Отказать королю - Кейт Эмерсон

— Так надо, Эдит. Меня отравили.

— Отравили? — Моя верная служанка вытаращила глаза от ужаса.

Когда я извергла все содержимое своего желудка, я отдала ей новое приказание:

— Сейчас же принеси молока и чем больше, тем лучше.

— Молока? Что вы, мисс Тэмсин! Да неужели вы эту гадость пить собираетесь? Молоко только для детишек малых годится, ну или для немощных и беззубых стариков. Вам от молока только хуже станет, помяните мое слово.

— Делай, что тебе говорят, Эдит! — не сдерживаясь, заорала я.

Поняв, что дело нешуточное, Эдит спросила:

— Так мне подогреть молоко и добавить в него фруктов или пряностей?

Обычно таким напитком потчевали пожилых людей или кормили их хлебными корками, размоченными в молоке.

— Не важно, — процедила я сквозь сжатые зубы, чувствуя, что внутренности мои горят огнем. — Главное — поторопись!

— А какое молоко лучше — от коровы или от ослицы? Может, я козье на кухне найду?

— Мне все равно, только поспеши, Эдит, во имя всего святого. А не то я умру, пока ты тут мешкаешь.

К этому времени Бесс и Джейн, испуганные моими криками и странными распоряжениями, собрались у моей кровати. Джейн держалась за живот и выглядела еще бледнее обычного. Длинные светлые волосы Бесс висели беспорядочными прядями.

— Ты думаешь, нас отравили? — прямо спросила Бесс. — Как именно?

— Коробочка с миндалем, — только и успела сказать я. Меня опять вырвало.

Джейн разрыдалась:

— Не хочу умирать…

— Тогда вызови у себя рвоту и выпей молоко, которое Эдит сейчас принесет. — Я бросила выразительный взгляд на мою служанку.

Эдит, всем видом показывая несогласие с моим приказом, наконец-то отправилась его исполнять. Как и большинство людей, Эдит была уверена, что от молока болит голова и ломит суставы и что его можно использовать только для приготовления сыра.

— Я думала, это король послал тебе гостинец, — проговорила Бесс после того, как они с Джейн последовали моему примеру и воспользовались пером.

Она взяла в руки маленькую резную деревянную коробочку, в которой лежал засахаренный миндаль, и открыла ее. Увидев, что коробочка наполовину заполнена лакомством, она тут же захлопнула крышку.

— Я тоже так думала, но такую коробку мог принести кто угодно. Любой, в чьем распоряжении эти яства находятся в неограниченном количестве…

Я не назвала королеву Анну по имени, да этого и не надо было. Глаза Бесс загорелись от гнева: она во всем поддерживала мисс Анну Болейн с самых первых дней при дворе. И вот сейчас по воле и от руки королевы Анны, обуреваемой ревностью, она — верная Бесс Холланд — оказалась на пороге смерти.

— Давайте отправим посыльного к его величеству и спросим, он ли послал орехи, — предложила Джейн, брезгливо вытирая рот батистовым платочком.

— Не хочу, чтобы король узнал о моей болезни… — Мне пришлось подождать, когда пройдет очередной приступ тошноты и головокружения, чтобы закончить свою мысль. — Я знаю, что его величество больных не жалует.

Об этом знал весь двор. Стоило хоть кому-то почувствовать легкое недомогание, Генрих делал все возможное, чтобы не встречаться с этим человеком и не заразиться. Даже в те дни, когда он был без ума от будущей королевы, он тотчас покинул ее, когда ее служанка и подруга Эдит — Роуз — заболела потницей.

Нам пришлось поволноваться, пока Эдит не вернулась с молоком, но она, хвала Всевышнему, принесла его вдоволь. Мы пили и пили это молоко, и уж не знаю как, но оно подействовало. На следующий день Бесс и Джейн были почти здоровы, если бы не слабость, накатывавшая на них временами. Мое излечение потребовало больше времени, но я притворилась, что у меня начались месячные, и потому короля не обеспокоило мое отсутствие в покоях королевы. Что касается Анны, то она даже не удосужилась справиться о моем здоровье.

Когда Бесс предложила избавиться от коробочки и ее содержимого, я с радостью доверила ей это опасное задание. Я не могла прямо обвинить королеву и не хотела рисковать здоровьем других, кто случайно мог прельститься «миндалем в мышьяке».

Прошло два дня, и на третью ночь я дремала в своей постели, когда Бесс вернулась в спальню фрейлин. Мы спали по двое на одной кровати. Поскольку мы с Бесс часто проводили часть ночи в других местах и в других спальнях, прочие фрейлины потребовали, чтобы мы с ней делили одну постель, дабы наши поздние возвращения не будили остальных. Я услыхала шорох юбок, а потом ее край кровати опустился под тяжестью тела, послышался запах ее тяжелых мускусных духов. Я думала, что сейчас Бесс уляжется поудобнее, и я без помех смогу продолжить свое путешествие в объятия Морфея. Вместо этого она прошептала мне прямо в ухо:

— Теперь я точно знаю — в сахаре на миндале действительно был яд!

Глаза у меня тотчас открылись, а все тело напряглось:

— Но как ты узнала?

— А как обычно проверяют, отравлена ли еда? Скормила немного миндаля собаке.

Я содрогнулась от страшного предчувствия:

— Какой собаке?

— Той, которую королева любит больше всех.

— Неужели…

— Да. Этому гнусному белому созданию, в котором ее величество души не чает… Перки.

— Ох, Бесс, что ты наделала! — я почувствовала глубокое сожаление.

Мне претило видеть страдания животных, даже мастифов и медведей, специально выращенных для боев друг с другом, а бедный маленький Перки наверняка умер в мучениях… Но вслед за этой мыслью пришла и более страшная, от которой у меня кровь застыла в жилах: королева подумает, что это я отравила ее любимца! Я рывком села в кровати:

— Что ты наделала, Бесс! Королева обвинит меня!

— Ты что, за дуру меня держишь? — с тихим смехом прошептала Бесс. — Меня никто не видел. Как только я поняла, что яд начал действовать, я схватила пса и выкинула его из окна. Под окном — мощеный двор, где в это время не было ни одной живой души. Да и кто там будет гулять за полночь? Когда тело найдут утром, решат, что Перки случайно выпал из окна. Всем известно, что он любил носиться по лестницам, балконам… даже на подоконники запрыгивал. Не волнуйся — правды никто не узнает.

Я потеряла дар речи, пораженная в самое сердце жестокостью и хладнокровием Бесс, а она невозмутимо повернулась на другой бок, завернулась в одеяло и заснула.

На следующий день весть о гибели Перки принесла Эдит. Я оставалась в спальне фрейлин, поскольку была еще слишком слаба, чтобы приступить к своим обязанностям. Я только смогла выбраться из постели и сидела на приоконной скамье, завернувшись в покрывало (из окна немилосердно дуло) и уставившись на унылый декабрьский пейзаж за окном. Голые ветви деревьев выделялись зловещими силуэтами на свинцовом небе.