Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев

Они молчали, безмятежное детство в этот безветренный зимний день вернулось. Вернулось без слов, без пафоса, вернулось теплотой и надежностью. О чем конкретно каждый из них думал, они не знали, но это было что-то схожее — теплота и надежность имеет вариации, но не меняет сущности. Почти одновременно они подняли рюмки и чокнулись. Без тоста выпили, словно боялись вспугнуть то, что имели многие десятилетия, боялись, что слова прозвучат фальшью.

— Думаю, что шашлык готов, Юра, попроси Таню, пусть даст посуду, будем снимать с шампуров шашлык. Заодно прихвати нарезанный лук.

Когда Юрий Михайлович вернулся, Сергей Георгиевич прокрутил все шампура, убедился, что мясо равномерно поджарилось, и стал снимать шампура.

— Юра, подержи крышку.

Уложив шашлык в глубокую посуду, засыпав лук, нарезанный кружочками, закрыв крышку, Сергей Георгиевич стал трясти посуду, перемешивая таким образом мясо и лук.

— Все, готово, пошли.

Они вошли в дом из холода, ощутив тепло и аромат приготовленной Татьяной Александровной еды. Наташа сделала глубокий вдох и радостно сказала:

— Как от вас вкусно пахнет дымом и шашлыком.

— Значит, все нормально. Так, все быстро рассаживайтесь, шашлык не любит ждать.

На удивление Сергея Георгиевича стол был уже полностью накрыт, и ждать никого не пришлось. Маша оказалась между Сергеем Георгиевичем и Юрием Михайловичем. Наташа неожиданно обнаружила закономерность и предупредила:

— Маша, сидишь между двумя докторами технических наук, загадай желание.

От решительного Наташиного голоса Маша растерялась, стала почему-то лихорадочно искать салфетку и напряженно думать, что же ей загадать.

— Маша, быстро загадай желание, ты сидишь между двумя Иринами, — радостно предложила соседка, которая отмечала свои именины.

Ольга Петровна недавно развелась с мужем, и ее подруги старались отвлечь ее от тягостных размышлений, приглашая ее с дочкой на различные мероприятия. Дочь Маша, ученица начальной школы, тяжело переживала развод родителей, замкнулась, но о разводе никогда не говорила.

Маша напряглась, опустила голову и мучительно стала думать, желая загадать что-то важное, значительное. Может быть, чтобы вернулся папа?

Ольга Петровна догадалась, о чем думает дочь. Только она, в отличие от нее, понимала, что это невозможно, это только детская мечта. Одна из большого количества других, которые составляют простой и сложный мир детства. Детства, состоящего из нагромождений переживаний, тревог, радостей и желаний. Детства, вся огромная конструкция которого опирается на хрупкую основу, которую легко поломать, но можно и защитить и осветить ярким светом.

Маша ничего не сказала, только легкая улыбка пробежала по лицо.

— Все, загадала, — радостно сообщила она.

— Вот и отлично, — обрадовалась Наташа.

Спокойный, а порой и ленивый разговор за столом неожиданно коснулся детства. Наташа внезапно встала и побежала к себе. Буквально через минуту она вернулась с фотографией в руке. Эта была фотография класса отца на природе. Она протянула ее Юрию Михайловичу.

— Узнаю, такая же есть у меня. Это мы сфотографировались у ограды в замке Метехи, когда шли в ботанический сад. Сергей, в котором классе мы были?

— В третьем, нам девять-десять лет, — ответил Сергей Георгиевич, взяв в руки фотографию. — Вот Кетино, Эмма, Лаура, Медея. А вот Самвел и Роберт, которого звали Пончик, рыжеволосая Клара.

— А Медея была влюблена в папу.

— Кто тебе сказал?

— Тетя Кетино сказала, — сообщила Наташа, — она сказала также, что в классе все девочки были влюблены в тебя.

— Больше слушай ее, — проворчал Сергей Георгиевич.

Он протянул фотографию Маше и указал на женщину на снимке, окруженную школьниками:

— Это наша учительница, Валентина Сергеевна. Замечательная учительница! Много знаний и тепла она нам дала.

— Вообще, нам повезло, — заметил Юрий Михайлович. — Подавляющее большинство преподавателей были профессионалами и хорошими людьми. Это в обычной средней школе, в обычном районе, что не скажешь о современной школе. Это я на примере своего сына могу сказать. Взять Лейлу Ражденовну, нашу классную наставницу в старших классах, она преподавала нам русский язык и литературу. Сколько сил стояло ей оградить нас от влияния улицы, наркотиков.

