Отказать королю - Кейт Эмерсон

В четверг, 26 октября, королева отправилась повидать принцессу Елизавету, захватив с собой герцогов Норфолка и Саффолка. Мы, фрейлины, прислуживали нашей госпоже по очереди, и так получилось, что в этот день именно мне выпало сопровождать ее величество. Пока королева находилась в детской, оба герцога потихоньку выскользнули с половины Елизаветы и отправились засвидетельствовать свое почтение другой дочери короля. Поняв это, королева ледяным тоном потребовала тотчас привести к ней леди Марию.

Ее посланец вернулся почти сразу же. Бедняга Дикон буквально трясся с головы до ног. Запинаясь, он выдавил из себя:

— Леди Мария отказывается выходить из своей комнаты до тех пор, пока ваше величество не уедет.

— Она будет наказана за это оскорбление, — пообещала королева и велела позвать леди Шелтон, заведовавшую женской частью свиты принцессы Елизаветы.

Не знаю точно, какие указания дала Анна леди Шелтон, но, как только я смогла сообщить королю о происшедшем, он тут же отменил приказание своей супруги.

Моя странная жизнь, когда я днем служила королеве, а ночью ублажала короля, продолжалась весь октябрь и большую часть ноября. Двадцатого ноября к нам прибыл чрезвычайный посол короля Франции Франциска, Филипп Шабо де Брион, адмирал Франции[137]. Я так и не узнала, в чем именно заключалась его миссия, но после визита адмирала король пребывал в плохом настроении. Несмотря на это, в начале декабря королева дала ужин в честь французского посла и сидела рядом с ним за почетным столом на возвышении.

Я не должна была присутствовать на этом празднике, так как была не моя очередь прислуживать королеве, однако Бесс Холланд убедила меня, что нам вполне уместно там показаться. Пусть у нас не было мест за пиршественным столом, но нам не запрещалось встать у дверей, полюбоваться пышными одеждами и украшениями французских придворных, обменяться любезностями с теми мсье и джентльменами, которых мы знали.

Я не ожидала, что король заметит мое присутствие или покинет свое почетное место, чтобы найти меня, как вдруг рядом со мной пророкотало:

— Тэмсин! Вот ты где, малышка…

Игривый тон его величества свидетельствовал о том, что сегодня вечером он вновь жаждет любви и тех наслаждений, которые приносило ему обладание мною. Должна признаться, что, заслышав этот глубокий, ни с чем не сравнимый голос, я затрепетала от ожидания наших тайных ночных утех. Как бы я ни тревожилась за свою бессмертную душу, я научилась наслаждаться теми земными радостями, которые были так по нраву его величеству и которые мы с ним делили поровну.

Были у меня и кое-какие вещественные свидетельства привязанности короля. На моем пальце сияло подаренное им кольцо. На груди под рубашкой скрывался золотой медальон с миниатюрным портретом его величества. А на королевских лугах пасся Светоч Хартлейка. Уход за ним по-прежнему был обязанностью королевского конюшего, но этот дивный скакун теперь был моим — то был еще один подарок от «милого Гарри».

Мыс Бесс сразу же присели в глубоком реверансе перед его величеством. Король склонился над моей рукой, протянутой ему, и нежно поцеловал ее, задержав в своей.

В это мгновение за почетным столом раздался взрыв истерического женского хохота. Генрих обернулся и поглядел на королеву, как, впрочем, и все в зале. Французский посол, по-видимому, обиделся и пожелал узнать, смеется ли ее величество над ним, и если да, то чем он это заслужил. В наступившей тишине слова мсье Шабо прозвучали очень отчетливо, как, впрочем, и ответ королевы:

— Я смеюсь над тем, что король, отправившись на поиски вашего секретаря, адмирал, которого он хотел мне представить, совсем забыл, зачем пошел, найдя вместо мужчины пригожую девицу.

Лицо короля потемнело. Я предусмотрительно отступила с его пути, когда он тяжелой поступью вернулся к столу для почетных гостей. Взгляд, который бросила на меня королева Анна, был полон дикой ненависти, словно она обвиняла меня в том, что повела себя так грубо и опрометчиво.

Через несколько дней я внезапно почувствовала себя плохо. В животе начались рези, горло отчаянно болело, кожа моя стала влажной и липкой на ощупь. Меня мутило, все тело охватила страшная слабость.

Эдит едва успела прийти мне на помощь, когда я почувствовала, что сейчас расстанусь со своим завтраком. В другом конце спальни Бесс Холланд, также как и я, склонилась над ночным горшком: ее, что называется, выворачивало наизнанку. Джейн Сеймур жаловалась на тяжесть в животе, и ее на целый день освободили от ее обязанностей.

Хотя в голове у меня гудело, но я ясно понимала: мое недомогание могло проистекать от естественных причин либо… О последнем мне даже думать не хотелось, ибо навсегда запомнила я темный ужас, охвативший нас с Марией Витторио в те дни, когда принцесса заболела и мы какое-то время не знали истинных причин этого недуга и подозревали худшее. Неужели меня отравили? Возможно ли это? Я с трудом собралась с мыслями и вспомнила, что мы все — Бесс, Джейн и я — ели засахаренные орехи из одной маленькой коробочки, которую я обнаружила рядом со своей кроватью. Король знал, что я обожаю миндаль в сахаре, и я решила, что этот подарок — от него. Я разделила королевскую милость с Бесс и Джейн, каждая из которых съела по маленькой горстке орехов. Мне досталось больше всех.

А что, если эту коробочку отправил кто-то другой? А что, если миндаль в ней был отравлен? Такие засахаренные орехи были любимым лакомством королевы и всегда стояли в вазе у нее в спальне.

Я вспомнила, как много лет назад в Болье, когда мы думали, что принцессу отравили, Мария Витторио рассказала мне кое-что о смертельно опасных травах. А от мистера Перестона я услыхала о яде, именуемом мышьяком.

«Белый мышьяк» — так сказал он тогда. И еще добавил, что это вещество похоже на сахар. Если ревнивая женщина желает избавиться от соперницы, то нет ничего лучше, чем добавить ядовитый порошок в сахар, в котором обваляны орехи или фрукты, и поднести эти смертельно опасные сласти той, что встала поперек дороги.

— Эдит, — прохрипела я. Горло у меня болело уже невыносимо. — Дай мне какое-нибудь перо, скорее…

Она тут же прибежала с длинным пером от костюма, который я одевала на последний маскарад. Я засунула перо глубоко в глотку и попробовала вызвать рвоту, дабы избавиться от остатков яда.

Смертельно перепуганная Эдит попробовала остановить меня, но я что есть силы оттолкнула ее и прохрипела:

— Так надо, Эдит. Меня отравили.

— Отравили? — Моя верная служанка вытаращила глаза от ужаса.

Когда я извергла все содержимое своего желудка, я отдала ей новое приказание: