Котелок дядюшки Ляо - Лев Минц

Если старший сын умрет, к родителям сразу же начинают обращаться по имени их младшей дочери. Считают, что упоминать имена умерших — грех. «Так как же отличать одного человека от другого, ведь столько людей носит одно и то же имя?» — спросите вы. Помогает нам то, что во вьетнамском языке множество вспомогательных слов. В зависимости от отношений, степени уважения и обстоятельств в разговорной, а иногда и в письменной речи ставят перед именем следующие слова: для мужчин — «ань» (буквально: старший брат), «онг» (господин), «тханг» (фамильярно или с оттенком пренебрежения); для женщин — «ти» (сестра); для младших — «эм», для старших людей — «ку» (дедушка, бабушка) или такие слова, как дядя, тетя, товарищ… Только иногда в кругу родственников и близких друзей или при обращении к младшим можно назвать друг друга прямо по имени. Итак, меня зовут Ту, а также онг-Ty, тханг-Ту, эм-Ту, когда-нибудь будут звать ку-Ту и т. д. Всё зависит от того, кто со мной говорит.

Иностранцам нередко трудно правильно написать или произнести вьетнамские имена, состоящие всего из одного слога.

У нас довольно мало фамилий, значительно меньше, чем у европейцев, и они ничего определенного не означают. А у русских, например, фамилия Кузнецов или у англичан Смит имеют всем понятный смысл. Самая распространенная вьетнамская фамилия — это Нгуен (почти у каждого третьего такая фамилия), потом фамилия Ле, как у меня. Затем следуют такие, как Фам, Хоанг, Чан, Дау, Буй, Куак…

Родился ребенок, ему дают отцовскую фамилию. В его свидетельстве о рождении стоят обычно три слова. Первое слово — это его фамилия, последнее — имя, а второе — так называемое «подсобное имя». Например, Нгуен Ван Ан. Хочу здесь остановиться на этом подсобном имени Ван и немного рассказать о нем. Вообще подсобные имена необязательны, можно и без них обойтись. Так что если впоследствии человеку не понравится сочетание Нгуен Ван Ан, которое ему дали родители, он может отказаться от него и взять другое, например Нгуен Мин Ан, Нгуен Суан Ан и т. д. А может и совсем отказаться от подсобного имени, стать просто Нгуен Аном. А у женщин подсобное имя Тхи: Чан Тхи Тует, Фам Тхи Минь Ха, Нгуен Тхи Бинь, Ле Тхи Суан Нга..

Число вьетнамских фамилий очень ограничено, но зато имена чрезвычайно разнообразны. Дело в том, что у нас нет «устойчивых», «постоянных» имен, как, например, русские Маша, Ираида Воробьева, Виктор Евсеевич Привальский…

Обычно каждое имя что-то означает. Есть имена, которые имеют самостоятельное значение: Тянь (лимон), Ман (слива)… А очень часто имена идут парами. Так что не удивляйтесь, если на ваш вопрос вьетнамская девочка по имени Хау ответит: «Мое имя вместе с именем моей старшей сестры Хуанг означает „королева“ — Хуанг Хау, а мое имя с именем младшего брата Фьюнга — Хау Фьюнг, что означает „тыл“».

Если семья большая, то имена детей могут составлять целую фразу, так сказать, семейный лозунг. Например, в семье растут дети с именами Вьет, Нам, Ань, Хуанг, Тиен, Конг, Ви, Дай. А вместе получается фраза «Героический Вьетнам одержит великую победу». Первому ребенку в семье часто дают имя Ка — старший, а последнему Ут — самый младший. Женские имена обозначают нечто нежное и красивое: Дао (цветок персика), Луа (шелк), Нгок (жемчужина).

…Давая детям такие имена, как Рис, Вода, Дом, Поле, люди мечтали, чтобы у них всегда были рис, дом и чтобы их жизнь стала лучше.

Вся история вьетнамского народа отражается в системе наших имен. До августовской революции 1945 года крестьяне находились в кабальной зависимости от помещиков. Иногда помещики брали на себя право давать крестьянским детям имена. И чтобы подчеркнуть разницу между бедными детьми и своими собственными, давали им некрасивые, унизительные имена. Да и многие суеверные крестьяне, желая, чтобы их дети ничем не болели, не смели выбирать им красивые имена, а давали только такие, как Эть (лягушка), Зюн (червяк), Тхео (рубец)… Они верили в то, что злые духи не обратят внимания на детей с такими именами и оставят их в покое.

Потом появились новые имена. Во время борьбы против французских колонизаторов у Хо Ши Мина было восемь ближайших помощников. Каждому из них надо было придумать легко запоминающийся псевдоним, и Хо Ши Мин предложил восемь имен, которые вместе составляли благозвучную и интересную по смыслу фразу. На русский язык она переводится так: «Длительная война Сопротивления непременно увенчается победой».

