Джуна - Евгений Муляров

Подготовка к будущему

Да, к будущему следовало тщательно гото­виться, тем более что оно казалось со­вершенно неопределенным. Джуна будто предчувствовала, что жизнь вряд ли станет баловать ее, скорее наоборот. Силы, на которые она покуда не обращала вни­мания, зрели в ней и требовали если не прило­жения, так выхода.

Они просто переполняли ее. Джуна испыты­вала себя. Зимой, в страшный мороз глубокой ночью, в коротком, ветром подбитом пальто и парусиновых туфлях, она убегала из дома. И, повинуясь наитию, не зная точного пути, шла в поселок «Новая заря», где жил ее дядя. Ни страха, ни холода она не чувствовала. Только степь и лес сменяли друг друга, а погру­женная в собственные мысли девочка шагала вперед.

Джуна едва не оцепенела, когда до сознания дошел страшный звук — будто собаки грызут кость. Она пыталась убедить себя, что видит

собак, хотя было ясно, что перед нею волки. Со­всем недавно волки загрызли ребенка из их де­ревни.

Волки смотрели на нее, когда она медленно шла мимо. Волки смотрели вслед. Но Джуна не остановилась. И звери не набросились на нее. Теперь она поняла, как выглядит страх, как он ощущается всем телом.

Только наутро девочка постучалась в дом своего дяди, и слова, которые она придумала в качестве оправдания, звучали неубедительно. Вряд ли кто-либо понял бы ее поступок, попы­тался найти в содеянном логику.

Но ее понял отец. Связь их была так глубо­ка, так крепка и так неизбывна, что прервать ее не могли никакие обстоятельства. Даже смерть не властна была над родством душ.

Как-то летом, под утро, девочка проснулась. Кто-то негромко стучал в дверь пристройки, где летом ночевали дети. Джуна спросила: «Кто там?» И отцовский голос ответил: «Я». Джуна отперла дверь. Пустота. Никого.

Только позже пришло понимание. Джуна уз­нала: именно в это время, во сне, умер ее отец.

Умер, но не покинул свою дочь. Являлся к ней и о чем-то долго говорил, хотя Джуна не по­мнила содержания бесед. До определенного мо­мента она даже не знала, что ведет с отцом почти нескончаемый разговор.

Поведала ей об этом мать. Но сначала по­требовала, чтобы Джуна спала рядом, причем обязательно у стенки. И когда последовали воз­ражения, мать наконец призналась: по ночам

Джуна куда-то уходит. «Да нет же, я сплю», — удивленно ответила девочка. «Значит, ты и сама не знаешь о своих исчезновениях», — сказала мать.

Проследить за девочкой оказалось делом простым. Она вставала с постели, выходила на улицу и там садилась у калитки. Сидя на лавоч­ке, говорила на загадочном языке с кем-то неви­димым. На вопрос матери ответила: «Это же отец сидит со мной рядом. Белобородый ста­рик — это он».

Сама Джуна не помнила ни собеседника, ни содержания бесед, ни материнского вопроса. Отец являлся к ней по первому ее зову, помогал найти ответ на мучивший вопрос, выйти из сложной ситуации.

Бывало, она слышала отцовский голос. Иног­да появлялась его фигура. Они беседуют, не произнося вслух ни слова.

Руки Джуны удивительно похожи на руки отца. Связаны их души, в загадочной и странной зависимости находятся их руки. Иногда во время лечебных сеансов отец показывает Джуне дви­жения, если случай трудный или дочь сомнева­ется.

На нем серебристое одеяние, но это ее отец — Юваш Бит-Сардис. Человек из царско­го рода. Скромный советский экономист, обла­давший даром предвидения. Отец, так любив­ший свою дочь, что не покидает ее и после смер­ти.

Первая беседа с мертвецами

У мага складываются собственные, совер­шенно особенные отношения с миром мертвых. Он столь часто и целенаправ­ленно общается с ними, вызывает тени, беседует и спрашивает ответа на свои вопросы, что мертвые для него как бы и не мертвы. Про­сто они составляют отдельный мир, именно мир, и этим все сказано.

Такие отношения ни в коем случае нельзя путать с отношениями других людей, в силу при­звания или особых обстоятельств поставленных в ту же зависимость. И для медика, и для профес­сионального убийцы, и для могильщика мерт­вец — только объект, только тело, лишенное всех свойств, присущих жизни.

И потому столь различается первая встреча с мертвецом у мага и у медика, студента мединс­титута. Медику тяжело перешагнуть порог от­вращения, ибо он видит перед собой труп, на­блюдает следы разложения, распада. Маг видит лишь существо из иного мира, не более того.

Джуна вспоминает, что она никогда не боя­лась мертвых. И небоязнь ее — небоязнь орга­ническая, присущая той общности, к которой она принадлежит. «Увидев впервые мертвого, — вспоминала она, — просто подошла и сказала что-то вроде: «Мы — едины, человеческая обо­лочка тленна, но бессмертна человеческая душа. И у каждого впереди — новые жизни».

А потому одно важное обстоятельство пере­ходного возраста является как бы знаком, отме­тившим, что Джуна уже нашла собственную до­рогу, хотя пока и не знала, куда она ее приве­дет.

Итак, детство кончилось со смертью родите­лей. Джуна сразу многое поняла, будто за ко­роткое время выросла и повзрослела.

Четырнадцатилетняя девочка без семьи и за­боты взрослых ютилась по чужим углам, мыка­лась по родственникам. Кто-то относился к ней лучше, кто-то хуже, однако ничто не напоминало родной дом.

Когда произошел этот случай, она жила в Армавире. Училась в вечерней школе, для того чтобы днем заработать немного денег, Джуна разносила телеграммы.

Вернувшись однажды вечером из школы чуть позже обычного, она застала запертую дверь и темные окна. Хозяева давно спали, так и не до­ждавшись возвращения девочки, а может, и не дожидались ее вовсе. Она стучала в дверь, сту­чала долго, но ей так и не открыли. Что делать? На дворе холод, зима.

Не зная, что придумать, она обвела глазами двор и внезапно увидела постель с матрацем и одеялом. Недавно умер сосед, и его родственни­ки, боясь подхватить заразу (а умер он от какой-то инфекционной болезни), выбросили ве­щи на улицу.

И что же? Зная о том, кому принадлежали эти вещи, и о том, что человек умер лишь вчера, усталая и замерзшая девочка легла в постель мертвеца, закуталась покрепче и так спала до самого утра. Ее не тревожили ни тяжелые мысли, ни страшные сны, ни чувство отвраще­ния.

Наутро она решила уйти из этого дома, ос­тавить этих людей и больше не возвращаться сюда, где к ней отнеслись так безразлично, слов­но ее и не было никогда.

И она ушла. Ходила по улицам города Ар­мавира, думала, как жить дальше. Возможно, именно тогда в ней и родилась потребность за­ботиться о каждом встреченном человеке, если человек того заслуживает хоть в самой малой степени. По крайней мере, только подобное чув­ство способно объяснить терпение и заинтересо­ванность, которые проявляет Джуна и к боль­ным, и к тем, чью судьбу она предвидит, и к тем, кто сейчас нуждается в слове утешения, в жесте доброты.