда Сергей Георгиевич вернулся во двор, ребята стояли у мангала и отнимали друг у друга картонку.

— Молодцы, ребята, угли в норме, сейчас будем готовить новую партию шашлыка.

Вскоре вышла Александра Ивановна и принесла тарелки, стаканы и лимонад. Дети, к которым присоединилась и Наташа, дочь Сергея Георгиевича, расположились на лестнице и с удовольствием ели шашлык. Они смеялись, дурачились.

Сергей Георгиевич смотрел на них и вспоминал свое радостное детство, когда он и его дворовые друзья сидели на этой же лестнице. Так же с аппетитом ели, смеялись и гордились своими родителями. В жизни есть моменты, которые передаются из поколения в поколение, сохраняя преемственность, смысл жизни, ее ценность.

Поздно вечером, когда мероприятие закончилось, все было убрано, Александра Ивановна подошла к сыну и на мгновение нежно обняла. Без слов, однако Сергей Георгиевич понял ее благодарность.

Нанизав мясо на шампуры, Сергей Георгиевич и Юрий Михайлович понесли их к мангалу. Юрий Михайлович неожиданно поскользнулся, но удержал равновесие.

— Представляешь, если я упал бы, пришлось мясо выбросить, — прокомментировал ситуацию Юрий Михайлович.

— Не понял, — удивился Сергей Георгиевич. — Ты серьезно думаешь, что я выбросил бы такое замечательное мясо? Что с ним могло случиться, если оно упало бы на снег? На углях все возможные и невозможные микробы прогорели бы.

— Ты хочешь сказать, что это мясо ты дал бы мне кушать? — в голосе Юрия Михайловича слышались интонации подколки.

— Во-первых, я тебе предложил бы не мясо, а шашлык. А кого я должен был кормить, если ты уронил шампуры?

— Так ты ко мне относишься?

— Юра, иди принеси что-нибудь выпить, чтобы не зря стоять на морозе. Заодно можешь рассказать Тане, как ты шампурами махаешь, изображая из себя испанского пикадора.

— Тореадора, — уточнил Юрий Михайлович.

— Всемирной известности? До него надо дорасти, а все ученики ходят в пикадорах. Скажи спасибо, что тебя по блату записал в пикадоры.

Мороз обжигал лицо, но стоило лишь подойти к мангалу, как жар углей опалял руки. Два взрослых человека, добивших определенного социального положения, стояли у мангала с рюмками водки в руках, забыв о возрасте. Детство, которое их объединяло, пробуждалось при встрече и растворяло время, которое упорно заслоняло его.