В гостях у Берроуза. Американская повесть - Александр Давидович Бренер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, такое бывает от мощной дозы героина – наркотика, которым увлекался Берроуз?
Я был в ОГЛУШЕНИИ от несравненной Лоретты!
Как говорится: на седьмом небе.
Я даже забыл о Берроузе, как и обо всём на свете.
2
И вдруг я наткнулся на беременную девочку с треугольным лицом и опухшими губами.
Она шла по тротуару, выставив вперёд грандиозное брюхо.
На вид ей было не больше пятнадцати, и она была кожа да кости.
Но какой несусветный живот: не иначе как десятый месяц.
И там, должно быть, таилась тройня.
На девочке топорщился грязный рабочий комбинезон на три размера больше, чем надо.
Мужской комбинезон в чёрных маслянистых пятнах.
Волосы на её голове напоминали перекати-поле.
Она упёрлась в меня зелёными, как болото, глазами:
– Хочешь потрогать мой животик?
По-английски это так прозвучало:
– Would you like to feel my tummy?
Я опешил:
– Oh, thank you. Thanks a lot. May be later?
Она посмотрела на меня с нескрываемым презрением, и мне стало ужасно стыдно.
Я потрогал её животик.
Он был тугой, как астраханский арбуз наивысшего сорта.
– Ну, как он тебе? – спросила странная малышка.
– Замечательный. Когда ты ждёшь ребёнка?
Она улыбнулась своими опухшими губами:
– Это ты. Мой ребёнок.
Я подумал, что мой английский опять сыграл со мной дурную шутку.
Поэтому я ей просто улыбнулся.
А она, свирепо:
– Ты что? Не понимаешь? Ты – мой ребёнок, придурок!
– Я? Твой ребёнок?
– Ты, дурак, ты. Теперь понимаешь?
– Как так?
– Да уж так. И ничего с этим не поделать.
– Я буду твой ребёнок?
Она вдруг рассердилась:
– Сколько можно повторять? Ты что – недоносок? Я же сказала: ты – мой бутуз, мой несчастный убогий сынок, моя бедная плоть и кровь, мой подгнивший плод, мой тупой карапуз, мой дрянной спиногрыз, мой байстрюк, мой гадючий найдёныш!
Пена выступила на её губах – белая, болезненная пена.
Я испугался.
Опять испугался!
Я ведь трус, как сказал один московский литературный критик.
Трус, мелкий пакостник и воришка чужих рассказов.
Как сказал однажды Берроуз: «Get off the stage, lying cocksucker!»
А ещё он писал: «So who can prove that I didn’t on my vacations go to Tangier and rape children?»
Поэтому я и испугался.
Даже очень.
И поспешил прочь от этой бедной девочки на сносях.
3
Чтобы чуть-чуть оклематься от этой встречи, я зашёл в кондитерскую и купил коробку donuts.
Они были жирные, обильно посыпанные сахарной пудрой.
Donuts – отвратительное лакомство, а вовсе не хлеб насущный.
Я съел целых семь donuts – вероятно, из-за стресса.
И меня затошнило.
Кроме того, мне захотелось пить, как дромадеру после перехода Сахары.
Или это никуда не годное, кокетливое сравненье?
Я захотел пить, одним словом.
Я был измождён и подавлен.
Я думал: «Сколько мне ещё таскаться по этому Лоуренсу? И на кой чёрт мне сдался этот Берроуз?»
Я был в отвращении от своей авантюры.
Я хотел в Калифорнию: покупаться и полежать на берегу океана.
И чтобы рядом ходили светловолосые девушки в бикини – с голубыми-голубыми глазами.
В Калифорнии у всех девушек глаза голубые и пустые.
Как небо.
Лев Толстой был не прав, когда писал о глубоком и осмысленном небе.
Впрочем, над Аустерлицем небо могло быть осмысленным и глубоким, но вот небо в Калифорнии абсолютно пустое и не имеет ни малейшего смысла. Я открыл это, путешествуя с группой IRWIN.
И люди в Калифорнии тоже не имеют смысла.
Там всем заправляют деньги.
Как сказал однажды Джон Джост: «Деньги – это первая и последняя подлость. Деньги – ложь, позволяющая тем, у кого они есть, считать себя лучше тех, у кого их нету. Это горы лжи, запакованные в национальные флаги, которые заставляют бедных мальчишек идти на верную гибель, чтобы те, у кого есть деньги, могли сидеть дома, потягивая мерзкие коктейли. Деньги – первый шаг на дороге, ведущей в пропасть».
Или, как писал Берроуз: «The universal Betrayal has swamped this terrible planet».
4
И тут я увидел бар, где меня наконец ждала удача.
5
Начну с того, что стены этого бара были увешаны фотоснимками Берроуза и его знаменитых фанатов.
Я узнал Джимми Пейджа, Лори Андерсон, Дэвида Боуи, Лу Рида, Мика Джаггера и Игги Попа.
Все они стояли или сидели с Берроузом в обнимку или просто рядом.
Были ещё Берроуз и RAMONES: Johnny Ramone, Tommy Ramone, Joey Ramone and Dee Dee Ramone.
И, кажется, Берроуз и Ким Гордон.
И Берроуз и Энди Уорхол.
И Берроуз и Кит Харинг.
И Берроуз и Кэти Акер.
И Берроуз и Майлз Дэвис.
И Берроуз и Курт Кобейн.
И Берроуз с автоматической винтовкой.
И Берроуз и Деннис Хоппер.
И Берроуз и Элис Купер.
И Берроуз и чёрная кошка.
И Берроуз и Дженезис Пи-Орридж.
И Берроуз с палкой.
И, конечно, Берроуз и Аллен Гинзберг.
И Берроуз с сигаретой.
И Берроуз с каким-то неизвестным.
И Берроуз с пишущей машинкой.
И Берроуз с режиссёром Кроненбергом.
А Берроуза и Малкольма Икс я среди этих снимков не помню.
Некоторые фото украшали размашистые автографы (и все они были в аккуратных чёрных рамках).
Тут-то я и сообразил, что наконец попал в нужное место.
6
В длинном полутёмном пенале сидели за стойкой два типа и пили пиво.
Кроме них была ещё барменша.
Но её я совсем не помню.
Значит, были только эти двое.
Если ты что-то забываешь, этого как бы и не бывало.
Не так ли?
Мой отец, заболевший старческим маразмом, забыл свою жизнь – и её как бы и не бывало.
А мировая история забыла своих настоящих героев – безымянных строителей и безмолвных поэтов.
Как сказал Берроуз: «All past is fiction».
Это значит: «Всё прошлое – небылица».
А ещё он добавил: «The past is largely a fabrication by the living. And history is simply a bundle of fabrications».
7
Короче, я заказал у забытой барменши Budweiser, подсел к двум типам и стал подслушивать их беседу.
Я действовал как плут и пройдоха.
Или как какой-нибудь сыщик?
Но литература и есть шпионаж, как сказал американский писатель Норман Мейлер.
Многие английские писатели были кадровыми шпионами: Грэм Грин, Сомерсет Моэм, Ян Флеминг, Джон Ле Карре…