— Когда я рассказываю про школу, — заметил Сергей Георгиевич, — многие не верят, что школа для нас была вторым домом. Настолько интересно было учиться, участвовать в различных мероприятиях.

— И еще. Большинство из нашего класса поступило в вузы.

— И это в 1966 году, когда по реформе образования одновременно были выпускными десятые и одиннадцатые классы.

Сергей Георгиевич и Юрий Михайлович выпили за учителей.

— В последние годы жизни Валентины Сергеевны мы с Таней часто общались с ней. Она переехала в Москву, одни очень обеспеченные родители ученика помогли ей — купили квартиру и предоставили ей право там жить.

— Очевидно, она очень много сделала для их сына? — поинтересовался Юрий Михайлович.

— Да, иногда она рассказывала об Артуре. Она была для него и няней, и воспитательницей, и учителем. А прежде всего добрым человеком. Все свое свободное время одинокого человека она отдала ему, потом его детям.

— Он оценил это? — осторожно спросил Юрий Михайлович.

— Да, — подтвердила Татьяна Александровна. — Он и его мать Лиана, отец к тому времени умер, много внимания уделяли Валентине Сергеевне. С Лианой я перезваниваюсь до сих пор.

Таня позвонила в дверь. Ее долго не открывали. Потом послышались шаркающие шаги. Раздался слабый голос:

— Кто там?

— Это мы, Валентина Сергеевна, Таня и Сергей.

Было слышно, как медленно Валентина Сергеевна открывает замки. С трудом открыв дверь, Валентина Сергеевна извинилась:

— Простите, плохо выгляжу. Сейчас приведу себя в порядок.

— Ничего страшного, свои.

Валентина Сергеевна засуетилась, стала торопиться первой войти в комнату, чтобы убрать постель.

— Ничего не надо делать, — предупредила Таня, — мы пройдем на кухню. Кое-что принесли. Сергей, отнеси пакеты на кухню.

Пока Валентина Сергеевна дошла до кухни, Таня успела распределить все содержимое пакетов в холодильник, включить чайник.

— Я сейчас приготовлю чай, — слабым голосом сказала Валентина Сергеевна.

— Вы садитесь, а я все приготовлю сама, — предложила Таня.

Она часто хозяйничала на этой кухне, где все было ей знакомо. Каждый раз Таня отмечала, что, независимо от болезни Валентины Сергеевны, на кухне царили порядок и чистота.

Кто-то позвонил в дверь. Таня отправилась открывать дверь и скоро вернулась с Лианой, квартира которой находилась на этой же площадке.

— Услышала, как хлопнула входная дверь, — сообщила Лиана, — решила узнать, кто пришел. Валентина Сергеевна предупредила, что сегодня вы придете. Таня, я испекла торт к вашему приходу, пойдем принесем.

Таня поняла, что Лиана хочет что-то сказать. Уже в коридоре Лиана тихо прошептала:

— Валентина Сергеевна за последнюю неделю сильно сдала. Боюсь, что скоро она не сможет ходить.

— Это видно, — согласилась Таня. — Я нашла женщину, которая два раза в неделю будет приходить и убирать квартиру. А если, не дай Бог, Валентина Сергеевна сляжет, она будет за ней ухаживать ежедневно.

— А Сергей? — поинтересовалась Лиана.

— Он, естественно, в курсе и готов оплатить. Скажу больше, все согласовано, осталось только сообщить Валентине Сергеевне и получить ее добро.

— Она, конечно, встретит это сообщение в штыки, но, думаю, мы сумеем ее уговорить.

За маленьким столом небольшой кухни Сергей сидел и смотрел на Валентину Сергеевну, ровесницу и подругу своей мамы. годы взяли свое, это была не цветущая и уверенная женщина, которая могла одновременно любить и быть строгой. Не состоявшая личная жизнь, возможно, отсутствие собственных детей сгорбили ее, она уменьшилась в росте, но сохранила трезвость рассуждений и великолепную память о всех своих учениках.

— Я помню, как ты первый раз пришел в школу вместе с мамой, — неожиданно сказала Валентина Сергеевна.

Сергей, проректор университета, в ее присутствии всегда чувствовал себя учеником первого-третьего класса. Он улыбнулся ее словам, вытаскивая из глубин своей памяти воспоминания счастливого детства.

— Уроки закончились, и мама с тобой пришла за Жанной. В тот день Жанна была дежурной и осталась убрать мел и почистить доску. Ты зашел в класс, а твое лицо выражало удивление и восторг. Тебе тогда было лет пять. Я посадила тебя за парту, а ты важно сообщил, что умеешь считать и знаешь буквы.