Я поведал малую часть из того, что можно рассказать о вьетнамских именах, но мне бы очень хотелось, чтобы они стали вам понятнее. Ведь в них и наши обычаи, и наша история.

(Рассказ инженера В. Б. Кузнецова о своих однофамильцах, которых он повстречал в Африке, с отступлениями и комментариями)

Есть фамилии, запоминающиеся сразу, громкие и звучные. У меня же фамилия самая обыкновенная — Кузнецов. Сам я — инженер по установке и наладке прессового оборудования. Часто бываю в командировках, и не было еще места, где бы ни повстречал однофамильца. Ездил я всё по стране, за границу выезжать не приходилось. Гана была первой зарубежной страной, куда я попал. Здесь нужно было установить новое оборудование на малюсеньком заводике, построенном еще в начале XX века англичанами. Наших специалистов было всего четверо: двое монтажников, инженер-энергетик и я. Так что работать предстояло, как говорится, с местными кадрами.

Этого я, признаться, побаивался, и, надо сказать, кое в чем опасения мои оправдались: подготовка у здешних рабочих оказалась слабоватой. Зато было у них, знаете ли, такое чувство металла. Неметаллисту довольно трудно объяснить, что это за чувство. Возьмите, к примеру, пару брусочков стали. Вам они кажутся одинаковыми, а мастер постучит по ним молоточком и по звуку определит, какой на что годен. Да и разные операции — при доводке там, при притирке — для каждого металла свои: тут подогреть надо, там напильничком пройтись или, скажем, молоточком ударить посильнее.

Прежде чем приступить к работам, мы решили все-таки организовать какие ни на есть краткосрочные курсы. Мы с энергетиком должны были объяснить самые элементарные понятия, а монтажники — провести практические занятия. Ну, а раз курсы, значит, надо все как положено — вплоть до классного журнала.

Заполняя журнал, я обратил внимание на такую деталь: у всех моих слушателей оказалась одна и та же фамилия — Афуоле. Афуоле Джон, Афуоле Питер, Афуоле Джонатан, Афуоле Дэвид. И так далее.

Я еще спросил у переводчика: братья они, что ли, или родственники? Тот с ними поговорил и потом мне объясняет: нет, мол, не родственники. Просто у них Афуоле все равно что у англичан Смит. Смит так Смит. Я этому факту особого значения не придал.

Занятия шли своим чередом, в знаниях моих подопечных наметился прогресс, коллеги мои тоже его отмечали, хотя и не обходилось, как говорится, без накладок. Пока мы готовились к приему и установке оборудования, другие рабочие занимались подготовительными работами.

Потом настала наша очередь. Утром следующего дня мы должны были начать установку пресса. Я решил лечь пораньше, с темнотой, — благо она тут не задерживается — чтобы подняться завтра спозаранку, до жары. Только собрался ложиться, налил в тазик горячей воды — ноги попарить, врывается в комнату переводчик.

— Владимир Борисович, — говорит, — ты что, спишь уже?

— Нет, — отвечаю, — собираюсь только, да и тебе советую. Завтра-то работа…

— Да подожди ты, — говорит он, — спать. Выспишься. Там, на площадке, такое творится… Наши ребята там обряд устроили. Для пользы дела.

…Возле забетонированной площадки — места будущего пресса — полным-полно незнакомого мне народу. Даже учеников своих я и то не сразу признал — куда подевались их пестрые рубашки да джинсы! Все в набедренных повязках, с которых свешиваются железные цепочки. На шеях железные ожерелья, а в руках молотки. Рукоятки молотков украшены обезьяньими хвостиками.

В дальнем от меня конце сидел на табурете грузный мужчина в пестром «кенте» — африканской тоге. Над ним слуга держал зонт. (По здешним обычаям, зонт — привилегия вождя. Правда, у других вождей я видел на шее золотые ожерелья, а у этого было железное.)

Я, честно говоря, маленько заколебался: удобно ли нам присутствовать — все-таки не приглашали. Оказалось, удобно. Мои ученики, увидев меня, дружелюбно загалдели, и толпа раздвинулась, чтобы уступить мне место.

По знаку человека под зонтом ему поднесли двух куриц, рыжую и белую. Еще через мгновение обе птицы бились у него в руках с перерезанным горлом. Их кровь собрали в железную чашку, и каждый из моих ребят окунул туда свой молоток. Человек под зонтом тоже.

Потом он размахнулся — и его молоток звонко ударился о бетон точно в центре площадки. Толпа запела. Кур и молоток зарыли у края площадки.